Куран вел себя совершенно иначе. К тому же, Айрис все не покидало ощущение, что они уже где-то встречались.
Она принесла своему странному клиенту чайник и чашку.
— Спасибо, — буркнул тот, — сколько я вам должен?
— За счет заведения, — улыбнулась Айрис, удивив саму себя. Ничего подобного она секунду назад говорить не собиралась. Все так же удивляясь сама себе, она продолжила:
— Можно я с вами посижу?
К счастью, было утро, и в кафе почти никого не было.
— Можно, — разрешил Килш Куран, раздраженно смахивая попавшую в глаза длинную черную челку. — Если вам уж так этого хочется, то садитесь. И называйте меня на «ты», ради… всего святого. Мы же уже давно знакомы.
Айрис удивленно кивнула — она сама не назвала бы их знакомство давним, виделись-то они только один раз.
Мужчина пришел и на следующий день. И на следующий. Он был груб, он жаловался на судьбу, закинувшую его непонятно куда, он говорил с Айрис так, будто она была жалкой букашкой. И при этом, Айрис в его обществе забывала о странной и требовательной пустоте внутри. И она не могла понять, почему. Килш временами глядел на нее так, будто ненавидел всей душой. Но через секунду он забывал о ненависти и начинал рассказывать ей о своем одиночестве. А потом он печально улыбался и начинал описывать невиданные картины: города, которых никто здесь не помнил, пустыни, дворцы и сады. А затем он обвинял ее в странных грехах, как будто словами пытался отомстить за давно причиненную боль.
Через неделю они стали любовниками.
Заниматься с ним сексом было странно. Они оба рвались к друг-другу, будто могли умереть без взаимных ласк, а когда все заканчивалось, оставались в недоумении. Оба молча лежали, отстраненно смотря насквозь и не замечая друг-друга, и пытались забыть, что любовь не принесла удовлетворения, что желание обещало большее, что когда-то, возможно, все было не так. Единственным, что по-настоящему нравилось ей в странных отношениях, были рассказы Килша.
Он говорил про огромные города, связанные между собой воздушными дорогами. Города не были такими маленькими и упорядоченными, как ее Город, они были полны сумбура и хаоса, дома там не походили один на другой ни по размеру, ни по стилю, а улицы безнадежно запутывали путника, уводя его в глубь каменного леса.
В городах жили люди, которые боялись остановиться хоть на секунду и подумать, куда и зачем они бегут. Он рассказал ей о гигантских храмах, в которых приносили подношения богам денег и жадности, о странных машинах и механизмах. Он говорил обо всем этом так, будто видел людей со стороны, будто они казались ему насекомыми, копошащимися у ног. Айрис это заставило задуматься, а еще какое-то воспоминание настойчиво пробивалось наружу, но не могло пробиться.
Он говорил о ночной пустыне. О том, как отшельник, ищущий власти над собой и силы, уходил туда и как его атаковали искушения. Временами Куран так красочно описывал их, что ей казалось — он и сам когда-то был одним из миражей, соблазняющих отшельника.
Он говорил о драгоценностях и о том, что те впитали свет, который был здесь еще до сотворения мира. Он рассказывал о существах, которые потеряли этот свет и могли обрести его лишь на краткий миг, проглотив вместе с камнем. Он рисовал картины из слов: она почти видела, как демон пожирает драгоценности, не в силах утолить тысячелетний голод.
Айрис была зачарована его сказками. Впрочем, она не была уверена, что это сказки. Описания были слишком реалистичны и полны непонятных эмоций.
— Ты точно ничего не помнишь о своей прошлой жизни? — спрашивала она его не раз.
Он только качал головой и язвительно отрицал все, называя пустыми домыслами.
Она, чтобы как-то отплатить ему за картины иных миров, читала Килшу любимые стихи. Иногда он вспоминал продолжение, но говорил, что не знает, почему и где слышал стихотворение раньше. Стихи им нравились одни и те же.
В такие минуты Айрис казалось, что они — идеальная пара. Но иллюзия рушилась, стоило им сменить тему.
Килш жутко ревновал ее. Айрис сто раз говорила ему, что не изменяет. Он упрекал ее в том, что она меняет любовников, как перчатки. Айрис злилась и спрашивала, кто рассказал про нее такое. Говорила, что многочисленные любовники уже в прошлом, что теперь она любит его. Себе она признавалась, что ее чувства трудно назвать любовью, скорее, одержимостью. Стоило ей побыть без Курана хоть час, как в груди у нее образовывалась черная дыра и начинала высасывать из нее душу. Средство было только одно — бежать к Килшу в объятия. Даже его едкости и придирки после разлуки казались сладкой музыкой. К сожалению, только в течение первых пяти минут.
Килш был беспомощен в быту. Иногда ее поражало, что он не знает элементарных вещей. Один раз он простудился и запаниковал, решив, что умрет. Своими страданиями и стонами он чуть не свел ее с ума.
Он не умел просить. Он только приказывал и очень удивлялся, если кто-то ему не подчинялся. Он считал себя неотразимым, даже если не мылся две недели и не сбривал щетину. Ему вообще постоянно требовалось напоминать о том, что пора мыться или есть, или спать. Иногда он не ел весь день, и от голода у него начинал болеть живот. Тогда он становился еще более раздражительным, чем обычно, но в чем причина недомогания, сам сообразить был не в состоянии.
Вскоре Айрис приобрела привычку по утрам и вечерам интересоваться у него, поел ли он и сходил ли в туалет.
О том, чтобы он устроился на работу, не было и речи. Килш был совершенно асоциален. Люди казались ему смешными и глупыми, все, даже она. Но от нее он по какой-то причине не уходил. Иногда она думала, что ему нужна была нянька, что он ненавидит ее и просто пользуется ей. В конце концов, все его поступки свидетельствовали в пользу этого предположения. Она заботилась о нем, она каждый день ходила на работу, чтобы было, на что купить ему еду и одежду. Она делала это, несмотря на жгучую боль расставания. Она, как только на работе выдавалась свободная минутка, убегала домой, чтобы побыть с ним хоть немного и заполнить пустоту внутри. А он принимал ее ласку с брезгливо поджатыми губами и пытался задеть побольнее. Тогда она уходила в другую комнату и горько рыдала в углу. Выйти на улицу она не могла, так как даже в такие моменты ей нужно было чувствовать его присутствие рядом.
В общем, они были странной парой. Некоторое время Айрис надеялась, что все изменится. Что Килш изменится. Но вскоре стало ясно, что надежда тщетна. Он был все язвительнее и грубее с каждым днем, так что их совместная жизнь становилась невыносимой. Но уйти она не могла, как ни пыталась. Она хотела было попробовать жить с ним раздельно и только навещать его по вечерам, но даже это ей не удалось. Он был как сильный наркотик — стоило ей потерять его из вида на час, как начиналась ломка.
