Он закрыл дверь, потянул за веревки, задвинув с внутренней стороны затворы. Сунул двойной ключ под ремень и пошел вдоль таких же домов-мастерских по доскам их открытых террас, слившихся воедино. После дождя улица ремесленников разверзлась громадной лужей, и прохожие, как и Хмарей, предпочитали миновать ее, пройдясь по террасам мастерских. Они были в полном праве, ведь площадки те были открыты. Да и никакой лавочник, даже самый сварливый, никогда не погонит с порога потенциального клиента. Разве что перекроет ему путь и тем вынудит свернуть в дверь своего заведения.
Увы, сам Хмарей не мог, как другие, просто так открыть дверь и ждать себе работу. Когда-то дела его шли в гору. Он накопил хорошую сумму, женился и уволился из кожевенной артели. Затем купил в Воло дом и открыл маленькую мастерскую по починке и пошиву походной одежды. Жена помогала ему и работала с тканью, иногда беря себе заказы на платья от местных баб. Но теперь в городе действовало несколько кожевенных мастерских, и рисковые люди побогаче и поблагородней шли в самое большое заведение, в котором работало не меньше десяти человек. Хмарею же оставалось ждать у себя только каких-нибудь проходимцев, рассчитывающих обойтись по дешевке – если и не вовсе бесплатно. А то и ограбив напоследок. Подходящих клиентов стоило выбирать самому – искать на городской площади в пестрой торговой толпе.
Нет, ремесленник не бедствовал. Даже без достатка жены и помощи дочери, кожевенный доход все еще позволял ему владеть двухэтажным домом и потому считаться горожанином средней руки. Да, налоги поднимались, жесть теряла в цене, время становилось беспокойным. Но от опасностей за стенами городов росла толщина кожи на смельчаках. А от того – и потребность в работе Хмарея. Чтобы держаться на плаву, ему оставалось только быть решительным и деловитым, не ждать и действовать наперед.
Квартал ремесленников закончился, и под ногами пошла твердь каменной мостовой. Впереди показалась рыночная площадь. Рынок в это время уже набрал силы – гремел и роился, как ему и положено. Первые этажи обрамлявших его зданий после ночного бдения превратились из неприступных крепостей в открытые зовущие лавки. Торгаши, что не были так богаты и удачливы, расстилали рядами на брусчатке тряпье с товаром. Некоторые торговали с телег, кто-то с рук и лотков. Иные же, как и Хмарей, явно были не покупатели, не имели на рынке места, но и товар свой не спешили показывать сразу. На всех на них клиентов было в достатке. Но в довершение того, словно специи к мясу в жаркие дни противостояния, щедро подсыпались к толпе те, кто к торговле не имел прямого отношения: карманники, мошенники, сказители и проповедники. Опытный глаз кожевника быстро делил всю бурлящую массу на группы. И отбирал единственно нужную ему.
Сначала он заприметил двух молодчиков, державшихся вместе. Каждый носил на себе множество вещей, знакомых ему по работе. Стеганки почти до колена. Тонкие кожаные жилеты. У одного – наручи и сапоги. Хмарей поостерегся даже приближаться к этим проходимцам – не то что предлагать свои услуги. Работать стоило только с деловитыми людьми, а эти ребята никак на таких не походили.
На очереди была группа мужчин и женщин, что шумно закупались, исследуя каждый лоток и телегу с товаром на своем пути. Хмарей быстро распознал в них вездесущих хуторян, и потому так же не стал ничего им предлагать. Несмотря на маниакальную привязанность к крепким кожаным изделиям, одежду хуторяне делали сами и не терпели чужих замечаний.
А потом чуть погодя он все же выследил подходящего клиента. Крепкий статный мужик вышагивал вдоль торговых рядов. Форма его была не царской и не принадлежала ни к одному из местных княжеских формирований, однако выправка и повадки выдавали его армейское происхождение.
Бывший солдат второй линии, а, может быть, даже перволинейный. – Сообразил портной.
Таких людей звали в народе вольными ведущими. Исполнив до конца договор, отставники, все как один, клятвенно брехали в питейных, что дослужились в армии до ведущего. А не найдя себе нового договора и постоянной работы под стать навранному званию, обзаводились приставкой «вольный» и соглашались на мелкий рисковый заработок или другое временное дело. О таких в народе ходило множество красочных слухов, которым обязательно суждено – через сотню-другую пересказов – превратиться в легенды или сказки.
Но, по правде говоря, понятие «вольный ведущий» было слишком общим. Так могли обозвать потомка знатного рода, никогда не служившего в армии, и безземельного князя, слонявшегося по городам в поисках военной работы. Но также могли величать и пройдоху пьяницу из подворотни, что когда-то отслужил в третьей линии, а теперь иногда промышлял запасным охранником почтовой повозки. Простой люд благоразумно относился к вольным ведущим с недоверием и осторожностью. За глаза некоторых презирали, но все же предпочитали встречать по одежке.
Господина, которого заметил Хмарей, везде бы встретили хорошо. Кожевник увязался за ним, обогнал и загодя поклонился.
– Добрый день, я – портной и кожевенных дел мастер. Не нуждаетесь ли Вы в починке…
Вольный ведущий отмахнулся от него – на том все и закончилось.
Да, в таком поиски заработка была своя неловкость, но Хмарею приходилось с ней мириться. На три-четыре подобных отказа попадался один человек, которого можно было уговорить, а то и такой, который уговорил бы сам. Только, если считать всех встреченных сегодня хуторян, у портного выходило весьма неудачное время – с начала этой Сестры мастерская была в простое.
Поймав волну дурных мыслей, никогда не отходивших от него далеко, Хмарей сошел с центральных рядов под тень городских многоэтажек. Засмотревшись, как лихо работают иные на этом рынке, он опять задумался о смене деятельности. Продавцы горячей еды не знали отбоя в клиентах, готовили на ходу, да еще и закупались всем необходимым тут же – у соседей. Весь процесс – от сырых даров Тверди до сытых глоток покупателей – происходил у него на глазах. Но Хмарей никогда не был мастаком в готовке, а без жены вкус поглощаемой им еды и вовсе перестал его волновать.
Так он и стоял, засмотревшись на дымящиеся картофельные головешки, уходящие на руки денежным прохожим. А потом его сбили – весьма бесцеремонно. Бесформенная масса, скрытая под темно-серым полотном, ощутимо толкнула его в спину и без объяснений направилась дальше по внешнему ряду. Подобная наглость разозлила Хмарея – и без того пребывавшего не в лучшем духе. Толкучки на рынке хватало всегда, но можно же было попросить заранее, предупредить о своем намерении или извиниться после? Вместо этого обидчик шел дальше, может быть, даже довольный своей мелкой пакостью – за капюшоном плаща того было не видно.
