— Забыл закрыть вазочку, на минуту отвернулся — уже весь пол в лапах, вся кровать в лапах, все стены тоже в лапах! — продолжал Мейв, орудуя полотенцем.
От второго шлепка «труп» ожил, от третьего — ловко увернулся и, недовольно мявкнув, вскочил на колени к Аниаллу. Сианай обхватила его руками и смеясь наклонилась вперёд прикрывая кота сверху.
— И не стыдно тебе, ворюга? — Мейв упёр в бок кулак с зажатым в нём полотенцем.
Кот никак не среагировал, только мурлыканье его, как почудилось Алу, стало каким-то насмешливым. Тогда Аниаллу легонько куснула Фонаря за ухо. «Ворюга», немилосердно выкрутив шею, посмотрел на сианай в полном обалдении, Мейв на него — с завистью, Анар на обоих котов — с подозрением. Алу же ничего не замечала, она, словно заглаживая вину, с силой проводила ладонями по кошачьей шкурке, выжимая из Фонаря новую порцию и без того громкого мурлыканья. Выглядела Аниаллу абсолютно счастливой, но… но Анар чувствовал, что веселье её — напускное. Неужели Фай успела опутать и её?..
— О, наш соня наконец-то пробудился! — Широко улыбаясь, направилась к нему Аниаллу… Но Анар не успел обнять жену, его взгляд против воли съехал на странное одеяние сианай… окружающий мир вдруг как-то выцвел, всё вокруг стало размытым, чётко был виден только кожаный корсаж Алу…
Но вскоре и тот как бы распался на тусклые вертикальные полосы. Они извивались, теряя цвет, сливаясь в одно бесформенное пятно. Через несколько мгновений Анар сообразил, что взгляд его скользит уже по отвесной каменной стене. Всё ниже и ниже. Он слышал отдалённый рокот, какой-то лязг, но не мог понять, что его издаёт. Что-то маленькое, многоногое, живое, едва появившись в поле его зрения, стремительно исчезло. Мысленный взор алая рванулся за ним, упал на узкую трещину, заполненную красным светом, устремился туда…
Анар не сразу понял, куда попал: на поле битвы, в чудовищный зверинец, неведомый храм или… жуткую кухню. Всё вокруг тонуло в густых испарениях, исторгаемых сотнями кастрюль, вертелов, жаровен и сковород. Великое множество существ бешено носилось в этом чаду, тащило пучки каких-то трав, туши, дрова, банки и бутылки, тарелки, накрытые салфетками или стеклянными колпаками. Шум оглушал. Если бы Анара потом спросили, как выглядит самое безумное местечко в Бесконечном, он точно описал бы эту кухню. Находиться здесь даже бестелесно было невыносимо.
Алай уцепился взглядом за одного из крылатых официантов, мчащегося куда-то с подносом, полным дымящейся снедью, полагая, что тот летит обслуживать клиентов (или хозяев?) и выведет его из кухни. Надежды алая оправдалась: нырнув в какой-то узкий туннель, больше похожий на воздуховод, официант пронёсся по нему, рванул вверх, повернул направо и, отперев замочек на золотой решётке, вылетел в более просторное помещение.
Последовав за ним, Анар оказался в пещере, освещенной массивными железными лампами. Они были расставлены на верхнем ярусе какого-то сооружения, занимающего центральную часть пещеры. Только из того, что существо поставило на него поднос и ловко разметало вокруг принесённые блюда, Анар заключил, что это обеденный стол. Летун получил свою монетку и, что-то пискнув, умчался обратно. Анар же остался: он узнал того, кто сунул маленькому официанту чаевые — карг Балфишрейн собственной персоной сидел за этим внушительным столом. В видении специалист по ядам казался куда менее толстым, чем в реальной жизни. Из глаз его почти исчезли искорки торгашеской льстивой хитрости, на морде было написано искреннее благоговение. Профессиональный отравитель Балфишрейн выглядел просто-таки одухотворённым, и, ища причину этой метаморфозы, зависший над столом Анар постарался рассмотреть тех, кто делил с ним трапезу.
Справа от Балфишрейна сидел другой каргнорианец. Его чёрная, безо всяких оттенков чешуя блестела, как начищенные рыцарские доспехи, челюсти, куда более мощные, чем у Балфишрейна, едва вмещали острейшие зубы, а шипов и рогов на голове и теле чудовища было значительно больше, чем у Анарова знакомца. При этом его чешуйчатая морда обладала на удивление богатой мимикой а улыбка была не лишена жутковатого обаяния.
— Меня вызывают к Иргхантаашу, — осклабился чёрный карг, обращаясь к кому-то за спиной Анара.
Алай заставил себя обернуться и… увидел Аниаллу — так ему показалось в первое мгновение, но он тут же понял, что ошибся. Эта женщина была не Алу…
Она была спокойна, лишь лёгкая тень улыбки лежала на полных губах. В то мгновение, когда Анар увидел её, он испытал необычайное чувство, словно странный, призрачный ветер прошёл через саму его душу и… и что-то изменилось в нём — навсегда, необратимо. Она сидела за столом, среди рычащих каргов, она — самая хрупкая и самая большая драгоценность Бесконечного.
Ни одна из сианай — ни могущественная Элеа, ни прекрасная Лаонея, ни… ни даже Аниаллу — не вызывали в его сердце ничего подобного, он и названия для этого не мог найти. Анар смотрел на неё, как зачарованный, почти растворившись в её безмерном обаянии.
Не присутствуй он там бестелесно, алай бы вздрогнул, когда, заглушая дивную музыку её взгляда, заговорил чёрный каргнорианец.
— Иргхантааш никогда не остановится. Ты это знаешь, я это знаю. Говорить не о чем, — лаконично заявил он. Чёрные когти лязгнули по столу.
— Когда нельзя сражаться, приходится отступать, — кивнула Аласаис.
Анар интуитивно почувствовал, что в её словах крылась какая-то горькая для них обоих двусмысленность, но какая?.. Алай не мог оторвать от неё взгляда: то, как она брала приборы со стола, говорила и даже жевала — всё это завораживало.
— Мы поступим так, как ты говоришь, — пророкотал карг. — Я предпочитаю сражение бегству, но у меня есть разум. Я не буду, как глупый кав'зул, бросаться на…
Мягкое движение руки его собеседницы остановило карга.
— Мы обсуждали это тысячу раз, Кернигаар. Мы говорили и о судьбе твоего народа, и о моей судьбе, и о роли каждого из нас в жизни другого, но ты никак не хочешь пустить уверенность в своей правоте не только в разум, но и в сердце. Ты должен выбрать, иначе… иначе ничего не получится ни у тебя, ни у меня.
На лице её по-прежнему не было и тени тревоги. Кернигаар и Балфишрейн были озабочены будущим, а она — нет. Она знала, знала нечто такое, что само по себе ставило её выше всех волнений… выше даже собственного бытия.
— Но сейчас… — начал Кернигаар, но снова был вынужден замолчать.
— Сейчас я ничем не могу помочь ни тебе, ни твоему народу. Эту свою жизнь я прожила, — произнесла она таким будничным, ровным тоном, словно говорила «пора спать». — Я должна покинуть этот мир, пока я ещё могу сказать, что прожила её достойно. Пора двигаться дальше, — Аласаис улыбнулась и сделала движение, по которому стало понятно, что она собирается встать.
