— Мы все так говорим, а значит, это правда! — воскликнула самая старая гоблинша. — Дай монету!
— Не нам, не нам! — добавила другая, помоложе. — Нам деньги не нужны, совсем не нужны!
— В жертву Просперине! — каркнула третья, скрюченная в три погибели. — В жертву!
— И за эту символическую оплату мы расскажем тебе обо всем, что тебя ждет! — пообещала самая старая.
Вероника доверчиво положила в морщинистую ладонь серебряный дайкис. Монета исчезла мгновенно, ее будто сдуло ветром. А гоблинши забормотали, принялись цепляться за одежду и приговаривать, что одной монеты, пожалуй, маловато, потому что Просперина сегодня не в духе и почему-то не хочет отзываться. Надо еще монету, чтобы ее умаслить.
— Не жадничай, девочка! — велела старая гоблинша. — Ибо открыла Просперина, что все у тебя будет хорошо, если беды большой избежишь! Нужна еще монета, чтоб узнать, что за беда!
— Гони монету гоблинам!.. на-на-нам!.. — заголосили другие.
— Эй, вы что делаете⁈ — раздался тонкий крик. — Ты смотри, Фиррум, там ребенок!..
— А ну, пошли отсюда! — гаркнул дядька с седыми бакенбардами, длинными усами и пышным хвостом. — Паразиты!..
Он замахнулся тяжелой тростью, с нее сорвались мелкие молнии, и теперь уже гоблинши мгновенно исчезли, как по волшебству. С ними исчезла и монета Вероники, а пожилая пара фелинов принялась с беспокойством расспрашивать девочку, не обидели ли ее, не украли ли что.
Мужчина грозно осматривал улицу из-под кустистых бровей, шерсть у него немного встала дыбом, а усы мелко дрожали. Женщина же наставительно говорила Веронике, чтобы не подходила к гоблинам и не давала им денег, а если те сами подходят и просят — сразу звала на помощь взрослых. Потому что гоблины крадут котят… то есть детей.
Гоблинов в Мистерии хватает. Они всегда вертятся там, где можно что-нибудь урвать. Волшебники не жалуют их, но терпят, потому что гоблины — отличные прислужники. Они с огромным удовольствием становятся фамиллиарами и с готовностью соглашаются участвовать в любых магических экспериментах.
Нужно испытать зелье на разумном существе? Просто выйди на улицу и свистни — тут же отзовется гоблин-другой. Он выпьет все, что дашь, и не будет предъявлять претензий, если у него отвалится нос.
Это даже не считается жестоким обращением с животными — ведь гоблины дееспособны и подпишут что угодно за смешную плату.
Но если ты не волшебник, а особенно ребенок — держись от них подальше.
Вероника выслушала очень внимательно и пообещала впредь быть осторожней. Фелины спросили, где она живет и разрешают ли ей родители гулять одной, и Вероника показала свое свидетельство о зачислении в КА, и фелины ужасно ему удивились, но согласились, что раз она гражданинка, то ей можно гулять одной, хотя это и странно.
—…Может, она гномка?.. — прошептала фелинка, когда Вероника уже шла дальше. — Ой, как неудобно…
— Она так похожа на ребенка… — растерянно ответил ее муж. — Но эти приматы… их иногда сложно…
Дальше Вероника уже не услышала, она разглядывала вывески и таблички на дверях, выбирая теперь хорошего прорицателя, а не такого, что монету возьмет, а потом вместо прорицания вторую попросит.
Вот. Написано «Мэтресс-медам Ягулдина Арминатти, официальная лицензированная ворожея. Гадание на картах, расчет критических дат в судьбе, астрологические прогнозы, прозрение грядущего». Это уже что-то серьезное, сразу вызывает доверие. Вероника толкнула тяжелую дверь и вошла в душную полутемную комнату с таким мягким ковром, что ступни в нем утонули.
— Мир тебе, девочка, — раздался глубокий обволакивающий голос. — Я знала, что ты посетишь меня сегодня.
Вероника обомлела. Вот, это настоящая прорицательница! Она все знала!
— Мир вам! — радостно произнесла она, подходя к столику. — Я Вероника!
— И это я тоже знала, — ласково ответила ворожея.
Она сидела в конце комнаты, за маленьким столом, и раскладывала узор из карт Просперины. Вероника сняла рюкзачок, положила посох и вскарабкалась на стул.
Он тоже был мягкий и комфортный, с изогнутыми подлокотниками. На нем хотелось сидеть подольше, слушая о том, что ждет тебя в будущем.
Мэтресс-медам Арминатти собрала карты, с треском их перетасовала, разложила на три стопки и велела Веронике выбрать одну. Вероника выбрала (это оказался краснощекий толстяк с кубком вина и шампуром), ворожея умудренно кивнула и принялась рассчитывать ее судьбу. Она кидала карты то направо, то налево, выстраивала из них сложный узор, время от времени просила Веронику что-нибудь вытянуть и поясняла, что все это означает. Слова журчали, как ручеек.
— Будешь ты великой волшебницей, — пообещала ворожея. — Все будут дивиться твоему дару.
— Это я знаю, — вздохнула Вероника. — Это не предсказание.
— Ничего себе ты самоуверенная девочка, — аж опешила ворожея. — Тебе, я гляжу, палец в рот не клади.
Вероника не поняла, зачем класть кому-то в рот палец. Это негигиенично.
— Вот здесь у тебя Херем, — объясняла дальше ворожея. — Увенчивает твою жизнь. Это значит, что будет она долгой-предолгой.
— А сколько именно? — спросила Вероника.
— Видишь, рядом с ним десятка мечей? Это значит, что очень-очень долго. Так долго, что карты даже показать не могут, просто говорят, что гораздо больше, чем отведено человеку. А на сердце у тебя четверка корон — это значит, что будет в твоей жизни четверо любовей, пока не встретишь ты своего суженого.
— Что-то много, — заметила Вероника.
— Карты не лгут, девочка. Суженый твой будет… да, карта Тигра. Сильная карта, ярая, пылкая. Такая же и любовь ваша будет.
Мэтресс-медам еще много чего рассказала Веронике. Было ужасно интересно, но как-то слишком уж замечательно. По словам мэтресс-медам, у Вероники всю жизнь будут только радости и успехи, все будут ею восхищаться и водить вокруг нее хороводы.
— А как же большая беда? — с тревогой спросила она.
— Какая большая беда? — не поняла ворожея.
— Ну гоблинши сказали…
— А, эта большая беда!.. вот, смотри, здесь у тебя карта Горностая. Это значит, что тебе будет сложно, но ты победишь эту беду, как горностай побеждает ядовитую змею.
— А, хорошо, — облегченно сказала Вероника.
— Ну вот и все. С тебя три дайкиса.
— А, ладно… — стала перебирать монеты Вероника.
Она достала два серебряных дайкиса, два больших медных лема и девять мелких лемасов. Вот когда ей пригодилась арифметика. А мэтресс-медам немного наморщила нос при виде горстки мелочи, но сгребла ее в ящичек и распрощалась.
Вышла от ворожеи Вероника в некотором смятении. Ее как будто облапошили… но как-то очень приятно. Она подумала, что теперь можно и вернуться, альтернативное мнение она получила, и оно хорошее, можно успокоиться…
Но в кармашке еще звенели монеты. И ее, кажется, все-таки обманули. Как-то все слишком хорошо. И ворожея как-то странно прорицала. А подумав, Вероника поняла, что ничего точно она и не сказала. Ее прорицания звучали как просто куча пожеланий на день рождения.
И она пошла дальше. Зашла для начала к фуэтологу — ей давно хотелось узнать свой знак. Старый писвусъын, горбатый карлик, похожий на копну меха и перьев, из которой торчал только громадный нос, сидел в окружении тщательно подобранных цветов и чашечек с благовониями.
— Пахаыы, маая эушка, — трубно произнес он. — Паэе, паа э аужу.
— Что?.. — робко пискнула Вероника.
— Мэтр Ароматик просит вас пройти в сауну, — перевел состоящий при фуэтологе гоблин-помощник. — Нужно немного вспотеть, чтобы он смог в точности определить ваш знак. Раздеваться не нужно, пары минут хватит.
— А почему он так невнятно говорит? — спросила Вероника, снова снимая рюкзачок и прислоняя к стене посох.
— Писвусъыны глухие, юная госпожа. Их язык — это язык ароматов. Но мэтр Ароматик давно живет в Мистерии, и он выучился читать по губам и говорить на парифатском.
— Это был парифатский⁈ — изумилась Вероника, снимая шляпу и проходя в сауну.
