Но две души не обращали никакого внимания на смерти гор и океанов. Они не слышали божественного грома, даже когда он заглушил их крики.
Двойняшки. Братья, одинаковые во всём, кроме мельчайших деталей. Их бледная кожа альбиносов приобрела нездоровый серый цвет при слабом свете отравленных небес. Глаза отмечали их, как души, коим покровительствовал бог: в насыщенном магией воздухе Пустоши в них виднелись проблески багрового огня.
Они выли, как собаки. Это не было достойным зрелищем. Они путались в своих длинных одеяниях, лаяли на призраки, пускали слюну, находясь во власти кошмаров, видимых лишь им одним. Боль исказила черты их худых лиц. И страх. Страх был острой пряностью в морозном воздухе.
Вокруг них призраки замерцали и сгинули прочь, либо из-за их собственных неконтролируемых талантов, либо из-за причуд полной привидений земли. Бесцветные фигуры замерцали, как нечёткое видение того безумия, что неистовствовало в глубине их черепов.
Это не было таким уж редким явлением в северных районах сего мира. Ибо здесь было место людских грёз.
Большинство людей грезят в покое безмолвия.
Это никогда не было их путём. Детьми, близнецы выли в сгущающуюся ночь, криками описывая спектакли, которые разыгрывались у них перед глазами. В осторожной тишине собирались старейшины, напрягаясь в попытке уловить хоть какой-нибудь смысл в мучительных выкриках отроков. Старцы будут наклоняться над их кроватками, тонкие, узловатые руки тянуться, словно в попытке выдернуть их секреты из воздуха. Пара была благословлена, все это знали, с того момента как братья покинули лоно. Обычные дети не рождаются с игольчатыми зубами плотоядного хищника.
Подобная практика вскоре прекратилась, когда близнецы созрели, и вой сменился насилием. Какими бы ни были секреты, которые Тчар шептал им, он превращал молчаливых юношей в рычащих животных. Ночь за ночью они истекали кровью под свирепыми ударами друг друга.
Утончённые зубы были не единственным признаком благосклонности Великого Изменителя. Келмайн — Золотой Жезл, как вскоре его станут называть — обладал ногтями, которые были словно острые лезвия на пальцах его правой руки, яростное золото восхода в холодной степи. Ллойгор — Чёрный Посох, верный своей более спокойной, более интровертной натуре — обладал такими же, за исключением того, что у него они были тёмно-серебристыми и росли на противоположной руке.
Каждое утро невредимыми появляясь в посёлке, они хранили свои секреты при себе. Никто не был настолько смел, чтобы пытаться более настойчиво выспрашивать у этих, столь явно благословенных Тчаром детей, что они видели. Любопытство было неразумным деянием. Когда на них нападало настроение, они шёпотом сообщали о неприятностях, которые готовили им засевшие на пути племена-противники.
Никто не знал, что даже в их молчаливом затворничестве от остальной части племени они редко говорили настоящими голосами. Это было первым выражением их колдовского таланта: умение общаться друг с другом одной лишь мыслью. Они разделяли одни и те же сны, испытывали те же страсти и голод, и через суровые годы их кочевого воспитания они вычерчивали путь своей жизни, словно нанося на карту маршрут разбойничьего судна.
С этими силами, с этими дарами, они отправились в мир, грезя мечтами о том, что должно было быть, обязанные лишь единственно Изменителю.
Сознание возвращалось вместе со сдавленным дыханием.
Зрение Келмайна закружилось, расписав мир мутными мазками. Рваное дыхание разбудило его физические чувства. Он ощутил медный привкус крови на языке и выплюнул её в нечистый ветер.
Нехорошо. Должно быть, что-то разорвалось у него внутри. Видения всегда брали своё, но это было, похоже, посерьезней, чем обычно.
Он закрыл глаза, пока его пульс ускорился в когтях панического приступа. Беспомощность дезориентации была редкой для человека, подобному ему, но окружающее вновь изменилось. Когда видение забрало его, впереди, на горизонте, были горы. Теперь же — только далёкая пылевая буря, несущая грязные чёрные пятна прочь к… северу. А может к востоку.
Он вступил в борьбу с минутной слабостью. Пытаясь задушить её, прежде чем она сможет ещё сильнее заразить его.
Он осторожно сел. В пепле под ним остался отпечаток, его одежды оставили расплывчатый силуэт на земле. Он подавил стон: каждая мышца словно бы страдала от тысячи различных мук. Это усилие вызвало ещё большую дрожь.
Напротив него очнулся Ллойгор. Где Келмайн пробуждался медленно и осторожно, его брат стремился выйти из видений как можно скорее. Приступы могли быть предотвращены, а сила воли могла заставить слушаться мышцы, но Ллойгор всегда судорожно барахтался, всегда позволяя своему страху овладеть собой. Его крики были свидетельством его слабости.
+Заканчивай,+ ругнулся он. И не было доброты в безмолвном обращении.
— Прости меня, брат, — почти тут же пришёл ответ от задыхающегося Ллойгора. Его голос, столь редко используемый, был скрипучим и хриплым. — Это всегда сильно дезориентирует меня.
Несколько долгих мгновений они сидели в тишине, собирая разумы, каталогизируя боль. Один брат сердито смотрел на бесплодную землю, мрачный и молчаливый, в то время как другой обратил к небесам багровые глаза, как если бы умолял их помочь ему.
— Брат, — голос Ллойгора ещё дрожал, и неуверенность была слышна в нём.
+Ллойгор.+
— Что же мы видели?
+Ты видел. Мы оба видели.+
— Тем не менее, — надавил Ллойгор. Лёгкая дрожь пробежала по его длинному и худому лицу. — Я хотел бы услышать, как ты произнесёшь это вслух.
— Мы видели его, — ответил он, впервые за несколько дней используя свой настоящий голос. — Мы видели Истребителя.
II
Дракон открыл глаза.
И песнь Ллойгора дрогнула. То было нечто, что лишь немногие смертные лицезрели воочию, и это испугало его, хоть он и предвидел сей момент. Увидеть такого зверя во плоти, почувствовать его дыхание, пронёсшееся над головой…
+Сосредоточься+, замечание его брата было жёстким. Раздражённым. Это момент имел решающее значение.
Келмайну было легко это сказать. Для него же, впервые настраивавшегося подобным образом, разум дракона был ощутимым соседством. Это было не просто мощное существо. Его сознание было трансцендентной вещью, на порядок превосходящим ничтожное сознание человека. Даже ничтожные эльфы, утверждавшие, что водили знакомство с драконьими богами, были детьми по сравнению с ним.
+Ллойгор, сосредоточься+.
Существо пыталось стряхнуть его чары, но он смог ухватиться за прерванный речитатив, его тонкие губы скривились, изрекая невообразимые слоги. Они поднимались и опускались в такт с медленным стуком пульса древнего создания. Его веки снова сомкнулись, скрывая расфокусированные рептильи глаза.
