– А что им здесь надо?
«Это ничейная земля. Древнее равновесие колеблется, и тебе предстоит склонить чашу весов в ту или иную сторону.»
– Понятия не имею, как такое сделать.
«Придет время – узнаешь.»
Я вернулся на тропу и двинулся дальше.
– Скажи, я случайно поспел к жертвоприношениям? – спросил я. – Или их нарочно приурочили к моему приходу?
«Они должны были произойти при тебе. Ты – связь.»
– Тогда следует ли ожидать…
Из-за камня слева с негромким смешком выступил мужчина. Я схватился за меч, но тот приближался медленно, с пустыми руками.
– Говорим сами с собой. Дурной знак.
Он был написан белой, черной и серой красками. Собственно, правая его половина отливала в черноту, левая отсвечивала белизной, так что он вполне мог быть исполнителем первого заклания. Впрочем, кто его знает. Так или иначе знакомиться мне не хотелось.
Я пожал плечами.
– Что до знаков, меня интересует лишь один – на котором написано «выход», – сказал я, обходя незнакомца.
Тот ухватил меня за плечо и легко развернул к себе. Снова смешок.
– Поосторожней, когда высказываешь пожелания в этом месте, – сказал он тихим размеренным голосом, – потому что они иногда исполняются. Что, если «выход» будет ошибочно понят как «исход»? Тогда – пуфф! – и тебя нет. Обратишься в дымок. Или провалишься в ад.
– Я там уже был, – отвечал я, – и много где еще.
– Ба! Только погляди! Твое желание сбылось! – заметил он. Его левый глаз отразил луч света и направил в меня, словно солнечный зайчик. Как я ни щурился, правого глаза разглядеть не удавалось. – Сюда смотри, – указал он.
Я повернул голову. На вершине каменного дольмена стояла табличка «выход», в точности как в театре недалеко от нашего студенческого городка.
– И правда…
– Пойдешь?
– А ты?
– Не вижу надобности, – отвечал он. – Я и сам знаю, что за ней.
– И что же?
– Другая сторона.
– Очень остроумно, – сказал я.
– Получить желаемое и не воспользоваться – значит смертельно оскорбить Силы.
– Ты с ними так близко знаком?
Что-то заскрежетало – я не сразу понял, что незнакомец скрипнул зубами. Я двинулся к табличке, желая рассмотреть поближе, что там за ней.
На двух каменных плитах лежала третья, так что получались как бы ворота – довольно высокие, пройти можно. Только темно там что-то…
«Идешь туда, начальник?»
– А почему нет? Это тот редкий случай в моей жизни, когда я чувствую, что незаменим для тех, кто устраивает концерт.
«Я бы на твоем месте слишком не зарывалась…» – начала Фракир, но я уже нырнул под плиту.
Три шага – и я увидел каменный круг, росистую траву, черно-белого незнакомца, дольмен с табличкой «выход» и темный силуэт под ней. Я повернул назад. Снова черно-белый незнакомец на фоне дольмена и темный силуэт в каменном проеме. Я поднял правую руку. Силуэт тоже. Я обернулся. Смутный силуэт напротив стоял с поднятой рукой. Я вышел наружу.
– Мир тесен, – заключил я. – Но мне не хотелось бы его рисовать.
Незнакомец рассмеялся:
– Тебе напомнили, что всякий выход в то же время и вход.
– Увидев тебя, я вспомнил скорее пьесу Сартра. [7]
– Зло, – отвечал он, – однако философски неоспоримо. Я всегда считал, что ад – это другие. Только не понимаю, чем я тебе досадил.
– А разве не ты заколол женщину тут неподалеку? – спросил я.
– Если бы и я – тебе-то какое дело?
– У меня странное отношение ко всяким мелочам, вроде ценности человеческой жизни.
– Зря кипятишься. Даже Альберт Швейцер, [8]при всем своем преклонении перед жизнью, не распространял его на глисту, муху цеце и раковую клетку.
– Ты знаешь, о чем я говорю. Ты или не ты убил женщину на каменному алтаре с полчаса назад?
– Покажи алтарь.
– Не могу, он исчез.
– Покажи женщину.
– Она тоже исчезла.
– Значит, нет доказательств.
– Мы не в суде, черт возьми! Хочешь говорить, ответь на вопрос, а нет – перестанем сотрясать воздух.
– Я ответил.
Я пожал плечами:
– Отлично. Я тебя не знаю и очень этому рад. Счастливо оставаться.
Я шагнул к тропе, и в то же мгновение незнакомец промолвил:
– Дейдра. Ее звали Дейдра, и я действительно ее убил.
С этими словами он шагнул в дольмен, из которого я только что вышел. Я ждал, что он появится с другой стороны, но этого не произошло. Я повернулся на сто восемьдесят градусов и тоже шагнул под табличку. Через три шага я вышел и увидел себя, выходящего с противоположной стороны. Незнакомец куда-то делся.
– Что ты на это скажешь? – спросил я Фракир, снова направляясь к тропе.
«Дух места? Недобрый дух недоброго места? – предположила она. – Точно не знаю, но, кажется, он из этих же чертовых моделей – и они здесь сильнее.»
Я ступил на тропу и двинулся дальше.
– Ты на глазах начинаешь говорить живее и образней.
«Твоя нервная система – хороший учитель.»
– Спасибо. Если этот тип появится снова и ты заметишь его раньше меня – предупреди.
«Ладно. Но вообще все это место производит впечатление чего-то искусственного. На каждом камне написана частица Образа.»
– Когда ты это поняла?
«Когда ты впервые шагнул под табличку. Тогда я проверяла их на опасность.»
Мы подошли к внутренней периферии круга, и я похлопал по камню – вроде бы настоящий.
«Он здесь!» – внезапно предупредила Фракир.
– Эй! – послышалось сверху, и я поднял голову.
Черно-белый незнакомец сидел на стене и курил тонкую сигару. В руке он держал кубок.
– Ты меня заинтриговал, малыш, – продолжал он. – Как твое имя?
– Мерлин. А твое?
Вместо ответа незнакомец оттолкнулся от стены и, словно в замедленной съемке, опустился передо мной. Разглядывая меня, он сощурил левый глаз. По правой его половине мелкой рябью пробегала тень. Он выпустил клуб серебристого дыма.
– Ты живой, – объявил незнакомец. – Отмечен и Образом, и Логрусом. В тебе кровь Амбера. Каково твое происхождение, Мерлин?
Тень на мгновение разошлась, и я увидел на правом глазу повязку.
– Я – сын Корвина. А ты предатель Бранд, хотя и непонятно, откуда ты взялся.
– Имя – мое, – согласился он. – Но того, во что верю, я не предавал.
– То есть своей гордыни. На дом, семью и силы Порядка тебе всегда было плевать.
Он фыркнул:
– Я с наглыми щенками не спорю.
– Я тоже не хочу с тобой спорить. Как-никак, твой сын Ринальдо – вероятно, мой лучший друг.
Я повернулся и пошел прочь. Бранд ухватил меня за плечо.
– Погоди! Что ты мелешь? Ринальдо еще мальчик.
– Ошибаешься, – сказал я. – Мы примерно одногодки.
Он выпустил мое плечо. Я обернулся. Бранд выронил сигару – она осталась дымиться на дороге – и переложил кубок в правую, теневую руку. Левой он тер лоб.
– Сколько же лет прошло в основной линии…
Под влиянием внезапного порыва я вынул колоду, отыскал Люка и протянул ему.
– Это Ринальдо.
Бранд схватил карту, я, сам не знаю почему, не стал ее вырывать. Смотрел он долго.
– Почему-то связь через Козыри тут не работает, – заметил я.
Бранд поднял глаза, тряхнул головой, вернул мне карту.
– Да, не работает. Как… он?
– Знаешь, он убил Каина, чтобы отомстить за тебя.
– Нет, я не знал. Впрочем, меньшего я от этого парня и не ждал.
– Ты ведь не совсем Бранд?
Он запрокинул голову и расхохотался.
– Я – Бранд с головы до пят, и все же не тот Бранд, которого ты мог знать. Любая другая информация дорого тебе обойдется.
– Во что станет узнать, кто ты на самом деле? – спросил я, убирая карты.
Бранд поднял кубок, протянул двумя руками, словно чашку для подаяния.
– В порцию твоей крови, – сказал он.
– Ты что, теперь вампир?
– Нет. Я призрак Образа. Дай мне крови – объясню.
– Ладно, – согласился я. – Надеюсь, объяснение будет хорошим. – Я вытянул руку над чашей, вытащил кинжал и резанул запястье.
