Вчера мы отплыли, чтобы совершить обход вокруг острова, определить место второго будущего поселения и заодно просто ознакомиться с береговой линией. Выйдя из гавани, пошли вдоль уже знакомого южного побережья. Места были знакомы по двум ранее совершенным плаваниям, и до места посадки американцев в заливе Морфу добрались к вечеру. Тиландер предложил выйти на берег и переночевать, но мне не хотелось терять время, и мы заночевали на корабле после еще трех часов плавания.
Вытянутая на восемьдесят километров северо-восточная оконечность Кипр в основном представлена поросшей редкими кустарниками степью. К своему удивлению, здесь я заметил довольное большое стадо антилоп, но рассмотреть детально не получилось из-за расстояния. Степь местами перемежалась проплешинами песка и невысокими скальными образованиями.
Выбор Зика в качестве правителя Кипруса весьма удачен: помимо лекарственных трав, парень неплохо разбирался в полезных ископаемых. Нужно провести максимально тщательную разведку месторождений железной руды и прочего.
В данный момент мы огибали безжизненную пустынно-каменистую северо-восточную оконечность Кипра, но и здесь всё же есть жизнь: гигантские черепахи неторопливо ползали по берегу и плавали у берега. Панцири при соответствующей обработке могли стать идеальными щитами, не считая того, что мясо их крайне вкусное и полезное, так считали многие путешественники из прочитанных когда-то книг, хотя самому пробовать не приходилось.
Обогнув мыс и оставляя по левому борту несколько мелких островков, пошли в южном направлении, заканчивая плавание вокруг острова. К ночи должны доплыть до Кипруса, если на пути не возникнет помех. Идеально прозрачная вода позволяла видеть многое: огромные косяки рыб под нами, множество осьминогов, сторожащих добычу у самого дна. Мы плыли всего метрах в пятидесяти от берега, глубина моря здесь едва ли превышала двадцать метров.
— О чем вы задумались, сэр? — американец приблизился неслышно и застал меня врасплох своим вопросом.
— Да так, разные мысли, — уклончиво ответил. Наблюдая за жизнью морских обитателей.
— Я весь день думал о ваших словах. Если мы сможем создать здесь цивилизацию, говорящую на одном языке, может у них не будет мировых войн?
— Будут, Герман, будут. Человек так устроен, что ему всегда все мало. И неважно, на каком языке говорит его сосед, какой он веры, повод для войны всегда найдется.
— Жаль… — американец сплюнул за борт, — когда вы планируете поход? Нам желательно обернуться туда и обратно до глубокой осени, пока не наступило время штормов.
— Мы выступим в ближайшие дни. Герман, Бер и Гау сейчас занимаются подготовкой воинов к походу. Мы отплываем в Плаж через пару дней и оттуда направимся на юг.
— На обоих кораблях?
— Нет, я не хочу оставлять Плаж без драккара, вдруг понадобится экстренная эвакуация. Мы поплывем с частью воинов на «Варяге», а наша верблюжья кавалерия пойдет по берегу моря, дополнительно взяв с собой по одному копейщику.
— Сэр, это длинный путь, кроме того, им по пути могут встретиться дикари. Разве это не опасно?
— Не думаю, что им встретиться крупный отряд, а мелкие племена лучники перебьют издалека. Кроме того, с эти отрядом я пойду сам, — закончил мысль, вглядываясь вперед:
— Что там впереди, Герман?
Американец всмотрелся, но тоже не смог ничего понять: вода кипела и бурлила, словно под водой шло сражение гигантских животных. Чем ближе мы подходили, тем странной казалось картина, словно кто-то развел под водой гигантский костер и кипятил воду.
— Это подводный вулкан, — американец резко ударил в гонг, заставляя «Варяг» изменить курс. Мы обошли бурлящую воду, уйдя в открытое море. Здесь появился попутный ветерок, и гребцы могли отдохнуть, пока «Варяг» лениво двигался на юг подгоняемый ветром. Начинало темнеть, когда вдалеке стал угадываться силуэт песчаной косы, что тянулась с севера на юг, образуя гавань Кипруса.
Еще издалека, я заметил необычайно большое количество факелов на берегу. Миновав вход в гавань, «Варяг» направился к пирсу, теперь уже построенному капитально. Здесь могло пришвартоваться два судна одновременно, «Акула» стояла с левого борта, мы пришвартовались с правого.
Факелы на берегу заметались, разгоняя тьму, до меня доносились взволнованные голоса, среди которых выделялся женский плач.
Алолихеп! Ее голос я узнал бы из тысяч, как узнал ее в полутьме по звукам плача. Спрыгнув на пирс в сопровождении Санчо и американца, поспешил на берег. Двадцать метров дощатого настила пирса закончились: на песке лежало человеческое тело, над которым рыдала женщина. Свет факелов выхватил грязную некогда двухцветную, а сейчас серо-желтую тунику.
— Макс Са, — прошелестело среди людей, стоявших рядом с плачущей Алолихеп.
— Что здесь случилось, и кто лежит на песке? — Мой голос заставил поежиться, и кто-то начал объяснять, но его перебил Зик, вышедший из-за спин людей.
— Макс Са, рыбаки как обычно ловили рыбу. Потом в море появилась огромная рыба-зверь, которую ты называешь кит, он был ранен, на него нападали другие рыбы, ты их не любишь и называешь акулами. Келадонхеп сказал, что знает, как охотиться на таких китов.
— Он хотел отблагодарить за наше спасение, забрав это мясо у рыб, чтобы ты был доволен, — прекратив плакать, подала голос Алолихеп. В ее голосе не прозвучало ни упрека, ни обвинения, но мне почему-то стало стыдно, будто я лично отправил парня на смерть.
— Так, что произошло дальше, Зик?
— Когда рыбаки на лодке приблизились к киту, Келадонхеп метнул в акулу копье, в этот момент вторая акула ударила по лодке, и он упал в воду. Рыбаки смогли его вытащить, но у него не было ног, и парень умер, прежде чем его доставили на берег. Рыбаки принесли его к сестре, и с тех пор она сидит и плачет над его телом, — закончил Зик.
Я взял факел из рук мужчины и, приблизившись, осветил лежащего: обе ноги откушены примерно в средней трети бедра. Бедняга мгновенно умер от болевого шока и профузной кровопотери. Хорошо, хоть не мучился.
— Зик, надо похоронить Келадонхепа, сделай все как требуется, — я двинулся к резиденции, чтобы уйти из-под взгляда девушки, чьи глаза поблескивали при свете факела.
— Нет, я сама все сделаю, не трогайте его, — истерично закричала Алолихеп, когда по знаку Зика тело Келадонхепа хотели поднять.
— Оставь, — махнул я рукой, не хватало еще женских истерик, но мне стало любопытно, что Алолихеп собирается делать. Отступив в тень, смотрел, как девушка собирает хворост, и складывает его, делая постамент, рядом с телом брата. Создав небольшое возвышение, Алолихеп с усилием втащила наверх останки брата, затем укрыла его еще слоем хвороста, оставив только лицо. Усевшись рядом, она монотонно запела, песня в основном состояла из гласных звуков и напоминала волчье завывание. Так как больше активных действий не предвиделось, я ушел спать, усталость накопилась такая, что ломило все суставы.
Спал я беспокойно, впервые за долгое время мне снились кошмары: мертвый Келадонхеп грозил мне, держа откушенные акулой конечности, а Алолихеп кралась в мою комнату с ножом в руке. Проснулся весь в поту, и сразу ухо уловило заунывное пение девушки, отчетливо слышное даже на расстоянии. «Да, чтоб тебя черти в аду жарили, певица», — мысленно выругался и встал, чтобы пройти на берег. Этот концерт надо прекращать, она вгонит всех в депрессию своими заунывными причитаниями.
Осторожно миновал спящего Санчо, растянувшегося у моей двери. Мне редко удавалось выйти из комнаты так, чтобы неандерталец не проснулся, но сегодня фортуна мне благоволила, Санчо только засопел во сне, когда я переступил через него. Пошел в сторону берега, стараясь не шуметь: хотелось посмотреть на Алолихеп не выдавая своего присутствия. За метров сорок до пляжа, когда я еще крался за одной из хижин, пение прекратилось. Замер, чтобы не выдавать своего присутствия, потом осторожно выглянул из-за угла.
Алолихеп стояла, воздев руки над собой и обратившись в сторону востока: еле видный проблеск восходящего солнца окрасил край горизонта в оранжевый цвет. Вначале не рассмотрел, но, присмотревшись, понял, что девушка абсолютно нагая: ее точеная фигурка видна плохо, но даже отсюда понятно, что девушка хорошо сложена. Секунду спустя луч солнца вырвался из-за края горизонта, посылая фотоны на землю.
