Два её соседа сидели на корточках, впитывая исходящее от костра тепло, а третий попытался вплотную прижаться к Ие. Та, не задумываясь, двинула его локтем правой руки. Недовольно зашипев, мужчина отодвинулся.
«Один грозится убить, второй — извращенец, — криво усмехнулась про себя пленница. — Вот же пала в компанию».
Вдруг неторопливо прохаживавшийся неподалёку охранник, встрепенувшись, вскричал, указывая рукой в сторону дороги.
Приподнявшись, девушка увидела короткую цепочку факелов.
Сидевшие у костров стражники повскакивали, хватая копья. Работорговец, вытерев платком жирные губы, направился навстречу новым гостям.
Некоторые из невольников тоже зашевелились и, вытягивая шеи, старались рассмотреть: кто ещё пожаловал в рощу?
На холм неторопливо поднимался примерно такой же двухколёсный фургон, влекомый вислоухой лошадкой, а за ним двигалась повозка с угловатым грузом, прикрытым тканью и обвязанным верёвками.
Позади шагали люди с факелами в руках и корзинами за спинами, а впереди и по бокам шли пятеро вооружённых мечами мужчин в жилетах из толстой кожи с удлинёнными плечами, поблёскивавшими металлическими накладками.
«Ого, это, наверное, настоящие воины, — почему-то предположила Ия, с жадным любопытством наблюдая за происходящим и отмечая зловещую пластику, сквозившую в каждом движении этих людей. — А те, кто нас сторожит, так, гопота местная».
Важность заявившихся гостей подтвердила та суетливая предупредительность, с какой устремился к ним навстречу хозяин невольничьего каравана.
Когда те подошли ближе, то, несмотря на расстояние, схожесть фасонов и прикрывавшие торс доспехи, девушка быстро сообразила, что одежда воинов сшита совершенно из другой и даже вроде бы чуть поблёскивавшей в свете заходящего солнца ткани, чем-то похожей на шёлк.
Небрежно кивнув на низкий поклон толстяка, шагавший впереди каравана мужчина остановился и что-то проговорил.
Пока они беседовали, носильщики стали снимать со спин корзины и аккуратно ставить их на землю.
С высокого фургона ловко спрыгнула девушка в расшитом жилете поверх костюма, очень похожего на те, что носят невольницы, только гораздо чище, явно новее и из более яркой материи.
Перебросив за спину длинную косу с ленточкой на конце, она сняла с крючка и приставила к повозке раскладную, деревянную лесенку.
Раздвигая занавеску, из фургона появилась ещё одна пассажирка, на сей раз одетая в цветные шелка с прикрытыми белым платком плечами и блестящей шпилькой, удерживавшей волосы, уложенные в уже знакомую Ие причёску.
Глядя, как девушка с косой почтительно помогает ей спуститься на землю, пленная путешественница между мирами срезу решила, что перед ней служанка и госпожа.
Зябко поёжившись, знатная дама направилась к беседовавшему с толстяком воину.
Тем временем из повозки выбрались ещё две женщины. Одна тоже в шёлковом платье, хотя и вырядившем победнее, чем одежда госпожи. А вот вторая — вообще в каком-то балахоне с широкими рукавами и наголо обритой головой. Лишь миловидное лицо с остатками былой красоты да высокая грудь, явно проглядывавшая под мешковатым одеянием, указывали на её принадлежность к прекрасному полу.
Заметив подходившую даму, работорговец отвесил ей такой же низкий и почтительный поклон, как воину.
По толпе невольников прошелестел лёгкий шепоток. Появление этих женщин вызвало среди них гораздо больше интереса, чем расправа над беззащитными поселянами.
Выслушав гостью, хозяин каравана покачал головой, скорбно разведя руками. После чего они ещё немного поговорили, и каждый вернулся к своему фургону.
Новые гости разожгли два костра, один — у повозки, второй — у грузовой тележки и сложенной поклажи, и стали готовить ужин.
Трое воинов встали вокруг их стоянки, ещё один куда-то ушёл. Либо сопровождать водоносов, либо осматривать окрестности. Их командир что-то втолковывал почтительно склонившемуся перед ним мужчине в добротном то ли кафтане, то ли халате и в странной шапочке с помпоном, такой же, как и у всех остальных носильщиков.
Для госпожи и лысой женщины поставили два складных стульчика. Их спутница в шёлках, стоя рядом, что-то рассказывала, плавно жестикулируя белыми руками, а служанка хлопотала возле костра, над которым уже висел небольшой котелок.
Наблюдая за ними краем глаза, Ия не могла не отметить своеобразной красоты их ярких нарядов. И хотя свободная одежда, перехваченная на талии узким пояском с какими-то висюльками довольно смутно обрисовывала очертания фигуры знатной дамы и её собеседницы, она делала их чем-то похожими на изящные фарфоровые статуэтки.
Даже с такого расстояния угадывался тщательно наложенный макияж, и были видны маленькие блестящие висюльки, воткнутые в причёску на тоненьких шпильках.
Вспомнив измождённое, с грубыми чертами лицо крестьянки из вымершей деревни, пленница грустно усмехнулась: «Да, красиво жить не запретишь, особенно когда есть на что. А у этой дамочки денег, должно быть, куры не клюют».
К беседовавшим женщинам подошёл воин и что-то сказал. Взоры всех обратились к той, что носила коричневый балахон.
«А это кто такая? — задала мысленный вопрос Ия. — Ни дорого платья, ни макияжа с украшениями, ни даже волос, а ей персональное сиденье поставили. Не иначе, какая-нибудь местная жрица. Только бы они здесь человеческие жертвоприношения не практиковали».
Когда костры по сторонам сгрудившихся рабов превратились в кучу тлеющих углей, стражники положили на каждую по толстому берёзовому бревну.
Окружавшие долину сопки защищали её от холодного ветра, и в рощу долетали лишь слабые порывы, поэтому даже те из невольников, кто совсем недавно дрожал, согрелись и стали дремать, либо сидя на корточках, или полулёжа на нарубленных ветках. Время от времени то один, то другой звякали цепью, меняя положение затёкшего тела.
Поужинав, знатная дама со своими спутницами удалились в фургон. Чуть позже их примеру последовал толстый работорговец.
Темнота в лесочке сгущалась. Тлеющие брёвна хоть и излучали тепло, но давали мало света, а узкий серп луны то и дело прятался за густо разбросанными по небу облаками.
Девушка понимала, что чем дальше она уходит от своих запасов в уютной избушке, тем труднее будет вернуться.
Подтянув ногу, пленница задрала штанину и, повозившись, извлекла канцелярскую скрепку из язычка «молнии». Оправив одежду, прислушалась Дремавшие невольники ворочались, вздыхали, кашляли, портили воздух, звякали цепями.
В нескольких шагах остановилась смутно различимая фигура караульного. Прислонив копьё к дереву, он, повозившись с халатом, опустился на корточки.
«Ого! — удивилась путешественница между мирами. — Тут и мальчики писают сидя. А я-то думала, так заставляют делать только рабов, чтобы те не удрали».
Дождавшись, когда стражник, сделав свои дела, отправится дальше, Ия разогнула скрепку и просунула её в замочную скважину браслета.
В двенадцать лет она всерьёз подумывала над тем, чтобы стать иллюзионисткой, и старый факир Вазген, называвший себя любимым учеником самого Арутюна Акопяна, научил её в том числе и упражнениям для улучшения чувствительности пальцев.
Затаив дыхание, девушка осторожно ворочала проволокой, пытаясь нащупать нужные выступы механизма. Ей уже приходилось открывать замки без ключа, но делала это несостоявшаяся звезда российского цирка в гораздо более спокойной обстановке и с использованием сразу пары шпилек.
Здесь же, чтобы не привлекать внимания охранников, приходилось действовать практически на ощупь, имея под руками только канцелярскую скрепку из мягкой проволоки. Кроме того, она не имела ни малейшего понятия о том, как именно устроен запор на кандалах.
Но всё же, кое-как согнув кончик проволоки, Ия зацепила какую-то деталь и, затаив дыхание, начала поворачивать импровизированную отмычку.
Ветерок усилился, невольники стали чаще ворочаться, активнее звякая кандалами.
Часовой подвинул не сгоревшую часть бревна на тлеющие угли.
