– Ты повзрослел. Совсем с тетей не церемонишься. Вот почему ты любимчик Ли Дуаль. Интереса ради, какой возраст ты высчитал для ведения «человеческой» документации?
– Двадцать семь. Я добавил четыре года к числу в таблице расчетов. Люди с недоверием относятся к слишком юным специалистам. Хёну как есть, двадцать четыре. А тебе пора сделать пересчет, хотя бы шестьдесят семь.
Парень похлопал старика по плечу и спустился на первый этаж.
«И дядя туда же. Отношения с человеком принесли ему мимолетное счастье, а тетя и Небеса до сих пор проклинают его. Неужели он хочет этого же для Хёна?» – думал Юнхо, визуально выбирая место для картины в своем кабинете.
* * *
Следующим утром он застал в холле человека в длинном сером кардигане и начищенных ботинках. Тот перебирал большую связку ключей, поочередно пробуя провернуть их в замке. Возраст варьировался от тридцати пяти до сорока – об этом говорили мелкие морщинки на узком лбу и вокруг тонких губ. Начисто выбритая голова блестела как натертый медный таз.
Юнхо беззвучно подошел со спины и что есть мочи врезал кулаком по замочной скважине. Внутри механизма что-то щелкнуло, и дверь отворилась. Незнакомец улыбнулся, а рубленые черты лица сделались мягче. Мужчины пронзили друг друга взглядами и поклонились.
– Дом старый, иногда так быстрее, – пояснил дракон и представился: – Ли Юнхо, племянник Ли Кангиля, юрист и адвокат. А вы… тот самый психолог?
– Благодарю. Вы меня смутили. Рад знакомству. – Новый сосед широко улыбнулся, обнажив щербину между верхних резцов. – Это место нравится мне больше, чем предыдущее. Ни шума автострады, ни галдящей толпы.
– Дядя выбрал этот холм, чтобы клиенты ломали ноги, добираясь сюда.
– Он очень… мудрый человек. Видите ли, меня как психолога завораживают глубины подсознания. Редко встретишь того, чей взгляд на мир уникален и в то же время схож с твоим.
– Интересно, что он вам наговорил.
– Я знаю, кто вы, и придерживаюсь профессиональной привычки хранить личные разговоры в тайне.
– Пожалуй, теперь вы мне больше нравитесь. – Юнхо подошел вплотную и глаза в глаза произнес: – Ни один дух не должен пострадать. Иначе, вы знаете…
– Ни один человек в доме и за его пределами не должен пострадать. Иначе, вы тоже знаете.
Юнхо усмехнулся и отступил назад.
– Драконы не вредят людям. Мы приумножаем богатство или посылаем испытания. Наша задача – наводить порядок.
– Должно быть, вы слышали в новостях об исчезновении школьницы. Говорят, она была поклонницей вашего брата. В районе Ихва-дон я обнаружил эту чешую, – психолог вынул из ситцевого мешочка, привязанного красной нитью к карману кардигана, черный треугольник величиной с ноготь.
– Змеиная! – сходу определил Юнхо. – Драконья чешуя переливается перламутром. Если вам любопытно, моя – огненно-золотая. У дяди и Хёна – серебристо-голубая. – Он дернулся, словно получил разряд током. – Вы неспроста сюда переехали?
– Я разыскиваю имуги [6], опасных для общества. Думаю, кто-то из них поглощает девушек. Буду откровенен, я не альтруист. Поглотив имуги, шаманы получают их силу и продляют молодость. Так я существую уже лет двадцать.
– Мне нравится ваша честность. Драконы давно не ладят с имуги. Они лишь зародыш, который жаждет власти на Небесах.
– Господин Ли Юнхо, я бы хотел знать больше о вашем мире.
– Есть вещи, которые под запретом для смертных.
– Ну, – психолог поклонился, – я все же надеюсь на минимальную консультацию. В конце концов, у нас схожие цели.
– Я могу принести удачу многим, но спасать людей поштучно не намерен. Это работа Пса Преисподней и его ищеек. Постарайтесь не шуметь с семи утра до шести вечера. Мне трудно сосредоточиться на документах.
– Возьмите талисман! Это ловец имуги. Вдруг пригодится.
Юнхо принял безделушку, развернулся в сторону своего кабинета и замер: входная дверь ударила о стену, словно крышка мышеловки. В холл влетел Ли Хён с огромными раздутыми пакетами.
– Предсказуемо, – проворчал Юнхо.
– Не смотри так укоризненно! Согласие въехать в аквариум не означает, что я собираюсь пить сок из супермаркета! – Хён заметил психолога и ткнул в него пальцем. – Он кто?
Юнхо бросил утомленный взгляд на нового соседа.
– В вашей программе есть что-нибудь насчет избегания ответственности?
– Разумеется.
– Хён, это психолог. Господин…
– Ён Сихван, – представился мужчина, – теперь мы соседи. Полагаю, господин Ли Юнхо, это ваш младший брат?
– Гораздо хуже – старший. Но для смертных, пожалуй, да.
* * *
В короткий срок все в колледже пресытились злополучными статейками о связи официантки и Ли Хёна, сходясь на том, что это фейк. Поговаривали, будто новичок Пак Сондже уже посетил первые лекции, но группа Минны еще не пересекалась с ним на общих предметах. Стерильный – так его прозвали за ношение черных перчаток, которые он не снимал даже во время лекций.
Возвращаясь с занятий, Минна столкнулась с Гон Сону. Он ждал возле ее подъезда с мешком жареной курочки, которую Тэхёну передала госпожа Пак Набом за помощь с распространением рекламных листовок.
Куст красного гибискуса пожух, и старушка с первого этажа, одетая в бурый чосонот [7], топталась возле него с лейкой, настороженно следуя взглядом за поднимающейся по лестнице парочкой.
– Интересные у тебя соседи, – сказал Гон Сону и поставил пакет на балкон. – Эта бабуля когда-то предсказывала судьбу в районе Мёндон. Вечно раскладывала столик возле дома моего дяди. А позапрошлым летом нагадала Джиён провал после большой удачи. Надо же на что-то жить.
Гон Сону ушел, а Минна полвечера разгружала холодильник, чтобы утрамбовать между продуктами пять упитанных куриц. Одна никак не вмещалась, и ноги сами принесли девушку на первый этаж. Мрачную лестничную клетку от пола до потолка покрывала паутина – не зря многие предпочитали заходить в квартиру через балкон.
– Здравствуйте! – поздоровалась Минна, постучав в облезлую дверь старушки, и потрясла лотком с курицей перед глазком.
– Уходи, пока я не вызвала полицию, – послышалось из-за двери, но чуть позже в щель выглянуло плоское бородавчатое лицо, завешанное белыми космами.
Пожилая женщина осмотрела Минну с ног до головы хитрыми глазками-щелками и жестом поманила за собой, в блеклое отражение семидесятых. Бумажки с надписями были расклеены повсюду: на выцветших красных стенах с ржавыми разводами, на потрепанной синей мебели и даже на стеклах. В углу бубнил выпуклый ламповый телевизор в деревянной оправе. На низком столике, возле которого присела Минна, лежали газеты, самая свежая из которых соообщала: «Двадцать четвертого мая в районе Ихва-дон были найдены вещи пропавшей скрипачки Ко Соён. Стало известно, что девушка планировала дебютное выступление в одном из зданий района Каннам, но по неизвестной причине не явилась. Концерт должен был состояться пятого мая, сразу после раздачи автографов блогера и модели Ли Хёна. Полиция выясняет подробности. Напоминаем, что в округе Чонногу орудует сбежавший сумасшедший Хван Сынгу, прозванный Ихвадонским призраком. По версии полиции, мужчина вернулся в дом своего сводного брата и убил его…»
– Не читай всякую дрянь! – рявкнула старушка и, скинув газеты, села с другой стороны столика на колени. – Я вижу, что ты хочешь задать вопрос.
– Недавно я видела девушку, которая сидела под вашим окном. У вас есть дочь?
– Нет, я одинока.
– Извините. А куст гибискуса под окном посадили вы?
– Нет. Он вырос сам. Знаешь значение этого цветка?
– Что?
– Гибискус символизирует стойкость, обновление и процветание. Когда с бутона опадает последний лепесток, распускается следующий цветок. Куст гибискуса появляется там, где чему-то суждено зародиться и умереть, чтобы начать все по новой.
– Почему вы говорите мне это?
