– Ее тоже убили?
– От старости.
– Она была старше тебя?
– Нет.
– Значит, ты в самом деле бессмертен?
Она смотрела вниз, на далекое море.
– В общем-то, да. Понимаешь, поэтому я и боюсь любить.
– А я бы не боялась.
– Как не страшилась и маркграфиня Ралина, моя любовь. Думаю, и я тогда ничего не боялся, поскольку ни о чем не знал, пока не обрел этот опыт. Но, пережив потерю близких, я решил, что никогда больше не позволю себе таких эмоций.
Откуда-то появилась одинокая чайка и села на соседнюю скалу. В свое время чайки летали тут стаями.
– Тебе никогда и не придется снова переживать такие чувства, Корум.
– Верно. И тем не менее…
– Ты любишь трупы?
– Это жестоко… – оскорбился он.
– То, что остается от человека, – это труп. И если тебя не тянет к трупам, то, значит, ты должен найти кого-то живого, чтобы любить его.
Он покачал головой.
– Неужто для тебя все так просто, милая моя Медб?
– Не думаю, что сказала нечто примитивное, Корум, Властитель Кургана.
Он нетерпеливо отмахнулся серебряной кистью.
– Мне не нравится, когда меня величают этим титулом. Ты говорила о трупах – это имя заставляет меня чувствовать себя мертвецом, вернувшимся к жизни. И когда ты называешь меня Властителем Кургана, я чувствую запах плесени от своей истлевшей одежды.
– Другие легенды гласят, что ты пьешь кровь. И в темные времена этот курган был местом жертвоприношений.
– Мне не нравится вкус крови.
У Корума улучшилось настроение. Жар сражения с собаками Кереноса помог избавиться от мрачных мыслей.
Он протянул здоровую руку к лицу Медб и провел ею по губам, шее и плечам девушки.
Они бросились друг другу в объятия, и принц заплакал от счастья.
Они целовались. Они предавались любви рядом с развалинами замка Эрорн, и волны внизу гулко бились о скалы. А потом они лежали под последними лучами солнца, глядя на море.
– Прислушайся. – Медб вскинула голову, и пряди волос упали ей на лицо.
Он услышал. Он услышал это незадолго до того, как она обратила его внимание, но он не хотел это слышать.
– Арфа, – сказала Медб. – Какая приятная музыка. Сколько в ней печали и нежности, в этой музыке. Ты слышишь ее?
– Да.
– Какая она знакомая…
– Может, ты слышала ее утром, перед нападением? – неохотно и рассеянно сказал он.
– Может быть. И в роще у кургана.
– Я знал ее… еще до того, как твой народ в первый раз воззвал ко мне.
– Кто этот арфист? И что это за музыка?
Корум глядел через провал на рухнувшую башню – все, что осталось от замка Эрорн. Даже ему казалось, что она не может быть творением рук смертных. А может, ее создали море и ветер и память подводит его?
Он испугался.
Теперь и Медб смотрела на башню.
– Вот оттуда и звучит музыка, – сказал он. – Арфист играет музыку времени.
Глава четвертая
Мир становится белым
Корум отправился в дорогу в меховом облачении.
Поверх своей одежды он накинул плащ из белого меха с большим капюшоном, прикрывавшим шлем, – плащ был сшит из мягкого зимнего наряда куницы. Даже лошадь получила попону из оленьей шкуры, отороченную мехом и расшитую сценами героического прошлого. Коруму вручили сапоги на меху, перчатки из оленьей шкуры, тоже вышитые, высокое седло с седельными сумками и мягкие чехлы для лука, копий и боевого топора. Одну из перчаток он натянул на серебряную руку, и теперь ничей любопытный взгляд не мог его опознать. Он поцеловал Медб и помахал людям Каэр Малода, которые провожали его за стены крепости серьезными, полными надежды взглядами. На прощание он удостоился поцелуя в лоб от короля Маннаха.
– Верни копье Брийонак, – сказал он, – чтобы мы могли приручить быка, черного быка Кринанасса, чтобы мы смогли нанести поражение врагам и вернуть весну на нашу землю.
– Я найду его, – пообещал принц Корум Джаелен Ирсеи, блеснув единственным глазом. Его взгляд увлажнился, но никто не мог сказать, что было тому причиной.
Он вскочил в седло своего огромного, мощного и тяжелого боевого коня, выращенного Туа-на-Кремм Кройх, вставил ногу в стремя, которое заставил сделать для себя (ибо тут забыли, как пользоваться стременами), и закрепил копье в гнезде на стремени, но пока не стал разворачивать стяг, который всю ночь шили для него девы Каэр Малода.
– Ты выглядишь великим воином, милорд, – пробормотала Медб, и он склонился с седла, чтобы погладить ее рыжие волосы и коснуться нежной щеки.
– Я вернусь, Медб, – сказал он.
Два дня он ехал на юго-восток, дорога не показалась ему трудной, потому что он много раз следовал по ней и время не успело стереть многие из знакомых ему примет. Может, потому, что он увидел так мало и в то же время так много в руинах замка Эрорн, сейчас он направлялся в сторону горы Мойдел, на которой когда-то стоял замок Ралины. Тому нетрудно было найти объяснение, ибо в свое время гора Мойдел была последним форпостом Лиум-ан-Эса, а сейчас таковым стал Ги-Бразил. Он не потеряет времени и не собьется с пути в поисках горы, если та не ушла под воду вместе с Лиум-ан-Эсом.
Он двигался на юго-восток. Мир коченел от холода, и заряды блестящих градин били, подпрыгивая, о жесткую землю, скользили по закованным в доспехи плечам Корума и по густой гриве коня. Много раз его путь по этим бескрайним диким пустошам преграждали порывы этого замерзшего дождя, а порой он шел такой сплошной пеленой, что ему приходилось искать убежище в любом укрытии, которым обычно становился какой-нибудь валун, ибо на пустошах почти не было деревьев, если не считать несколько чахлых березок, растущих среди клочков папоротника и вереска, – в это время года им полагалось цвести, но они засохли или были едва живы. Когда-то тут повсюду обитали олени и гнездились фазаны, но теперь Коруму не попался на глаза ни один фазан, и лишь раз за всю дорогу он увидел тощего перепуганного самца оленя. И чем дальше он ехал на восток, тем мрачнее становился окружающий мир, и скоро он увидел, как поблескивают скованные жестоким морозом травинки, как снежные шапки покрывают вершины всех холмов, лежат на каждом валуне. Дорога постепенно уходила вверх, разреженный воздух становился все холоднее, и Корум был рад, что друзья снабдили его плотным плащом; сухой мороз уступал место снегам, и каждый раз, когда он оглядывал окрестности, перед ним представал белый мир, и белизна его напоминала цвет шкур собак Переноса. Конь по колено в снегу с трудом пробивался сквозь сугробы, и Корум понимал, что если он подвергнется нападению, ему будет нелегко отразить его. Но небеса были пронзительно чисты, и над головой сияло солнце, хотя оно почти не грело. У Корума мог вызвать опасения лишь туман, ибо он знал, что вместе с ним придут дьявольские псы и их хозяева.
