Озираясь в поисках загадочного шара, она с тревогой прислушивалась к шагам Остова. Он был уже совсем близко. И вдруг, когда Кэнди уже обмерла, ожидая, что вот сейчас дверь распахнется от грубого толчка, до нее донесся самый желанный, самый обнадеживающий на свете звук — треск ломающейся древесины. Ее преследователь испустил вопль ужаса и отчаяния. Вес его, по-видимому, оказался слишком велик для полусгнивших ступеней. Кэнди слышала, как часть лестницы с грохотом обрушилась вниз, в колодец башни. За те несколько секунд, что длилась наступившая вслед за этим тишина, Кэнди воспрянула духом. Она была почти уверена, что Остов свалился на земляной пол вместе с гнилыми досками и лежит теперь внизу, бездыханный или сильно покалеченный. Но вместо стонов из глубины колодца до нее донеслось злобное бормотание. И хотя язык, на котором бубнил Остов, был совершенно незнаком Кэнди, ей не составило труда догадаться, что ее преследователь бранится на чем свет стоит...
Она подошла к двери и, приоткрыв ее, посмотрела вниз. Под тяжестью веса Мендельсона Остова обрушилась довольно значительная часть лестницы — ступеней пять или шесть. Но самому ему удалось избежать падения. Каким-то чудом он успел отпрыгнуть назад, вниз, и удержался на уцелевшем участке, однако теперь, чтобы продолжить подъем, чудовищу предстояло преодолеть довольно большой пролом. Кэнди разочарованно вздохнула. Она-то надеялась, что монстр валяется внизу! Ей пришлось утешиться тем, что благодаря случившемуся у нее появилось несколько лишних секунд на поиски шара.
Остов поднял голову и, хищно взглянув на Кэнди, протянул к ней обе руки с выставленными вперед наподобие рожек костлявыми пальцами — указательными и мизинцами. Будь у него возможность умертвить ее взглядом, Кэнди погибла бы в ту же секунду, в этом у нее не было ни малейших сомнений. Но пока он только и мог что браниться и тыкать в нее пальцами. Однако медлить было нельзя: ей еще предстояло найти шар.
Стоило ей снова оглядеть комнату, как снаружи послышался крик Хвата:
— Мы идем к вам на помощь, леди Кэнди! Подбежав к балконной двери, она прокричала ему в ответ:
— Не вздумай! Оставайся на месте! Тебе сюда не добраться: лестница обвалилась!
Хват заглянул внутрь маяка сквозь пролом в стене. Убедившись, что Кэнди сказала правду, он покачал головой.
— Но как же вы-то спуститесь вниз?
Похоже, в настоящую минуту ее безопасность заботила его куда больше, чем «самая старая игра в мире».
— Что-нибудь придумаю, когда придет время, — ответила Кэнди. — Прежде всего надо отыскать этот дурацкий шар.
— Мы все же попытаемся подняться к вам! — заявил Хват.
— Нет, это ни к чему, — возразила Кэнди. — Ждите меня внизу. Пожалуйста!
Не дожидаясь ответа братьев, она опустилась на корточки и приступила к поиску недостающей части той странной головоломки, которую ей только предстояло разгадать. На полу никакого шара не было и в помине, но оставались еще несколько углублений под сгнившими и проломленными участками досок. Шар мог закатиться в одно из них. Кэнди принялась методично обшаривать каждую из этих дыр, вынимая из отверстий источенные жучком щепки и комья свалявшейся пыли, нити паутины, высохшие останки насекомых.
В первом из отверстий шара не оказалось. Во втором тоже. И только на третий раз ей повезло. Она нащупала рукой какой-то круглый предмет, закатившийся в дыру. Ей пришлось выломать небольшой кусок доски, чтобы его достать. Маленький серебристо-бирюзовый шарик. Она кое-как подцепила его кончиками пальцев и вытащила наружу. Шарик оказался на удивление тяжелым. Он был вовсе не деревянный, как она сперва предположила, и не из пластика. Литой металлический шар. Его зеленовато-голубую поверхность украшал рисунок, который был очень хорошо знаком Кэнди: именно такие волнистые линии ее рука будто помимо воли выводила на полях учебника.
Но ей некогда было удивляться этому совпадению. За спиной послышалось громкое сопение, затем что-то снова рухнуло вниз, в колодец. Кэнди ни минуты не сомневалась, что это было: Остов, снедаемый желанием добраться до нее, отважился перепрыгнуть через обвалившийся участок лестницы.
Кэнди оглянулась. Сквозь приотворенную дверь она увидела Остова. Прыжок ему удался, и теперь он мчался по самой верхней уцелевшей части лестницы, перепрыгивал через две ступеньки и хватался за шаткие перила, а его длинные когти устрашающе клацали, ударяясь о сухое дерево.
Кэнди перевела взгляд на маленькую чашу на плоском основании пирамиды. В ушах ее эхом отдавались слова Хвата:
«Свет — самая старая игра в мире».
Тем временем Остов подобрался к двери и сквозь небольшую щель уставился на Кэнди одним из своих крошечных, как острие булавки, зрачков. Пасть его была широко разинута, с подбородка капала пена, как у бешеной собаки. Он снова затянул свою колыбельную, но теперь она звучала не зло и резко, как прежде, а нежно, весело и ритмично:
О грядущем не мечтай, О былом не вспоминай: Смерть готовит нам подвох, Вот он, твой последний вздох.
Напевая, Остов легонько, как если бы это была забавная игра, толкал дверь, пока та не открылась полностью.
У Кэнди уже не оставалось времени, чтобы добежать до пирамиды и опустить шарик в чашу. Стоит ей потерять эти три-четыре драгоценные секунды, и Остов успеет дотянуться до ее горла и вырвать его своими крючковатыми когтями.
Выбора не было: пора сделать свой ход в самой старой игре на свете.
Сделав глубокий вздох, Кэнди прицелилась и бросила шар. Бросок получился так себе: вместо того чтобы очутиться внутри чаши, шар попал на ее ободок и начал кататься по кругу, так и норовя выскочить наружу.
— Ну пожалуйста, — взмолилась она, глядя на крутящийся шар с тем же отчаянием, с каким азартный игрок, поставивший на кон последние деньги, пожирает глазами колесо рулетки.
У нее тоже не будет другого шанса.
А шарик продолжал невозмутимо кататься по ободку чаши, по самому краю, словно никак не мог решить, в какую сторону лучше упасть.
— Давай же! — прошептала она.
За спиной опять раздался резкий скрип двери. Кэнди постаралась не обращать на него внимания.
Шарик сделал завершающий, очень медленный круг, замер, покачался взад-вперед и плюхнулся на дно, немножко поболтался там туда-сюда по инерции и наконец остановился.
Увидев, что произошло, Остов издал звук, в котором, как и во всем его облике, не было решительно ничего человеческого: начав с шипения, перешедшего в чудовищный рев, монстр закончил оглушительным визгом, отдаленно напоминавшим скрежет шин резко затормозившей машины. Выразив этим душераздирающим воплем всю глубину своего отчаяния, он толчком распахнул дверь настежь, вбежал в комнату, оттолкнул Кэнди в сторону и потянулся к шару, чтобы выхватить его из чаши.
