Хоукмун поверх кожаной стеганой накидки натянул толстую шубу из густого пушистого меха, но хотя теперь от жары он обливался потом, ему и в голову не пришло бы что-нибудь снять с себя, так он боялся снова продрогнуть. Спутники его также кутались в меха, а тропинка вела их все выше и выше в гору, извиваясь серпантином на крутых склонах.
Однако сколь бы холодна и безжизненна ни была окружающая красота, от нее не веяло никакой враждебностью и угрозой. Глядя на источающие спокойствие глубокие долины, видневшиеся далеко внизу, Хоукмун не мог заставить себя поверить, что где-то там, в самом сердце этих гор, скрывается армия разбойников. Ничто не выдавало их присутствия в этих местах. Более того, его не покидало впечатление, что здесь вообще давно уже не было людей, и хотя дорога была трудной и тяжелой, он чувствовал себя бодрым и раскрепощенным, каким не бывал с самого детства, в Кельне, когда там правил еще старик-герцог, его отец. Как и в ту далекую пору, его задача сейчас была очень простой – жить.
Наконец, тропинка расширилась и внезапно за поворотом скалы уперлась прямо в разверстый черный зев пещеры.
– Вот чудеса! – изумился он, обращаясь к Катинке. – Похоже, мы угодили в тупик, или здесь есть какой-то проход?
– Да, проход есть, – подтвердила она.
– Далеко ли нам еще до цели? Он остановился на пороге пещеры.
– Это зависит от многих обстоятельств, – загадочно ответила женщина и больше не добавила ни слова.
Хоукмун слишком устал, чтобы требовать объяснений. Оторвавшись от скалы, он медленно углубился в туннель, ведя за собой упирающуюся лошадь. По счастью, вскоре снег перестал липнуть к сапогам. В пещере оказалось намного теплее, и здесь ощущался какой-то странный запах, словно бы пахло весной. Он сказал об этом своим спутникам, но они утверждали, будто ничего особенного не чувствуют, и Хоукмун решил, что, возможно, так пахнет его меховая шуба. Пол пещеры сделался ровным, и идти стало куда легче.
– Трудно поверить, – заметил он, – что этот проход сотворен самой природой.
Он провел рукой по каменной стене, однако непохоже было, что к ней прикасались орудия человеческого труда. В полумраке он обернулся к своим спутникам, и ему показалось, что на лицах их застыло какое-то странное выражение.
– Что вы думаете об этом? Скажите, Катинка, вы знаете эти места. Может быть, слышали о них какие-нибудь легенды?
– Да, кое-что слышала, – призналась та. – Пойдемте, Хоукмун, вскоре мы окажемся по другую сторону.
– Но что там, с другой стороны? – Хоукмун обернулся к ней лицом. В руке женщина держала лампу, и в алых отблесках черты лица ее обрели какое-то странное, почти демоническое выражение. – Не окажемся ли мы в логове звериных лордов? Скажите, уж не служите ли вы оба моим старым врагам из Империи Мрака? Это ловушка? Почему вы молчите?
– Нет, мы не служим вашим врагам, – заверила его Катинка фон Бек. – Ступайте, Хоукмун, прошу вас. Или вы хотите, чтобы я пошла вперед? – Она сделала шаг к нему.
Невольно Хоукмун поднял светильник повыше, отбрасывая назад просторные полы мехового плаща.
– Нет, я доверяю вам, Катинка фон Бек, хотя меня не оставляет мысль, что это какая-то ловушка. Как такое возможно?
– Нужно идти дальше, мессир Воитель, – ровным тоном заявил Джери-а-Конел, поглаживая своего черно-белого котенка, который выбрался у него из-за пазухи. – Так нужно.
– Воитель? Какой еще Воитель? – теперь Хоукмун не спускал руки с рукояти меча. – О чем вы?
– Вечный Воитель, – таким же ровным голосом пояснил Джери-а-Конел. – Воин Судьбы.
– Нет, – слова эти не имели никакого смысла, но почему-то для него было невыносимо слышать их. – Нет.
Он сжал виски руками.
И в этот миг друзья набросились на герцога.
Силы еще не полностью вернулись к Хоукмуну, к тому же он был утомлен длительным подъемом, тем не менее Дориан яростно сопротивлялся, пока не почувствовал острие кинжала, который наставила на него женщина, и не услышал у себя над ухом хрипловатый голос воительницы:
– Проще всего было бы убить вас, чтобы достичь нашей цели, Хоукмун, но едва ли это будет правильно. Кроме того, мне неприятна мысль о том, чтобы лишить вас этого тела, в которое вы, возможно, пожелаете вернуться. Так что я согласна убить вас лишь в том случае, если вы вынудите меня к этому. Поняли?
– Я лишь понял, что оказался во власти изменников! – воскликнул он в ярости и попытался вырваться из рук, удерживающих его. – А мне-то чудился запах весны! На самом деле это был запах предательства, обманщиков, которые выдавали себя за моих друзей.
Один из них загасил лампу, и они остались во тьме. Хоукмун услышал, как эхо разносит отголоски его голоса.
– Где мы? – и вновь ощутил уколовшее его острие кинжала. – Что вы делаете со мной?
– У нас не было иного выбора, – промолвила Катинка фон Бек. – Никакого выбора, Воитель.
Она впервые назвала его этим именем, которое прежде он слышал лишь от Джери-а-Конела.
– Где мы? – повторил он. – Что это за странное место?
– Я бы и сама хотела это знать, – промолвила Катинка фон Бек, и в голосе ее зазвучала грусть. Затем, похоже, она ударила его латной перчаткой в основание черепа. Он ощутил удар, угадал недоброе намерение женщины. Сперва Хоукмун решил, что у нее ничего не вышло, ибо он не потерял сознание, и лишь затем обнаружил, что стоит на коленях.
А затем увидел, как собственное тело словно бы удаляется куда-то прочь, тонет во тьме пещеры.
И теперь у него уже не осталось сомнений, что удар достиг цели.
Глава первая
ИЛИАНА ИЗ ГАРАТОРМА
Хоукмун слушал призраков.
И у каждого призрака был свой голос.
Его собственный голос…
…потом я был Эрекозе, который уничтожил человеческую расу, и также Урликом Скарсолом, владыкой Южного льда, который убил Серебряную королеву, спустившуюся с ночного светила. Тем, кто носил Черный Меч. С тех пор я пребываю в Лимбе в ожидании нового поручения. Возможно, я отыщу наконец путь к своей утраченной любви. Отыщу Эрмижад, возможно, я достигну Танелорна.
(Я был Элриком.)
Орудием времени… Воином Рока… Вечным Воителем… Обреченным вечно сражаться.
(Я был Корумом. Многие жизни я был Корумом.)
Не ведаю, где начало. Ожидает ли меня конец в Танелорне?
Ралина, Иссельда, Киморил, Зарозиния.
Столько женщин.
(Я был Арфлейном, Асквинолем, Обеком.)
Все умирают, кроме меня.
(Я был Хоукмуном…)
– Нет, это я Хоукмун.
(Мы все Хоукмун. Хоукмун – это мы все.)
