Александр Ерунов - Слеза дракона

Территориально Боутванд делился на три части. Нижний город или портовый район располагался вдоль побережья бухты. Здесь находились дешевые трактиры и постоялые дворы, складские бараки, захудалые лавки с самыми дешевыми товарами, а также убогие домишки моряков и грузчиков. Кроме того, в Нижнем городе промышляли многочисленные воровские кланы и назойливо предлагали себя доступные женщины. С наступлением темноты портовый район начинал свою ночную жизнь, и даже городская стража предпочитала без нужды не вмешиваться в её уклад. Стоит ли говорить о том, что в это время суток порядочному человеку стоило избегать его посещения. Подобная легкомысленность чаще всего заканчивалась лишением кошелька или одежды, но бывало и хуже. В доках Боутванда частенько находили обобранные до нитки трупы, а некоторые ротозеи и вовсе исчезали бесследно. Поговаривали даже, что здесь вовсю процветала запрещённая в империи работорговля, хотя конкретных фактов, подтверждающих это, вроде бы и не было.

Чуть выше Нижнего города находился Пояс Боутванда. Этот район принадлежал торговцам и ремесленникам всех мастей. Здесь располагались многочисленные магазинчики и мастерские, более респектабельные постоялые дворы, а также несколько рыночных площадей. Днем в Поясе кипела деловая жизнь, которая стихала только после захода солнца. Ночью же здесь тоже было относительно спокойно, во всяком случае, такого беспредела, как в Нижнем городе, в этом районе не наблюдалось никогда.

Верхний город являлся оплотом местной аристократии и наиболее состоятельной части купечества. Он даже был огорожен от остальных районов каменной стеной, и попасть туда можно было только через ворота, охраняемые стражей. Сомнительных субъектов сюда не допускали: как говорится, встречали по одежке. Были в Верхнем городе и магазины, но они преимущественно торговали предметами роскоши: ювелирными изделиями, дорогой одеждой, заморскими диковинками. Здесь же находилась городская ратуша, а также размещался гарнизон имперской стражи.

Несколько особняком от остального города стоял замок Анчилот. Когда-то он был центром всей светской жизни Боутванда, но с тех пор, как его хозяин разорился, утратил былое значение. Теперь, по словам Гарольда Финсли, там проживала вдова покойного сэра Роланда Анчилота, женщина во всех отношениях достойная, но избегавшая шумных увеселений. На то были свои причины, ведь безвременно ушедший из жизни муж не оставил своей жене ровным счетом никаких средств к существованию, и было даже удивительно, как она сумела выкарабкаться из той кредиторской кабалы, в которую вверг её непутёвый сэр Роланд, и сохранить за собой замок. За это её очень уважали в Боутванде и старались не докучать назойливыми посещениями.

"Розовая жемчужина", в которой намеревался остановиться Гарольд Финсли, находилась на тихой, ничем непримечательной улочке Пояса Боутванда. Добирались они туда достаточно долго, так что даже неутомимый казалось бы носильщик-орк изрядно взмок под своей ношей, и теперь то и дело перекидывал её с плеча на плечо.

Постоялый двор был не слишком велик, но на первый взгляд казался чистеньким и даже уютным. Содержала его пожилая женщина-северянка Дора Крум. На вид хозяйке было лет шестьдесят. Одета она была в тёмно-синее платье с белым фартуком поверх него. Седоватые волосы женщины были собраны в аккуратную высокую кичку на макушке и заколоты серебряной булавкой. На лице Доры Крум застыла доброжелательная, но не слишком искренняя улыбка. Вероятно, она выработалась у неё за долгие годы работы в "Розовой жемчужине", и была совершенно одинаковой для всех постояльцев без исключения.

Комната, отведённая Гарольду и Нэвилу, оказалась небольшой, но всё же имела две кровати, шкафчик для вещей и обеденный стол, что несомненно можно было отнести к удобствам. На одной из стен даже висело овальное зеркало в массивной резной раме, что добавляло ей домашнего уюта. Единственное окно, занавешенное голубыми шторами, выходило на улицу, и из него открывался прекрасный вид на Боутвандскую бухту. Правда сейчас оценить все красоты приморского города не представлялось возможным, поскольку уже совсем стемнело, и в оконный проем была видна только холодная луна да щедрая россыпь звезд на почерневшем небе.

Дора Крум со своей приклеенной улыбкой пожелала гостям приятного отдыха и поставила на стол подсвечник с тремя свечами. Финсли поблагодарил хозяйку и заказал ужин в комнату, после чего рассчитался с носильщиком и с удовольствием прилёг на кровать.

– Ну вот, Нэвил, на какое-то время эта комнатенка станет нашим с тобой домом, – сладко зевнув, сказал он. – Как тебе нравятся наши новые апартаменты?

– Вполне прилично, – ответил юноша и с улыбкой добавил: – Правда, хозяйка могла бы быть и помоложе.

– Ишь ты, ловелас какой нашелся! – рассмеялся Гарольд. – И предположить даже не мог! А если серьезно, то лучшей хозяйки, чем Дора Крум, в нашей с тобой ситуации и не найти. Во-первых, она очень осведомлённая женщина, и с удовольствием поддерживает беседу на тему любых городских сплетен. Во-вторых, никогда не лезет к постояльцам с лишними вопросами, а это для нас с тобой тоже крайне ценно. Ну и, в-третьих, – Финсли лукаво подмигнул Нэвилу, – у неё есть очаровательная дочь, почти твоя ровесница! Ладно, всё это шутки, а нам, пока не принесли ужин, надо бы ознакомиться с заданием императора.

Гарольд открыл свой сундук, достал оттуда толстый серый пакет, опечатанный сургучом, вскрыл его и углубился в чтение. Нэвил не стал отвлекать его назойливыми вопросами и пока прилег отдохнуть на свою кровать. Он был уверен, что всё, о чём ему необходимо знать, Финсли изложит устно, в краткой и доходчивой форме. Минут через двадцать в дверь постучали.

– Открой, – убирая бумаги в сундук, попросил Гарольд.

Нэвил быстро вскочил с кровати и, подойдя к двери, отпер её. На пороге, держа в руках поднос с едой, стояла весьма миловидная девушка лет семнадцати. На ней было надето светло-бежевое платье, такой же фартук, как у Доры Крум, а на голове белый чепец из под которого выбивались милые золотистые кудряшки.

– Проходите, – смущенно улыбнувшись, предложил юноша. – Вы, должно быть, дочь нашей досточтимой хозяйки?

– Мила Крум, – кивнув головкой, представилась та. – Вообще-то я не дочь, а племянница госпожи Крум, но мои настоящие родители умерли так давно, что я совсем не помню их, и привыкла считать тетю Дору своей матерью.

То, что Мила, так же, как и он сам, оказалась сиротой только ещё больше расположило Нэвила к ней.

– Разрешите, я помогу Вам, – принимая из рук девушки поднос, предложил он.