— Конечно, — говорит Стэн, расчищая себе стул от веток. — Вот так-то лучше. Что это за кустарник?
— Все это часть моей истории, — говорит Оберон. Ваш человек узнал нас верно. Я Оберон, царь эльфов и фей. Это моя супруга…
— Временами, — бормочет Титания.
— …Титания, а это некоторые из наших слуг.
— Допустим, — говорит Стэн. — Продолжайте.
— В течение тысячелетия, — продолжает Оберон, — мои люди платили десятину — дань Преисподней. С незапамятных времен мы отдавали им своих лучших людей. Позже мы научились заменять их подставными смертными. За много веков наше могущество иссякло, и украсть человеческого ребенка почти не в наших силах. Не можем мы и лишаться членов нашего собственного поредевшего сообщества. В конце концов мы восстали против Преисподней. Увидев, что в скором времени они лишатся своей десятины, обитатели Преисподней пересмотрели условия нашего долга. Они были жесткими. От нас не требовалось ничего, кроме огромных сумм человеческих денег. Если мы не сможем заплатить, то лишимся всех своих людей.
— Ваши банки и сокровищницы закрыты от нас железом и сталью, — говорит Титания. — До простого воровства мы опуститься не можем. Вот казино — в них деньги льются рекой, и они всякого зазывают поставить на удачу — и стали для нас превосходным решением. Мы выбрали ваше казино среди прочих, ибо оно удобно по размерам и имеет веселое убранство.
Стэн самодовольно фыркает, а Пэмми сжимает его плечо.
— Была лишь одна трудность, — продолжает Оберон. — У нас не было денег, чтобы ставить в ваших играх — во всяком случае, в тех количествах, что нам требовались. Наконец, после некоторых усилий, я обнаружил, что могу превращать листья в банкноты и монеты, как некогда я творил волшебное золото для развлечения смертных. Однако всякий раз через двадцать четыре часа после превращения они вновь становятся листьями.
— Потому-то, — вмешивается Титания, — нам приходится собираться здесь, чтобы пересчитать выручку и сотворить новые монеты. Робин улетает за новыми листьями, а затем относит наш выигрыш в тайник, где мы накапливаем дань Преисподней.
Она умолкает, и воцаряется долгое молчание. Почему-то ее слова не вызывают недоверия. Как ни странно, рассказанная история полностью объясняет все имеющиеся факты. Становится ясным не только факт исчезновения денег, но и разница в подсчетах. Даже появление странного мусора в мешках вполне объяснимо. Остается единственный вопрос: что теперь делать?
— Нельзя их арестовывать, босс, — почти умоляюще говорит Генри. — Ни один суд не поверит в эту историю. В лучшем случае их запрут в психушку.
Стэн кивает.
— Но разрешить им воровать дальше я тоже не могу, к тому же встает вопрос о компенсации потерь.
Оберон простирает руки вперед.
— Мы обладаем некоторыми возможностями, кроме наличных — их мы не должны тратить, над нами висит долг Преисподней. Робин может принести вам чудеса со всего света. Возможно, они восполнят то, что вы потеряли.
— У меня идея, — осторожно начинает Генри. — Может быть, эти ребята могут делать фокусы, о которых упоминает Шекспир. Это принесет Стэну доход, который пойдет на пользу «Кенгуру» и даже поможет им выручить необходимые деньги для расплаты.
— Я весь внимание, — говорит Стэн.
Титания задирает было нос, но Оберон смотрит на нее и говорит одно слово: «Нет». Затем он оборачивается к Генри.
— Что ты предлагаешь?
Таким вот образом «Линия Кенгуру» заполучила лучшее магическое шоу в Атлантик-Сити да и где бы то ни было, Я ничего плохого не хочу сказать про дрессировщиков тигров или юмористов, развлекающих публику, но никто не может сравниться со «Спящими в летнюю ночь».
Оберон, Титания и их команда классно разыгрывают сценки из Шекспира, но гвоздем программы являются фокусы. Никто до сих пор не догадался, каким образом они проделывают трюк с ослиной головой (а они достаточно любезны, чтобы заставить голову исчезнуть прежде, чем смущенный доброволец из публики отправится домой). Под конец Робин каждый раз совершает чудо, притаскивая через сорок минут какую-нибудь экзотическую штуковину, которую тут же продает с аукциона.
Стэн доволен — «Кенгуру» фантастически процветает. Я тоже довольна. Доволен и Генри — он менеджер шоу, и руководство поговаривает о том, чтобы давать небольшие рекламные представления в других местах.
Единственный человек, чье счастье нельзя назвать совершенно безоблачным, это Мюррей. Хотя мы обрисовали ему ситуацию в общих чертах, он до сих пор божится, что выручка запорошена трухой заколдованных листьев.
Учитывая слабость Титании к игральным автоматам, я не поручусь, что он ошибается.
Джефф Бреденберг
ОСТОРОЖНО: СЛИЯНИЕ
Пятеро свинячьих ублюдков исчезают с моей голографической установки — их лица начинают мигать, мигать и наконец тают. Подобно мне, они работают главным образом дома. Остальные три погонщика верблюдов, которые действительно присутствуют в этом проклятущем конференц-зале, изображенном на моем экране, просто убираются восвояси. Захлопывают блокноты, отпускают неслышные шутки. Словно ничего не произошло.
Я сжимаю джойстик-перчатку и слышу ферроплексовый хруст в кулаке. Ха! Оборудование «Меса Верде», которое считается первоклассным.
Я отыскал на джойстике номер письменного стола Ролы Тиу, и компьютер его набрал. Никакого ответа. Свинство.
Техническая лаборатория нашего предприятия, специализирующегося в области управления информацией, должна быть размером с футбольное поле, в то время как примыкающий к ней управленческий корпус не больше двух теннисных кортов. Тиу подойдет к своему столу через минуту.
Я программирую функцию набора на повтор через шестьдесят секунд.
По ту сторону моих огромных, во всю стену, окон мягкие очертания гор Блю-Ридж, лениво тянущихся к горизонту. Я вдыхаю их глубокий пурпур, надеясь приобщиться к их спокойствию. Черт, я ведь купил достаточное количество этих гребней, чтобы обеспечить себе достойный вид из окна, — единственное, что от них требуется, это успокаивать мое сердцебиение.
На приставном столике дымится филе миньон, среднепрожаренное. Я отрезаю небольшой кусочек и пытаюсь вычислить состав маринада: рисовое вино, полагаю, порошок чили, розмарин. Льюис еще положил в вентилятор дюжину сахарных горошин. Запекал четыре минуты тридцать секунд.
Загорается лампочка повторного набора, и на голоэкране появляется Тиу. Она листает записную книжку и, застигнутая врасплох, ковыряет в носу.
— Что там насчет презентации Лаверны Дюдайек? — спрашиваю я ее.
