Посреди площади выступили из воздуха очертания небольшой, в полтора человеческого роста, арки. Сначала едва заметные, они с каждым биением сердца становились все ярче, приняв постепенно чистый серебристый оттенок. Внутри арки клубился густой белоснежный туман, за которым была ненавистная Виссавия.
Рэми вспомнил, как утром ему принесли первую взятку. Придворный, не вошедший в состав свиты, всенепременно хотел попасть в клан целителей и подарил Рэми тонкой работы золотой браслет, украшенный россыпью камушков. Наверное, дорогих, Рэми не приглядывался. Браслет он вернул, но придворного в свиту принца взял. Скорее со злости и из-за раздражения: хочет Ферин идти в Виссавию, да ради богов! Но другим взяточникам Рэми отказал, дав понять: еще одна такая попытка и те не то, что Виссавии, двора повелителя больше не увидят, сгнив в провинции.
Рэми не был уверен, что мог бы осуществить угрозу - он никогда ранее не пользовался властью телохранителя, как и властью архана. Если честно, он даже понятия не имел, как ею пользоваться - ведь его мягко, но верно до сих пор держали вдали от дворцовых интриг и реальной власти.
То ли оберегали, то ли просто не доверяли, боясь, что он вмешается. Рэми опасался второго.
Да и придворные, которым Рэми отказал, должны были радоваться. В то время, как каждый при дворе мечтал попасть в загадочный клан целителей, Рэми мечтал остаться в Кассии.
- Я туда не пойду! - вторил за спиной приглушенный голос Калинки.
Ее тотчас едва слышным шипением одернула седая, худая, как жесть, камеристка.
В честь первого свидания с женихом своенравную Калинку заставили-таки одеться прилично. Обычно струящиеся по плечам волосы были тщательно собраны под сетку из красного золота, тело скрывало до самой шеи тяжелое, расшитое драгоценными камнями парчовое платье и все это великолепие дополнял легкий, того же цвета плащ, скрепленный у шеи застежкой с крупным, кроваво-красным рубином.
В тяжелом платье девушка двигалась неуверенно. Под обилием золотых завитушек лицо ее казалось непривычно бледным, что было особенно заметно на фоне ярко-рыжих волос. Глаза потухли, губы были искусаны до крови, да и сама она выглядела так, будто ее на казнь вели, а не смотрины.
Она боялась. Здесь, за спиной Мира, Рэми чувствовал ее страх и вместе с другими телохранителями прикрывал принцессу щитами от цепкого взгляда посла Виссавии. А работая над щитами, сам он волновался гораздо меньше.
Что, ради богов, на самом деле понадобилось Миранису в Виссавии?
В белоснежном тумане арки показалась чья-то фигура. На миг Рэми охватила паника: только сейчас он сообразил, как на самом деле боялся первой встречи с собственным дядей. Но вместо белого мелькнуло в арке коричневое и Рэми немедленно успокоился: коричневое в Виссавии носят хранители границы, а не вождь Виссавии. Значит, свидание с влиятельными родственничками хотя бы на время откладывается.
Мужчина, вышедший из тумана казался излишне тонким по сравнению с мужчинами-кассийцами. Волосы его, прямые, черные, были собраны в тугой, до середины бедер, хвост до самого кончиков волос оплетенный кожаным шнурком. Кассийцы, как правило, обладали чуть вьющейся шевелюрой и обрезали волосы до плеч, оставляя их распущенными. Лица хранителя было не разглядеть: оно, подобно как и большинства виссавийцев до самых глаз было скрыто под тонким шарфом.
И к чему они прячут лица? В Кассии поговаривали - чтобы скрыть природное уродство, но у Рэми было целых три причины тому не верить. Первая: мать - чистокровная виссавийка и красавица почище многих кассиек, и еще две - он сам и его сестра, наполовину виссавийцы.
Оба, стройные и изящные, они явно пошли в родню матери. В роду отца все были подобны Арману: высокие, светлокурые, голубоглазые и тонкой кожей. Кровь же виссавийца наделила Рэми и его сестру темными, с синеватым отливом глазами, черными волосами и смуглостью, которая резко отличала их от брата.
У хранителя границы глаза тоже были темными, цвета плодородной земли. И взгляд - пронзительным. Он быстро прошелся по свите принца и на миг остановился на Рэми. Этого мига хватило, чтобы телохранитель вздрогнул.
"Расслабься, - вновь вмешался Лерин и Рэми впервые сообразил, что за ним, оказывается, очень даже присматривают. - Не привлекай к себе ненужного внимания и все обойдется."
Рэми не сильно-то верил, что обойдется. Да вот в который раз - кто его спрашивал?
Хранитель границы в Кассии оказался впервые. Некоторое время он любовался на цветущую сирень, полной грудью вдохнув ее горьковатый, чарующий аромат. Кассийцы даже понятия не имеют, каким сокровищем они обладают. Они портят природную красоту "изяществом" искусственных построек, типа вот того уродливого фонтана, который никогда не сможет заменить красоты утопающего в мягкой траве ручейка, журчащего рядом с домом хранителя.
Как давно он не был у того ручья? Как давно не видел он зелени лесов? Не вдыхал аромата цветущих трав? Как давно чувствовал всей кожей тепла янтарных лучей солнце? О, милостивая богиня, слишком давно!
И все же он здесь не за этим. Предупреждал же Элан - быть внимательным. Не делать лишних движений, не дать повода для обиды. Кассийцы ранимы, задеть их легко, сгладить оскорбление временами - невозможно.
Потому собраться, низко поклониться наследному принцу, вперить взгляд в мраморную плиту под ногами и шагнуть в сторону, уступая дорогу к арке. При этом проверить щиты, ни в коем случае не давая ни принцу, ни высшим магам из свиты Мираниса заметить своего волнения.
Стоило вспомнить об обязанностях, как исчезло очарование поздней весны. И тут же захотелось как можно скорее уничтожить арку перехода в клан, восстановить целостность щита над Виссавией, а не стоять вот тут, на площади, под любопытными взглядами кассийцев... Их слишком много, а он, привыкший к одиночеству - всего лишь один.
Спас его принц, смело шагнувший в арку. Вслед за принцем исчезли в тумане и его телохранители в темно-бурые плащах. Виссавиец так и не успел толком разглядеть ни одного из них, да и не пытался. Гораздо больше дисциплинированных телохранителей волновала его разбалованная свита принца. Из глупости ли, из озорства ли, могли беспечные арханы повредить переход, отправив идущих следов вовсе не в клан Виссавии. И виноват был бы он, хранитель границы.
Но все проходило гладко. Одна за другой исчезали в тумане девушки из свиты Калинки, излишне, на взгляд хранителя, скуластые и ширококостные.
Одетые в тяжелые платья, украшенные драгоценностями, с размалеванными синей краской лицами, они казались неживыми. Рядом с ними тихими и более приятными взгляду виссавийца тенями скользили скромно одетые девушки-харибки.
