Через несколько часов пути они ненадолго остановились на краю ямы, диаметр которой был примерно равен размаху рук огра, чтобы перекусить грибным хлебом, сыром и вяленым рофьим мясом. Откуда-то из темных недр ямы донеслось неприятное пощелкивание. Пахнуло плесенью.
— Что это за звук? — спросил Джеггред с набитым мясом слюнявым ртом, перекрикивая шум ветра.
— Ты хотел сказать, что это за вонь, — поправил его Фарон. — Она почти столь же отвратительна, сколь твое дыхание, Джеггред. Это я тебе по-братски говорю.
Джеггред сверкнул на него глазами и впился в очередной кусок рофьего мяса.
— Это голос детей Ллос, — прошептала Данифай из-под капюшона.
— Я бы сказала, что это гнезда, — поучающе заявила Квентл и откусила кусочек вяленого мяса.
Она выставила перед собой плеть, и змеи вытянули головы в яму и зашипели.
Пощелкивание смолкло. В тот же самый миг ветер стих и плач поющей паутины оборвался. Ночь сделалась безмолвной.
Кожа Фарона покрылась пупырышками, все четверо застыли, уставившись в яму и ожидая, когда оттуда покажется ужас. Но ничего не произошло, и вскоре ветер возобновился, а с ним вместе и плач.
Фарон поспешно завершил трапезу и поднялся.
— Идем дальше? — спросил он.
Квентл кивнула, Джеггред напоследок набил полный рот рофятины, и они двинулись в путь, оставив яму позади. На ходу Данифай, глядя на Фарона, улыбалась из-под капюшона с нескрываемым презрением. Ее явно потешало, как неловко он себя чувствует на этом Уровне.
Фарон не обращал на нее внимания, он думал о том, что никогда даже представить не мог, что ему будет настолько не хватать Вейласа Хьюна. Без сомнения, проводник-наемник смог бы провести их по наименее трудному пути. Может, на самом деле Фарону не хватало Рилда, который, по крайней мере, был бы хорошим собеседником. А теперь Квентл и Данифай просто тащились в молчании вслед за душами, не обращая внимания на трудности пути. С Джеггредом же можно было разговаривать, лишь чтобы поиздеваться над ним.
Паутина была повсюду, ее становилось все больше и больше. Ею было окутано все, начиная от обычных сетей «черной вдовы» и до чудовищных, с толстенными нитями серебряных занавесей размером с кожаные паруса корабля хаоса. Башмаки Фарона были облеплены паутиной. Казалось, сам воздух, густой и щекочущий горло, был заполнен невидимыми нитями.
После еще нескольких изнурительных часов пути паутина облепила их всех наподобие кокона. Фарону приходилось ежеминутно стирать тонкие пряди с лица, чтобы иметь возможность дышать. Ему казалось, что весь этот Уровень был на самом деле гигантским пауком, который обматывает их всех коконами так медленно, чтобы они не почувствовали опасности до тех пор, пока не окажутся полностью спеленаты и неподвижны в ожидании укуса ядовитых жвал.
Фарон потряс головой и выбросил этот образ из головы.
Несмотря на множество огромных паутин, развешанных между валунами и скалистыми вершинами холмов, до сих пор Фарон видел лишь обычных пауков, самые маленькие — величиной с ноготь, самые крупные — размером с голову. Наиболее крупными из всех были поющие пауки с узкими туловищами и длинными лапами, хотя он понимал, что где-то должны быть и просто гигантские твари. Пауки сновали по, под и между всяким камешком и ямкой на земной поверхности. Земля просто кишела ими. Фарон решил, что создатели самых больших паутин, должно быть, таятся в туннелях под землей, где, как он надеялся, они и останутся, по крайней мере в ближайшее время. В качестве раздражителя ему вполне хватало и маленьких.
Хоть Фарон и знал, что ни одно мельчайшее существо не сможет проникнуть сквозь магическую защиту его заклинаний, кольцо Магика и волшебного пивафви, он не мог не вздрагивать от постоянного ощущения, будто по его коже кто-то ползет.
Данифай и Квентл, напротив, казалось, получали удовольствие, позволяя паукам свободно бегать по их коже и волосам. Джеггред, разумеется, обращал на пауков так мало внимания, как почти на все остальное, хотя даже полудемон старался по возможности не раздавить какую-нибудь из тварей при ходьбе.
Когда они пробирались через очередное поле, утыканное окаменевшими паучьими лапами, Фарон заметил какое-то движение недалеко от вершины самой высокой из башен. Он остановился и пригляделся, но движение больше не повторилось.
Из любопытства и отчасти от скуки Фарон активировал свое кольцо и взлетел. Он быстро поднялся в воздух к самому верху колонны. На лету он бросил взгляд вниз и увидел, что его спутники смотрят на него. Он знал теперь, какими все они должны казаться Ллос — маленькими и ничтожными.
Достигнув вершины каменной колонны, он остановился и завис в воздухе, держа в голове наготове слова заклинания.
Порывы ветра трепали его волосы и плащ. В небе над ним плыла вереница сияющих полупрозрачных душ, до самых нижних он мог бы дотянуться рукой. Души не отреагировали на его появление, и он тоже не стал обращать на них внимания. В воздухе крутились водовороты силы, рассыпая зеленые и синие искры. Повсюду плыли облака едкого дыма.
Квентл внизу кричала что-то, но он не мог расслышать ее из-за ветра. Тем не менее ему не составляло труда предположить, что она, видимо, говорит.
Он проигнорировал ее и сосредоточился на объекте своего любопытства.
На ровной вершине холма виднелись беспорядочные скальные выходы, словно паучью лапу, прежде чем она окаменела, разрубили на куски. С камней свисала густая паутина, укутывая их поверхность серебристым покрывалом.
Здесь, паря в небе Ллос вместе с мертвецами Паучьей Королевы, Фарон почувствовал себя неожиданно комфортно, словно погрузился в теплую ванну. Под ним простиралось Дно Дьявольской Паутины, огромное и чужое; над ним было чужое бескрайнее небо, но ему не было до этого дела. Ему подумалось, что, должно быть, почти уютно погрузиться в паутину, закутаться в ее тепло. Он поплыл вперед, отчаянно желая отдохнуть.
Фарон увидел, как там, среди нитей, бьется добыча — много добычи. Он не мог определить очертаний, поскольку все они были скрыты под слоями паутины. Та жертва, что была ближе к нему, наверное возбужденная его присутствием, извивалась, дергалась, и нити паутины слегка раздвинулись, явив миру открытый глаз.
Послание Алиисзы было для Каанира Вока подобно удару молнии. Слова ее все еще продолжали звучать у него в мозгу.
«Ллос призывает к себе своих мертвых. Она жива».
И больше ничего. Каанир ждал, что Алиисза вернется к нему, но ее не было, и с тех пор она больше не выходила с ним на связь. Ее поведение удивило его.
На миг он убедил себя, что демоница солгала насчет возвращения Ллос, но знал, что это самообман. Каанир не услышал фальши в ее ментальном голосе, а он знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, когда она говорит неправду. Алю могла ошибиться, поэтому он должен проверить ее сообщение, но в глубине души он знал, что это правда. Вскоре ему и его людям придется иметь дело не только с воинами и магами Мензоберранзана, но и со жрицами Ллос. Множеством жриц.
