— Ну?
— Дивица… — прохрипел тот
— Что — девица? — переспросил Ругивлад.
— Князь хотел ее… — пробормотал умирающий.
— Что?..
Но тот не договорил.
Ругивлад выпрямился и посмотрел на девушку.
— Ну, чего уставился-то? — рассердилась Ольга, расшнуровывая одежды на груди, чтобы вытряхнуть из-под кольчуги песок.
— О чем это она? — не понял Ругивлад.
— Не смотри, говорит! Отвернись, говорит! — пояснил Баюн. Сбив лапами пыль со своих ушей, он был занят вылизыванием шерстки.
— Больно мне надо на тебя глазеть! — заметил словен, отирая холодный пот со лба, и отвернулся.
Но тут он явно погрешил против истины, и сам понимал это.
— Веселенькая история! Кажись, она — дочка Владуха, жупана Домагощенских вятичей! — подмигнул Ругивладу кот. — Наш поход приобретает особый смысл.
— Тебе-то почем известно?
— Да в корчме болтали. Там завсегда свежие новости. А кияне горазды языком-то молоть…
— Прям как ты, балаболка! — сухо отозвался словен.
— Ой, киска! Ты и говорить умеешь? — изумилась Ольга.
— Не киска я, не киска. Кот! Но, все равно, приятно такое внимание!
Ругивлад улыбнулся.
Тут девушка повернулась к нему и, поклонившись в пояс, что-то сказала, но герой, залюбовавшись красавицей, даже не расслышал слов благодарности. Длинные шелковистые волосы, снова нарушив хитросплетения косы, разметались по ветру. Пленительная, застенчивая, улыбка просто ослепляла. Кот, урча от удовольствия, терся о ножку воительницы.
Ольга деловито вытерла франциску сухой травой и, как ни в чем ни бывало, спрятала оружие.
— Не хотел бы я получить этой железкой по голове, — признался Ругивлад, подавая ей собранные у киян стрелы.
— Как зовут-то тебя, витязь?
— Я Ругивлад с Новагорода. Давно, правда, не был в родных краях, и потому словенская речь мне кажется чудной.
— Это ничего, пройдет. А меня Ольгою кличут! — зажурчал ее голос.
Кот, получив изрядную порцию ласки, пожалел спутника и вмешался в разговор с вельможной особой.
Пред ними, и в самом деле, была единственная дочь Владуха. Две недели назад гуляла Ольга по лесу с подружками, собирая грибы да красный лист осенний. Отстала она от своих, тут-то и повязали тати. Видать, привычное это для них дело. Резвы лошади унесли похитителей от погони. Два дня не видела белого света. С мешком на голове, то поперек седла, то в лодке, то на телеге. От духоты и голода девушка потеряла сознание, а очнулась связанной, в палатке, в лагере у киян. Немая черноволосая рабыня дала ей напиться. Затем вошел знатный боярин…
— Я таких наговорила гадостей… Себя не помнила от стыда да гнева. Он тоже взбесился, сказал, что если бы не господин, женщиной которого мне предстоит стать…
— Вот гад! — не выдержал Ругивлад.
— … он бы и сам со мной потешился. А потом бы отдал конюшим на забаву! Я пугала было его местью отца… Не в обычаях вятичей прощать супостатов да насильников. Но он только рассмеялся в ответ и сказала, что того здесь и ждет от лесных дикарей. И еще боярин говорил, что, коли не стану есть, они на моих глазах забьют до смерти ту немую женщину… Но здесь я и не перечила. Нужно было восстановить силы. Потом лагерь снялся. Кияне, если то, конечно, были они, тронулись в обратный путь. Я насчитала их несколько десятков, но, наверное, воинов было куда больше. Они шныряли по окрестным селам, собирая полюдье.
С меня сняли веревки, но держали на цепи, крепив ее к столбу. Я молилась всем богам, каких только знала! И даже самому Чернобогу, чтобы он покарал моих мучителей. Да видно, и среди киян есть добрые люди. Они всюду есть.
Однажды ночью я проснулась от звука, будто на землю что-то упало. Затем еще… Я открыла глаза… В палатку бесшумно вошла та женщина-рабыня.
— Я помогу тебе! — прошептала она и, предупредив мое удивление, добавила: — Пусть они так думают! Безголосой твари — меньшее внимание…
Она вытащила из волос шпильку и занялась замком.
— Хоть ты чужого языка и племени, но над тобой никто не надругается, как это сделали со мной… Ты свободна, спеши! Стража мертва. Каждый тать рано или поздно получит по заслугам — не на этом, так хоть на том свете.
— Кто меня похитил? Куда меня везут? — спросила я.
— А ты, глупая, не догадалась? В Берестов, к Владимиру Киевскому. А начальствует над киянами сам тысяцкий — Бермята! Запомни это имя.
Мы выбрались наружу. В темноте я споткнулась о мертвеца. Один стражник лежал с перерезанным горлом, у второго в паху по самую рукоять сидел нож. С того, что поменьше, я сняла кольчугу и шелом… Потом мы пробрались к лошадям.
Нас заметили и окликнули. Женщина им что-то ответила, но они подняли тревогу… Стрела впилась ей под самое сердце.
— Владимир! Бермята! — были ее последние слова.
— Какая удача, вот хотя бы второй! Он-то мне и надобен! — обрадовался Ругивлад.
— Сначала мне удалось сбить погоню со следа. Я ведь направилась в сторону Киева. Они этого не ожидали и догнали меня лишь надысь.[16] Остальное тебе известно… — закончила Ольга историю. — Но только как нам быть теперь? Позади поля ровные, впереди — леса дремучие, да и лошади пали.
— Ну, с этой бедой мы как-нибудь управимся, — усмехнулся Ругивлад.
Вспомнил волхв про диковины Седовласовы. Да использовать без крайней нужды не хотелось — может, опять какой подвох. Вдруг случится та же оказия, что и с мелом?
Кот фыркнул, точно угадав его мысли.
Ольга удивиленно подняла длинные ресницы, внимательно рассматривая словена. Под ее вопросительным взглядом в душе Ругивлада проснулся бесенок и принялся подначивать хозяина.
Герой смекнул, что чудо Седовласа, коли правильно сработает, немало поднимет его в глазах девицы. Рука сама собой скользнула за пазуху и нашупала чародейскую свиристелку.
— Вот, погляди! Я мигом сыщу нам трех коней! Да таких, что быстрее ветра домчимся куда пожелаешь! — похвалился он.
— Тыщу раз подумай, прежде… — взмолился Баюн.
Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь! Сказано — сделано!
Ругивлад поднес к губам волшебную свистульку и трижды дунул. Он расчитывал, что один сканун Седовласа даже останется про запас. А кота надо посадить в заплечный мешок, чтобы впредь не кусался и не царапался…
Пронзительный свист почему-то не прекращался. Напротив, с каждым мигом он становился все громче и нестерпимее.
— Глядите! — крикнула Ольга и указала куда-то в небо.
Незадачливый герой поднял глаза, и приметил точку… Даже не точку, а птицу… Гигантскую трехголовую птицу… Вихрь снова поднял в воздух кровавый песок. Ругивлад прикрыл девушку плащом. Крупинки застучали по ткани. Словен прищурился, с трудом различая силуэт длинношеего скакуна сквозь клубы пыли. Махина снижалась, гул нарастал. Бух! Зазвенело, забренчало, заскрипело, пахнуло дымом.
