Мия шла рядом со своим отцом и оба они следовали за гвардейцами, несущими тело наемника по широким и просторным коридорам дворца. Со стен на смертных смотрели древние реликвии давно забытых героев и тез, кого до сих пор воспевают в своих одах знаменитые барды. Но, как бы то ни было, дворец был равнодушен к метаниям бабочек-однодневок, которые называют себя людьми. Собственно, появись здесь даже эльфы-долгожители, дворец бы не изменил своего белокаменного мнения. Что ему какие-то сотни лет, когда сам он стоит вот уже тысячу и простоит еще столько же, а может и много больше.
Вот, наконец, вереди показались двери гостевых покоев. Сам визирь открыл перед гвардейцами, которые, занеся тело и оставив его на кровати, поклонившись, поспешили удалится. Каждый из них опасался, что и их радость продлится лишь до тех пор, пока в горле не заблестит стальное жало.
- Я не понимаю к чему это, - устало произнес второй, после Султана, сбросив свою черную вуаль.
Он уселся на кресло, чуть ли не утопая в нем и подпер подбородок кулаком. Весь внешний вид, вся суть визиря просто кричала о том, как ему все это надоело. А уж на тело, но смотрел с таким презрением, что никто бы не удивился, если на следующее утро северянина нашли бы на городской свалке.
- А тебе и не надо ничего понимать, - прозвучал кряхтящий, старческий, нос ильный голос.
Из темного, не освещенного угла покоев, вышла старшука. Она была опрятной, но строгой на вид. Волшебница посмотрела на северянина и покачала головой. Она видела его уже однажды - когда западный шархан, как называли в Алиате магов, явился к ней с жалобой на боли в груди. Видимо боль была такой сильной, что воину напрочь отбило все мозги. Ибо будь иначе, он бы здесь не лежал.
- Только то, что Вы, почтенная Эриса, были няней моего названного брата, еще не позволяет Вам общаться со мной в таком тоне.
Волшебница посмотрела на этого горделивого, по-своему хорошего, но упертого человека. Тот смело принял вызов и не овтел глаз. Целительница улыбнулась, про визиря можно было сказать много плохого, но никто из живущих на Ангадоре не смог бы обвинить его в трусости. Визирь не боялся ничего.
- Ты пойди-ка займись государственными делами, а его оставь нам.
- Дожил, в моем доме распоряжаются женщины, а в гостевых лежит мертвец.
- Отец! - воскликнула Лиамия, чей компаньон лежал на простынях.
- Я восемнадцатое лето твой отец, и что с того? - начал закипать визирь. - Похорони его, да забудь. Эзем все еще ждет.
- Эзем будет ждать и дальше, - рассмеялась старушка, и от этого смеха даже у бесстрашных по спине ползли мурашки. Словно ворона на могильнике, вот как смеялась целительница. - Не к добру хоронить живых.
- Живых? - переспросил визирь. - Этот, - словно выплюнул он, - не дышит и холоднее сердца моей матери, как он может быть живым.
- Ты пойди, визирь, пойди, - криво улыбнулась волшебница. - Ни к чему эти разговоры. Тайны они на то и тайны, что каждому встречному да поперечному не раскрываются.
Хозяин дворца лишь покачал головой и направился к выходу.
- Я теперь еще и встреченный, - пробурчал он и закрыл за собой дверь.
Его действительно ждали государственные дела. А дочь... Что ж, может через пару сезонов, убедившись, что её друг действительно окочурился, образумится и примет Эзема. Главное, чтобы это старая карга не затуманила разум девушки. Но этот вопрос визирь мог доверить своей верной жене, которая всегда и во всем его поддерживала. Уж она-то точно образумит дочь.
Когда второй после Султана ушел, целительница стала водить руками над телом. Она что-то бурчала себе под нос, прикрыв веки, а руки её светились подобно радуге. Один цвет сменялся другим, и с каждым новым пассом... ничего не происходило. Северянин все так же лежал бледнее молока и холоднее первого снега. Абсолютно мертвый, совсем неподвижный, лишь уныло сверкали сабли в отсветах луны, пробивающейся через оконное шторы.
- Так я и думала, - вздохнула волшебница, взмахом руки леветируя себе кресло.
Девушка со смуглой кожей и ярко зелеными глазами молчала. Она, даже после почти года путешествия бок о бок с шарханом, все еще испытывала подспудный страх перед этими существами из страшных сказок и легенд. И только один маг не вызывал у неё опасений, тот, который был слишком верен себе, что и привело его к погибели. Да, Мия почти не верила, что её компаньон жив и что их путешествие продолжится. В этой жизни не было чудес, ведь они, чудеса, лишь в сказках.
- Мертв? - только и спросила девушка.
- Жив, - ровным тоном ответила бывшая няня Султана. - А может и не жив. Тут смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово.
- Я...
- Говорить, ходить, думать, чувствовать, и еще много чего он не может.
Лиамия осмыслила эти слова и поникла.
- Значит мертв, - только и сказала она.
- Значит не правильный смысл ты вкладываешь, - засмеялась целительница, оглашая стены своим карканьем. - Жив он, хоть и мертв.
Мия подняла глаза, в которых отражалось лишь непонимание происходящего. Как можно быть живым, когда ты мертв? На такое лишь способны лишь некроманты, самые страшные из шарханов. Эти могут даже мертвеца поднять и в руки ему оружие вложить и тот будет ходить среди живых, живым не являясь.
- Вижу о чем думаешь, - кивнула волшебница. - Немного ошиблась, но направление верное. Тело его здесь и оно живо, даже дышит, хоть и не носом.
- Но что тогда не так? Почему он не просыпается?
- Вот! - вздернула палец целительница. - Потому что сон крепок его. Так крепок, что дух его блуждает и не может вернуться обратно. Слишком извилист и сложен тот путь, не пройти ему его ни в жизнь.
- Что я должна сделать? - строго спросила девушка, опуская руку на простенький кинжал.
Волшебница вновь взглянула на полукровку, а потом покачала головой. Несмотря ни на что, она была истинной дочерью своего отца.
- Ничего, девочка, ничего из того, что ты смогла бы сделать.
- Тогда...
- Тогда не тогда, - скривилась волшебница. - Вечно вы молодые торопитесь. Все время мира ваше, а вы торопитесь. Вот и он поторопился.
Целительница замолчала, а Мия боялась вновь открыть рот. Детские страхи, пусть и такие далекие и почти забытые, порой слишком рьяно дают о себе знать. Шархан пугал девушку.
- Его дух отправился в место, откуда северянину не выбраться.
- Что же это за место такое?
- Я не знаю, - пожала плечами волшебница. - Знала бы, не сидела здесь с тобой, а уже готовила зелье. Но смысл таков - не вернется твой друг, пока не найдет свое сердце.
- Но ведь...
- То, что я ему сказала, когда он примчался ко мне, было полуправдой, - протянула старушка. - Нельзя себя найти у другого, половину себя - да, но не всего. Вот и он, ощутив лишь половину сердца, уже к земле согнулся. А теперь ему предстоит найти и вторую часть. Ту, которая знает ответ на его излюбленный вопрос.
