благоухало. Мистлето словно приглушил отопление, и еще откуда-то взялось много-много воды. Лахджа подумала, что самое время, наверное, навестить маму… жалко, что она далеко. Но ничего, надо просто скользнуть Призрачной Тропой или… или пройти через Кромку, в Суоми…
Где мама?.. В Порвоо?.. Или в Туманном Днище?.. Во сне было непонятно, хотя в целом Лахджа себя осознавала нормально, помнила, кто она такая.
На другом берегу речки пили воду двуроги и почему-то олени. Обычные олени, что водятся на Земле и Парифате. В Паргороне таких не бывает, но Лахджа не удивилась, ведь это сон, а во сне бывает что угодно.
А потом она почувствовала тревогу. Сон осознанный. Она понимает, кто она такая, и хорошо помнит то, что было до засыпания. Она ненормально сильно хотела спать, это было словно какое-то наваждение. Веретено Спящей Красавицы.
Что если это козни Абхилагаши? Или кого-то еще? Демоны часто являются во снах, здесь с ними сложно совладать, если не умеешь.
А Лахджа не очень умела. Она могла видеть осознанные сны, потому что она все-таки демон, но особым могуществом в царстве Морфея не обладала. Ее способности больше заточены под материальный, максимум нижний астральный планы.
Наверное, со временем она смогла бы научиться и этому, но все-таки это не совсем ее тема. Она для этого слишком плотская. Иногда у нее что-то получалось, особенно в саду камней, она сумела проникнуть в глубинные астральные слои и даже гуляла там с мужем и дочерью, но это было так, ради развлечения…
— Привет, Отшельница, — донесся веселый голос.
Лахджа завертела головой. Откуда?.. откуда?.. а, вот. Из реки. Вместо собственного отражения она увидела в воде совсем другого фархеррима — с очень светлой кожей оттенка платины и огненно-рыжими волосами. Она точно его видела… да, конечно. Сомнамбула. Тот апостол-остряк.
— Сомнамбула?.. — с сомнением спросила она.
Если все-таки Абхилагаша, она ей покажет.
— Собственной персоной, — высунул голову из воды фархеррим. — Какой интересный у тебя сон. Такой чистый. Я бы и сам тут понежился.
— Вы же клялись не являться во снах! — обвиняюще вытянула руку Лахджа.
— Я клялся не являться во снах И распевать комические куплеты, — подчеркнул Сомнамбула. — Я не распеваю.
— Это… не это имелось в виду.
— Я понял, как понял. Если ты подразумевала что-то иное… откуда мне было знать?
Лахджа молча сложила руки на груди и принялась сверлить Сомнамбулу Взглядом. Таким она смотрела в основном на детей и изредка на мужа, потому что применять это к другим смертным опасно близко к преступлению… но сейчас можно, потому что… потому что какого черта?!
Демоны.
— Не то чтобы я цеплялся к словам, — слегка занервничал Сомнамбула. — Просто решил проведать, как ты тут. Потому что могу.
— Что-то случилось? — сухо спросила Лахджа. — Тебе что-то нужно?
— Ой, зачем так холодно? Ты прямо как Пресвитер, а это плохой пример для подражания. Я просто хотел зайти, узнать, как дела… милые сны, кстати. Мне тоже так часто снится вода… в Паргороне ее очень мало. Мне не хватает. Водопады, горные реки… иногда я ловил форель прямо руками. Она сама выпрыгивала из воды.
— Кем ты был? — помимо воли заинтересовалась Лахджа.
— Да никем. Просто… бродил… гулял… жил себе в горах.
Сомнамбула еще немного рассказал о себе. По-настоящему его звали Такилом, и в бытность смертным он жил в Легационите, как и большинство фархерримов, но на самом краешке, в западных горах, на границе с такими необычными местами, как Иллюзия и Страна Снов.
В тех краях и в целом-то живут странные люди, а Такил даже среди них был особенным. Чудаком среди чудаков, да еще страдал от лунатизма.
— Нас было двое таких, я и мой брат, — сказал он. — Мы оба были особенные. Я ходил во сне, а он падал наяву. Но брата не взяли, а меня взяли.
На жертвоприношение Такил с братом вызвались сами, потому что увидели в этом интересное приключение. Увы, его брата завернули перед самым порталом, а вот он прошел — и Мазекресс сразу его приметила, сразу его полюбила.
— Мама сказала, что я особенный, и разрешила выбрать силы, — с ностальгией вспомнил Такил.
— И сколько ты выбрал?
— Нисколько. Я сказал, что мне ничего не надо, но если мама что-то хочет мне дать — пусть сама выберет. Ей это понравилось.
— А ты не испугался ее тогда? — полюбопытствовала Лахджа. — Она же страшная для смертных.
— Ничуть. Хорошая женщина. Только грустная.
— Кажется, мы ее по-разному видели…
— Ты слишком привязана к материальному телу, — наставительно сказал Такил, прохаживаясь по поверхности воды. — Твои силы… они так телесны. Мы с тобой словно полные противоположности.
— Что поделать, я работаю с тем, что есть.
— Я все решил, — подошел ближе Сомнамбула. — Я буду тебе верным другом.
Лахджа отступила на шаг. Что это значит? Она привыкла не доверять тем демонам, которые набиваются в друзья. Нет, среди них, конечно, есть и Совнар, но он-то с Лахджой честен, она для него — просто потенциально ценный актив, который однажды может где-нибудь пригодиться. А вот когда демон проявляет симпатию просто так, за этим либо что-то стоит, либо он псих, от которого лучше держаться подальше.
Ну или он просто на нее запал. Они виделись всего разок и недолго, но у этого чудака явно в голове завихрения.
— Почему? — спросила Лахджа с подозрением.
— Не знаю. Мне не сложно, это приятно, и ты мне нравишься.
— Мы почти незнакомы.
— И что? Я видел твои сны. По снам можно многое узнать. Ты самая добрая из всех моих сестер… и самая ранимая.
— Как давно ты за мной подглядываешь? — насторожилась Лахджа.
Сомнамбула неопределенно пожал плечами. Лахдже стало не по себе. Он, конечно, добродушный милаш, но его способности… он же натуральный Фредди Крюгер. От этого не защитишься… по крайней мере, она способов не знает. Нет, они наверняка есть, но…
— Не надо защищаться от меня, — явно услышал ее мысли Такил.
— Почему?!
— Потому что я не хочу.
Окиренная логика. Лахджа хихикнула, хотя и немного истерично. Она попыталась проснуться, сбежать от этого юродивого, но у нее не вышло.
— Подожди, — попросил Такил. — Мы не договорили. На тебя охотятся.
— Я знаю…
— Хорошо. Тогда скажу вот что. В нашей деревне я занимаюсь охраной, но не такой охраной, как Ревнитель и Пресвитер. О семье надо заботиться, и я оберегаю сны моих братьев и сестер. Их душевное спокойствие.
— Правда? — невольно заинтересовалась Лахджа. — А как у вас там вообще дела?
В первый и последний раз она навещала сородичей почти четыре года назад, когда случился тот инцидент
