Она бродила по лабиринтам пустых проходов, заглядывала в заброшенные уголки парохода — и в маленькое помещение, показанное Доулом. Там она усаживалась, растревоженная и взволнованная, прислушиваясь к звукам любовных ласк наверху, к разговорам Любовников в постели.
Она ненавидела себя за эту привычку, но не могла отказаться от тайного ощущения могущества, которое возникало после таких походов. «Мой маленький бунт, мой маленький побег — кто-то вас подслушивает, а вы и не знаете», — думала Беллис и слушала, как Любовники похотливо переговариваются, как они сходятся в сладострастных ласках. Все это не переставало устрашать ее.
Ничего она от них не узнала. Они никогда не говорили ни о чем важном — только тискались, лежали вместе и бормотали свои фетишистские словечки.
«Я не хочу быть здесь», — с лихорадочной навязчивостью думала Беллис. Наконец как-то вечером она поделилась с Каррианной, зная, что подружка с ней не согласится.
— Я не хочу быть здесь, — сказала Беллис, жадно припав к вину. — Вот уже и ночные кошмары начались, а потом еще и галлюцинации будут. Я это уже проходила. И движемся мы туда, где ничего хорошего нет. А что там? Или мы погибнем, или Любовники получат в свое распоряжение невиданную, страшную энергию. Ты что, в самом им доверяешь, Каррианна? — пьяным голосом спросила Беллис. — Этому резаному хмырю и его психопатке? Ты бы доверила им такую власть? Я не хочу быть здесь.
— Я тебя понимаю, Беллис, — сказала Каррианна, подыскивая слова. — Но лично я хочу увидеть, что там такое. Я думаю, это что-то удивительное, а? Заполучат Любовники или нет то… что там есть. Нет, по большому счету я им не верю. Ведь я же из Сухой осени, ты не забыла? Но вот что я тебе скажу… После того как Хедригалл сделал ноги, мне кажется, многие готовы согласиться с тобой.
Беллис кивнула — это сообщение приятно удивило ее. Она подняла свой стакан, чтобы чокнуться с Каррианной, и та ответствовала ей с иронической торжественностью.
«Она права, — подумала вдруг Беллис. — Проклятье, она права на все сто. Что-то меняется».
Аванк стал замедлять ход.
Дней десять спустя после того, как Армада вошла в Скрытый океан, люди стали замечать, что скорость движения падает.
Первыми были Сукин Джон, рыболюди, креи, Флорин Сак и еще несколько надводных горожан, которые продолжали погружения. Им становилось все легче не отставать от города. После нескольких часов пребывания под водой, плавания под поросшими ракушечником днищами их мускулы не наливались такой усталостью, как раньше. Не надо было плыть с прежней быстротой.
А вскоре это заметили и горожане, дышащие воздухом. Из-за отсутствия суши в этом таинственном море было нелегко понять, какое расстояние прошел город. Однако существовали способы его измерить.
Что-то происходило с гигантским существом в глубине моря. Что-то изменилось. Аванк замедлял ход.
Поначалу надеялись, что это временно, что через некоторое время аванк снова наберет скорость. Но шли дни, а животное двигалось все медленнее и медленнее.
Иоганнес обрадовался, даже возликовал, когда его услуги снова оказались востребованы. Любовники заново собрали его прежнюю команду, чтобы разобраться в происходящем.
Беллис с удивлением обнаружила, что и теперь, когда его призвали во внутренний круг, он продолжал говорить с ней и Каррианной о своей работе.
— В городе не осталось никого, кто бы не заметил, — сказал он как-то вечером, придя к ним, усталый и озадаченный. — Любовники ждут, что мы разрешим эту проблему. — Он покачал головой. — Даже Аум ничего не понимает. Горномолочные двигатели продолжают посылать свои сигналы, аванк продолжает двигаться, но… скорость его падает.
— Что-то в Скрытом океане? — предположила Беллис.
Иоганнес прикусил губу.
— Вряд ли, — сказал он. — В Бас-Лаге нет ничего, что могло бы соперничать с аванком.
— Может быть, он приболел, — сказала Каррианна, и Иоганнес кивнул в ответ.
— Я тоже так думаю, — неторопливо согласился он. — Круах уверен — что бы там ни было, мы сумеем выправить ситуацию. Но, на мой взгляд, мы знаем недостаточно, чтобы лечить его.
Воздух над Скрытым океаном стал сухим и неожиданно горячим. Городской урожай оказался под угрозой.
Все жители попрятались по домам, и смехотворное подобие нормальной жизни, недавно установившееся в Армаде, начало исчезать на глазах. Почти никакие работы не велись. Граждане пиратского города погрузились в ожидание под зловещим небом, затаившись в своих жилищах. Город поблек и подернулся дымкой. Все замерло. Армада покачивалась на волнах, как спасательная шлюпка, почти не двигаясь вперед.
Аванк замедлял ход, и кильватерная струя за кормой Армады с каждым днем становилась все слабее.
По городу стала медленно распространяться паника. Люди собирались на митинги, которые впервые были организованы не властями города, а межквартальными народными комитетами. Поначалу на них приходили почти исключительно из Дворняжника и Сухой осени, но с каждым днем участвовало все больше несогласных из Джхура, Книжного города и Саргановых вод. Они взволнованно обсуждали происходящее и задавали вопросы, ответов на которые не было ни у кого.
Людям все чаще представлялась жуткая картина: Армада, оставшаяся без средств передвижения в бесплодных водах Скрытого океана, предоставленная стихиям. Или привязанная к неподвижному аванку, обитающему в неизмеримых глубинах.
Скорость продолжала падать.
(Уже потом, гораздо позднее, Беллис вдруг поняла, что тот день, когда состояние аванка предстало во всем своем ужасе, тот день, когда погибло столько людей, но кробюзонскому календарю приходился на первое медуария — рыбодень. И когда убийства закончились, она, осознав этот факт, зашлась в приступе кашля — ближайшем подобии безутешного смеха.)
Примерно к полудню в воде стали появляться посторонние примеси.
Вначале те, кто видел их, думали, что это новые скопления полуразумных водорослей, но вскоре стало ясно: это нечто иное. Эти примеси были легче и находились в воде глубже — расползающиеся цветные пятна, жидкие по краям.
Эти пятна появились на пути города в нескольких милях впереди. По мере их постепенного приближения слухи о них стали распространяться по городу, и в шаддлеровском Саду скульптур, в носовой части Армады, начали собираться толпы людей. Люди вглядывались в пятна.
То были сгустки какой-то вязкой жидкости, густой, как грязь. Если волны касались наружных кромок этих пятен, те превращались в отвратительную рябь, расползавшуюся по поверхности, и затем исчезали.
