На исходе третьего дня дверь в комнату, пропахшую потом и болезнью, распахнулась. На пороге стоял странный субъект, который вроде и выглядел человеком, но острые тонкие клыки и взгляд вишневых глаз, в этом переубеждали. Мать назвала его Принцем, и Кунимити встрепенулся, будто она звала его.
- Я сделаю все, что угодно, только спасите его, - взмолилась Бенихиме. Она бросалась ему в ноги, а он покровительственно гладил ее по растрепанным волосам, косясь на умирающего Кунимити и улыбаясь.
- Конечно, мы спасем его, - уверил ее Принц и склонился над больным телом. Кунимити в это время открыл глаза, встретился с непроницаемой тьмой глаз монстра и прошептал из последних сил:
- Прочь!
Незнакомец усмехнулся, погладил юношу по щеке, точно какого-то несмышленыша, и успокаивающе зашептал:
- Ну-ну, ты мне еще благодарен будешь за это…
Он властно повернул голову Кунимити набок, оголяя шею. Его губы нашли бьющуюся в предсмертных судорогах жилку. Боль была мимолетной, но резкой. Тело аж все приподнялось и выгнулось, протестуя против такого насилия, Кунимити вскрикнул, будто делая последний свой вздох, и обмяк… Он чувствовал себя куклой, лишенной жизни, пока Принц пил его кровь, медленно, но без наслаждения, как люди механически пережевывают безвкусную еду. Кунимити закрыл глаза, он мечтал, чтобы все прекратилось, чтобы он, наконец, умер. Потом, наверное, вечность спустя, его отпустили.
А дальше все воспоминания смешались в одну неразборчивую кашу. Мгновение назад над ним был Принц, но вдруг его черты исказились, изменились - щегольские наряды стран Креста уступили черному шелку и запахло сандалом. Запах сандала был повсюду, и он душил-душил-душил, или это не от запаха? Или это руки ками в черных шелках лишали его кислорода, оставляли на шее следы пальцев рядом с двумя аккуратными дырочками, уже не совсем свежими, начинающими затягиваться? Он помнил, как горели легкие, но взгляд алых глаз казался совершенно безучастным, равнодушным… А потом все завертелось, закрутилось, потухло и вновь зажглось. Кромешную тишину разорвал истеричный вопль Бенихиме:
- Куда вы несете моего сына?!
- Ваш сын лежит в комнате, идите, - был ответ.
Вскоре мать обнимала его, причитая, что он живой и что он очнулся. А Кунимити вертел головой, пытаясь понять, что происходит и кто он такой…
Возвращаясь к реальности из воспоминаний Ебрахий, встряхнулся. Куратор следил за ним, прищурившись, а Цукиеми, казалось, ждал какого-то вопроса. Но молодой Хищник только покачал головой и произнес с грустной усмешкой:
- И почему мне кажется, что есть еще что-то, о чем вы мне не хотите говорить?
***15 день месяца Кролика 482 год Одиннадцатого исхода
(девять лет назад)
Ие- но футана, страна Поднебесная, Нара
Цукиеми был терпелив настолько, насколько это вообще было возможно. Он мог веками не покидать Еминокуни, ни с кем не общаясь. Слово "скука" для него не имело никакого значения. Его дух всегда был спокоен и умиротворен, ничто не могло поколебать его.
- Мне нравятся здешние огурцы, - сообщил Хорхе, доставая из бочонка очередной крепенький и пупырчатый соленый огурец. Он хрустел им так аппетитно, что даже Цукиеми решил, что что-то в этом лакомстве все же есть, раз Амацукумэ поедает его в таких количествах.
- Живот заболит.
- У меня? - скептически приподнял брови Хорхе. - Не в этой жизни! К тому же…
Сегодня было по-настоящему грандиозное событие, поэтому Цукиеми безжалостно выпихнули из Еминокуни. И грандиозность события состояла в том, что Хорхе сегодня станет родителем, и его характер без того вредный и истеричный, а в последний год совсем испорченный предстоящим мероприятием, снова станет… сносным.
Командира не могла терпеть даже его команда, поэтому на время Подготовки его специальным приказом Рихарда сослали в Небесный дом. Из-за недостатка нужных развлечений Амацукумэ быстро заскучал и отправился их искать. В Еминокуни. Цукиеми на роль шута подходил меньше всего, и очень не любил, когда его уединение нарушалось, но Хорхе не прогнал по некоторым своим причинам. Политика Бога Счета Лун в этом отношении была проста и не нова - перетерпеть. Но время, что они провели вместе, казалось Цукиеми сущим кошмаром. Сейчас же он подошел к концу. Хорошо это или плохо, Бог Счета Лун еще не определился.
Нара, еще более яркая и прекрасная, чем обычно, шумела. Людские потоки текли по улицам, пестрые и разноцветные, шумные и веселые. Небо чистое настолько, что если присмотреться, можно разглядеть Великий поток, было расчерчено зелеными полосками на ровные квадраты, спутники вошли в атмосферу и зависли над местом действия. Сегодня Церемония проходила по всему миру, и по ее результатам у Академии появится пополнение.
Людям это казалось праздником, поэтому они все собирались на площади, толкались и ругались, пытаясь найти место получше, ведь Аши будут показывать представление.
- Аши изображают из себя циркачей, - фыркнул Хорхе. Казалось, они думали об одном и том же. - Нашли себе достойное занятие, ничего не скажешь…
Огурцы были доедены, и Хорхе теперь с недовольным видом осматривался вокруг, выискивая что-нибудь интересное, но эта Церемония была такой же, как и сотни остальных, поэтому он быстро заскучал, заворчал, пошарил рукой в бочонке, где еще недавно находилось его лакомство, и не найдя там ничего, горестно вздохнул. Амацукумэ сгорбился, подтянул к себе колени и подпер голову рукой. Сидеть так на покатой черепичной крыше оказалось не совсем удобно, но ему удалось найти более ли менее устойчивое положение, чтобы не съезжать вниз.
- Опаздывают… - произнес он. - Никого понятия о пунктуальности!
Цукиеми застыл рядом каменным изваянием. Он смотрел на людей без интереса и без каких-либо ожиданий: живет так долго, что эти странные существа давно перестали его удивлять. Ничего из происходящего не могло заинтриговать его и заставить покинуть то состояние полной отрешенности, в которой он пребывал почти всегда. Но надо отдать должное Хорхе - у него "вытаскивать" Бога Счета Лун получалось весьма неплохо.
- Придут.
- А не придут, так сам за ними схожу. И тогда я им не завидую. О, смотри! - Хорхе привстал, кивая головой на семью, вышедшую из повозки. Двое неугомонных мальчишек, которые пританцовывали от нетерпения на месте, красивая холодной красотой женщина, царственная и строгая, и маленькая… девочка? Или мальчик, переодетый девочкой…
- Вот он. Великая Богиня, да ты посмотри на него! Что за маскарад? Они что рехнулись, что ли?
- Людские прихоти…
- А еще меня странным называют! Это, между прочим, мой будущий отпрыск! И он считает себя девочкой. Что мне делать?
