Сама мысль о том, что Радж Ахтен проживет еще хотя бы одну минуту, казалась ей невыносимой. Все существо ее жаждало отмщения.
— Если вы любите меня, — сказал Габорн, обращаясь к своим лордам, — если дорожите собственной жизнью, прошу вас — пощадите его. Земля приказывает оставить его в живых.
Миррима бросила на Габорна возмущенный взгляд. И, выдернув из колчана стрелу, наложила на тетиву. Ее первая стрела засела в колене Радж Ахтена, хотя она целилась этому выродку в грудь.
— Это уж слишком! — вскричал сэр Хосвелл. — Оставить его в живых — это… это… Остальные согласно взревели. Но Габорн поднял руку, призывая к молчанию. И громко сказал:
— Я избрал Радж Ахтена, находясь в отчаянном положении, а потом пытался убить его, используя свою силу. За это Земля наказала меня. Сила моя почти иссякла, и я не знаю, вернется ли она снова.
Я знаю только, что должен укротить свой гнев ради спасения мира. Вряд ли кто-то здесь желает видеть его мертвым больше, чем я…
Он содрогнулся от бессильной ярости. Со стоном вонзил шпоры в бока своего скакуна и помчался на юг, к Каррису, словно боясь, что не сможет удержаться и прикажет все-таки убить Радж Ахтена.
Проскакав с полмили, он остановился на склоне холма среди разоренных земель и оглянулся.
— Уходите! — крикнул он. — Убирайтесь оттуда!
За спиной Мирримы шепталась на ветру листва деревьев; тихим шорохом отзывалась трава. Девушка скрипнула зубами и не тронулась с места.
Биннесман спрыгнул с коня, коснулся плеча зеленой женщины.
— Уходи, — прошептал он ей на ухо. — Оставь его.
вильде отошла, но остальные не шелохнулись. С оружием наготове они ждали вокруг Радж Ахтена в ночной темноте. Миррима слышала тяжелое, возбужденное дыхание рыцарей, чуяла запах пота.
Радж Ахтен сел, выдернул из колена стрелу. Вся кольчуга его была искромсана на груди когтями вильде.
Лорд Волк из Индопала обвел стоявших вокруг рыцарей по-прежнему царственным и высокомерным взглядом. Дышал он с присвистом, словно что-то порвалось у него в груди.
— Сколько патетики в таком маленьком человечке, — мягко произнес он. — Будь я Королем Земли, я бы вел себя иначе.
— Разумеется, мой кузен, — сказала Иом. — Ты так хочешь быть лучше всех, что тебе пришлось бы стать и ростом выше него, и гораздо патетичнее.
Она отвернулась от ненавистного ей человека и сказала лордам:
— Уйдем отсюда.
Тронула коня вперед и поскакала за Габорном. Остальные тоже начали отъезжать, сначала медленно, потом все быстрее, поскольку страшились остаться с Радж Ахтеном один на один.
Миррима решила уйти последней, чтобы никто не заподозрил ее в боязни. Сэр Хосвелл ждал позади нее, Биннесман отвел вильде в сторону.
Все уехали, и Миррима смерила Радж Ахтена яростным взглядом. Он же, сидя на земле, посмотрел на нее так, словно она его забавляла.
— Верните мне мою стрелу, — сказала Миррима, кивая на стрелу, которую он держал в руках. Пусть знает, что это именно она его ранила.
Радж Ахтен поднялся на ноги, передал ей стрелу и ответил любезно:
— Для прекрасной женщины на все готов.
Она украдкой втянула носом воздух, принюхиваясь к нему, чтобы запомнить запах. Вдруг придется когда-нибудь выслеживать его!
— Всего три слова для вас, моя красавица: волк… лорд… сука, — сказал Радж Ахтен.
Затем повернулся и зашагал на юго-запад, в разоренные земли.
Не вытирая со стрелы кровь, Миррима сунула ее обратно в колчан. И поскакала за своим королем, думая о том, что оставить Радж Ахтена в живых было труднее всего, что ей только приходилось делать.
Она еще не знала, как горько ей придется об этом пожалеть.
Глава 67
На разоренной Земле
Аверан дождалась с Боринсоном появления лекарей из Карриса. Те пришли, осмотрели его и отправились искать других раненых, которым промедление грозило смертью.
О том, что случилось с рыжеволосым рыцарем, она могла только догадываться. Лекари сказали, что от раны он не умрет, но одна женщина предложила ему на всякий случай паслен.
Боринсон, по-прежнему лежавший на земле свернувшись, только злобно огрызнулся.
Чтобы не замерзнуть, Аверан сняла плащ с какого-то мертвеца. Поискала зеленую женщину, но Весна то ли убежала, то ли тоже погибла. Тревожась за нее, девочка все время прислушивалась к раздававшимся поблизости звукам шагов.
После полуночи, ужасно проголодавшись, она взяла у Боринсона нож для самозащиты и побрела в сторону Карриса, надеясь отыскать среди стольких мертвых опустошителей нужную ей еду.
Находить дорогу ей помогали отсветы пожара, все еще бушевавшего в Каррисе.
Дамбу охраняло множество народу: защитники Карриса, Неодолимые и пехотинцы Радж Ахтена. Почти все трупы опустошителей они уже убрали с дамбы, столкнув их в озеро. Похоже, люди побаивались, что под прикрытием тьмы чудовища могут вернуться. Они сидели у костров, разговаривали, порою слышался натянутый смех. Мир между ними установился пока еще достаточно напряженный, хотя Аверан перемирие казалось и вовсе невозможным делом.
Но смеялись в лагере мало. Люди беспокойно обсуждали скверные слухи о том, что Король Земли не то погиб, не то бросил их. Кое-кто возбужденно рассказывал, как обнаружил среди боя, что их главный защитник внезапно умолк.
Аверан закрыла глаза, пытаясь увидеть Короля Земли, но ничего не получилось.
«Погиб», — решила девочка.
В этот момент солдаты втащили на дамбу голову горной колдуньи, черную и мокрую. На ней еще светились огненные руны. Пасть подперли шестом, чтобы все могли полюбоваться, какие у нее были огромные челюсти.
— Что это? — спросила Аверан, подойдя ближе.
— Горная колдунья, вернее, то, что от нее осталось, — ответил один солдат. — Ее выловили из озера. Берегись, а то она еще шевелится и как укусит тебя!
Все захохотали, хотя шутка была глупая. Даже маленькая девочка могла понять, что колдунья уже никогда не пошевельнется.
Из всех убитых в этот день опустошителей она была самой огромной, старой и по-своему почтенной тварью.
Аверан с любопытством разглядывала голову. Потом забралась в пасть, и солдаты снаружи одобрительно присвистнули.
— Храбрая малышка, — сказал кто-то.
Аверан прошла вглубь, нащупала мягкое место в верхнем нёбе. Ткнула туда ножом и быстро проделала дыру, боясь, что кто-нибудь ее остановит.
Ей хотелось есть, и это была единственная подходящая еда.
Когда кровь стекла, она сунула в отверстие руку и зачерпнула пригоршню мозга. Голова колдуньи была такой огромной, что мозг ее до сих пор не остыл и даже слегка дымился.
Аверан ела, пока не насытилась, потом прилегла в оцепении тут же, в пасти, ибо перед внутренним взором ее вновь предстали странные видения невообразимого мира.
