Она заметила, что машинально подгоняет коня и уже достаточно далеко оторвалась от саней и тем более от телеги, не слишком облегчившейся после пересадки. Покружила на месте, погладила варежкой мягкую гриву, потерлась о нее щекой и вспомнила последний разговор с Гвиданом. А может, и вправду к тэвилу все эти переживания? Парень молод и неплох собой, явно горит искренним желанием, ничего лучшего она пока не видела; некогда казавшийся привлекательным Ротрам увлекся другой, ей до жути наскучило засыпать и просыпаться одной, а там, глядишь, еще и дети пойдут, она станет действительно обычной женщиной, и тогда пропади пропадом Кармита, Корлис и те, на ком сейчас, получается, для нее сошелся весь белый свет. Вот именно, что белый. Цвет невинности и насквозь лживых фрияс. Оказавшись, как и она, за стенами Обители, они неплохо устраиваются, становятся женами всяких важных эделей, умело вертят мужьями, как им велит Дония, живут в достатке и любви и заботятся лишь о том, чтобы всем нравиться. Смогла бы и она так? Вряд ли. Все-таки она, можно сказать, родилась с оружием в руках и не мыслит себя просто нежной и домовитой женой. Вероятно, поэтому она в душе согласна уж если связывать с кем-нибудь свою жизнь, то желательно с тем, кто сам связан с оружием, железом, ударами и силой. Атмар женат, на него она даже при желании не имеет права претендовать, зато его старший сын смело рвется в бой, отец об этом догадывается, так что ей осталось только подыграть, чтобы со стороны это выглядело не более чем ее уступкой. Надо будет еще подумать на досуге.
— Ты не слышишь, что ли, как я тебя звал? — возмутился наконец нагнавший ее Исли. — Нужно подождать твоего друга Каура. Он единственный знает правильную дорогу.
— Я что, куда-то не туда вас завела? По-моему, тут даже свернуть некуда. — Она кивнула на сугробы по обеим сторонам.
— Почему ты не хочешь по-прежнему держаться вместе? Раньше у нас это неплохо получалось.
— Я? Почему не хочу? Мы вместе. Или тебе страшно, приятель?
— Мы без тебя скучаем, — заметил из саней Ниеракт. — Особенно твой пленник.
— Он наш пленник, — поправила она. — И если он скучает, развлеки его. У тебя ведь наверняка при себе какая-нибудь глиняная свистулька.
— Правильно, — подхватил Исли. — Вставь ее ему в зад, может, прок какой выйдет. Раньше он хоть выл, а теперь совсем замолчал.
Подкатил Каур.
— Первым делом, когда вернемся, прилажу к телеге полозья. Сплошное мучение. Радэлла только спасибо скажет.
— Так это ее телега?
— А чья же? Будь она моей, я бы давно управился. Ладно, поехали пока прямо. Здесь уже не так далеко осталось.
Т’амана сама удивлялась тому, что дорога в этих краях настолько приличная и наезженная, что конские копыта не вязнут в снегу. Впечатление было такое, будто местные жители после очередного снегопада вооружаются лопатами и выходят чистить ее от одного торпа до другого. Или у всех сани, и они по многу раз на дню катаются друг к другу в гости. Что было бы непозволительной роскошью даже в Малом Вайла’туне.
— Как вы такого добиваетесь? — полюбопытствовала она, пропуская сани Исли вперед и подлаживая бег коня под неспешную езду телеги.
— Чего именно? — покосился на нее Каур.
— Насколько я могу судить, тут живет не так уж много людей, телеги и кони есть далеко не у всех, а дорога все равно что в черте Стреляных стен, не только хорошо заметна, но и почти не проваливается.
— Земля сама ее такой делает.
— В каком смысле?
— Тепло, — пояснил Каур. — От земли поднимается в этом месте тепло, снег постоянно проседает и становится плотным. По весне она тоже первой растает. Правда, грязь будет.
«Придурки, — думал, прислушиваясь к их разговору, Сима. — Земля теплая! А почему земля теплая? Потому что под ней пролегают коридоры с теплым воздухом. Вот и подтаивает снег. Но вам об этом никогда не узнать».
— А сам ты чем у себя там занимаешься? На кузнеца больно смахиваешь.
— Нет, — усмехнулся старик. — Я не по этой части. Хотя погнуть железки — это мы с ребятами моими зараз.
— Чего же делаете тогда?
— А все. Чего только не делаем. Себя кормим. Поле у нас имеется. Вот и пашем. Иногда на охоту ходим. Иногда соседям, с чем попросят, помогаем. Сама скоро увидишь, нас там не так уж и много обитает.
— Чего-нибудь на продажу делаете?
— Какую такую продажу? Я как со сверами завязал, зарекся в Вайла’тун нос совать. Нечего там нормальному человеку делать. Сейчас вон впервые зим за пятнадцать в тамошних местах оказался. Нет, нам за ненадобностью.
— Без денег, значит?
— Они нужны, когда ничего делать не умеешь. А мы все, что нужно, умеем. Сосед у нас есть, Вайн, охотник заядлый, тот да, все лишнее на рынок свозит и всякое барахло потом домой тащит. Ну, ему простительно, у него хошь не хошь, а две жены имеются. Радэлла вон тоже время от времени телегу эту свою туда гоняет. Так у нее внучка-молодуха. А нам, мужикам, чего? Мы сами по себе неплохо живем.
— А косичка давно у тебя? — осторожно спросила Т’амана.
Каур выждал, пока передние сани отъедут подальше, покосился за спину, на покойников, не слышит ли кто, потом смерил собеседницу недоверчивым взглядом, помолчал и в конце концов ответил со вздохом:
— Со сверов еще.
— Ясно.
— А кроме тебя многие про меня знают? — В голосе старика звучала неподдельная тревога.
— Кто со мной, все знают.
— Тэвил…
— Я не имела права скрывать от них ту опасность, которой мы все подвергались. Сам понимать должен. Но они не простые попутчики. Языком зря не болтают. Если бы они сказали хотя бы половину того, о чем знают, нас бы всех давным-давно Квалу к себе прибрала. Проверенные.
— Все равно нехорошо, — угрюмо бубнил в бороду Каур. — Это я сплоховал. Нельзя было ему так легко уступать. Теперь молва разнесется.
— За меня и моих людей можешь не беспокоиться.
— Не могу не беспокоиться. Хотя и поздно уже, понимаю.
— А что парней своих не женишь? — попыталась Т’амана поменять тему разговора. — При себе держишь?
— Им пока за ненадобностью. Вон у Радэллы внучка еще чуток подрастет, глядишь, Бриана за нее сосватаю. А так чего, одни беды от вас, от баб.
— Так уж и от нас! По тебе так вообще ничего не надо, ни торговли на рынке, ни женщин в доме. Неужели всю жизнь бобылем так и прожил? Тогда мужики твои откуда взялись?
— Вестимо от такой же бабы, как ты. Может, и не покраше тебя была, но тоже своевольная и себе цену знала. Так ведь я на ней и не женился.
— Двоих родила, а не женился?
— Не-а, не стал.
— За ненадобностью? — улыбнулась Т’амана.
