одного мастера; сквозь щели в резьбе виднелись стены зданий, аллейки и парки. Ксингу было не о чем разговаривать с чиновником, ведь на прямой вопрос, куда они едут, тот не отвечал, отделываясь лишь общими фразами, мол, Ксинг увидит и так. Ксингу очень хотелось достать из-за спины цеп или выскочить наружу, чтобы выломать подходящую бамбуковую палку, но воспитывать чиновников прямо во дворце Императора было бы не самой удачной идеей.
Наконец, путь закончился, паланкин остановился у какого-то громадного здания, Ксинг видел только высокую белую стену. За стеной чувствовалась ци множества, дюжин и дюжин тысяч людей, не владеющих внутренней энергией, кроме, разве что, горстки адептов и пары мастеров.
— Желаю удачи! — сказал чиновник и указал на проход в стене, коридор, напоминающий Ксингу входы в шахты Ахрибада. Он пожал плечами и направился внутрь. Проход был длинным и прямым, не имел ни окон ни ответвлений, он заканчивался тяжёлой окованной железом металлической дверью, неожиданно напоминающей двери в главной башне Ахрибада. Ксинг потянул за кольцо и ступил внутрь.
Ци тысячь людей, которую он чувствовал мгновением ранее, исчезла, словно отрезанная невидимым барьером. Но сознание Ксинга затопило сияние трёх ярчайших пятен энергии, самых сильных, которые он когда-то встречал в жизни. Он вышел и осмотрелся по сторонам. Яркие лучи послеполуденного солнца освещали огромную арену, покрытую белоснежным песком. Вокруг на трибунах, отгороженных от арены мощными защитными талисманами, сидело множество людей, причём, в некоторых секторах преобладали одеяния знати, а в остальных — одежда простых горожан.
— Ксинг Дуо! — провозгласил громкий, торжественный голос. — Сейчас ты будешь измерен, взвешен и оценён за свои деяния!
Он не на шутку встревожился. Пусть Ксинг не припоминал за собой особых грешков, но такая арена слишком уж напоминала ловушку, а ци трёх сильнейших практиков несла в себе слишком сильные жажду крови и желание убивать. Может его самого приняли за пособника Шарифа, решившего провернуть какой-то коварный многоступенчатый план? Или может увидели, что армия рыболюдей находится в его распоряжении, а значит следует устранить проблему, чтобы нападение на Могао не повторилось? Ну а может за времена его отсутствия Империя вступила в войну с морским царём, или же хунхуны снова взбунтовались, а раз Ксинг является их «ханом», то есть самым сильным воином, то его направили на показательную казнь?
Ксинг не собирался идти против Императора, но и покоряться разным жалким чиновникам, типа подонка Фу, тоже не имел ни малейшего желания. Поэтому он решил биться, даже если это окажется его последним боем.
Ксинг окинул противников пристальным взглядом — трое мужчин в богатых одеяниях, чьи длинные бороды, усы и брови выглядели очень странно на гладких, без морщин юношеских лицах. Яркое пятно привлекло его внимание, и глаза Ксинга едва не вылезли на лоб. За спинами этих мастеров, растекаясь по трибуне, находилось огромное алое полотнище с яркой белой надписью. И эта надпись была ему хорошо знакома. Старое изречение, написанное им в прошлой жизни:
«Если ты достоин, то ты достоин, и этого достаточно!»
Непрошенные слёзы навернулись на его глаза. Он знал! Знал, что когда-нибудь в будущем люди оценят его мудрость! Стоило пройти нескольким большим циклам, как кто-то нашёл свитки Ханя на развалинах поместья Нао и воздал им должное!
Теперь Ксинг понял: как бы ни атаковали эти люди, их он убивать не будет! Ведь как можно причинить смерть тем, кто так тонко ценит смысл хорошего изречения?
Трое мастеров сорвались с места, накинувшись на Ксинга. У одного в руках был длинный клинок, у второго — гуань дао, ну а кулаки третьего окутались ярким сиянием.
Они были сильны и быстры, в другой раз Ксинг насладился бы поединком. Но ситуация была слишком серьёзной, так что он кинулся вперёд, отбил цепом гуань дао, создал на пути мастера с мечом каменную стену, а в кулачного мастера послал молнию. Как и следовало ожидать, все трое оказались слишком хороши, чтобы всерьёз пострадать. Мелькнул меч, разрезав стену на тысячи кусочков, с кулаков сорвались полупрозрачные тигриные морды и проглотили молнию, а гуань дао мгновенно восстановил равновесие и атаковал снова.
Ксинг взлетел в воздух и, наступая на воздушную площадку, прыгнул ещё выше. Из-под арены выстрелили зазубренные шипы, но мастера подпрыгнули и легко приземлились на острия.
— Длань Разгневанного Бога! — закричал кулачный мастер.
— Тысячекратный Вихрь Клинков! — крикнул мастер с мечом.
— Пронзающее Копьё Справедливости! — выкрикнул мастер с гуань дао.
Огромная ладонь с молниеносной скоростью устремилась на Ксинга, в воздухе появились полупрозрачные силуэты множества мечей, а также огромное светящееся остриё, похожее на шип. Ксинг едва не зарыдал от отчаяния. Пусть они и не представляли для него ни малейшей опасности, но это были техники! Настоящие техники с восхитительными и величественными названиями, достойными лучших кристаллов!
— Болезненные Тумаки Горной Деревни! — закричал он и кинулся вперёд, разбивая цепом ладонь, отбиваясь от клинков и ускользнув от копья.
Он подскочил к мастерам и начал незатейливо лупить их цепом:
— Техника Обмолота Риса! Техника Вязания Соломы! Техника Наказания Непослушного Ребёнка!
Мастера окутались разноцветными ореолами, использовав защитные техники и даже талисманы. Но Ксинг просто добавил в цеп чуть больше ци.
Пришлось немного попотеть — каждый из мастеров оказался намного крепче Шарифа, Ксинг был уверен, успей они в Могао, то запросто справились бы с вторжением. Ведь они — не Ксинг, который знал только базовые способы культивации из обычной имперской библиотеки, поэтому больше полагался на кулаки.
Но упорный труд, как Ксинг продемонстрировал беззвучно ревущей толпе, тоже имел значение. И если достаточно сильно ударить, можно победить любого мастера.
Первым сдалась защита мастера с гуань дао. Оружие вылетело из его руки, отлетело прочь и вонзилось в песок. Ксинг ударил цепом по боку, отправляя его на землю, а потому нанёс удар по предплечью, ломая руку. Вторым он побил кулачного мастера, отправив его валяться рядом с товарищем. Ну и напоследок упал на песок, усыпанный обломками шипов, мастер меча.
Ксинг почесал затылок — не слишком ли сильно он бил, и не перестарался ли? Но все трое остались живы, так что беспокоиться было не о чем.
На арену из-за барьера выпрыгнули ещё девять человек — и ци каждого из них сияла ничуть не слабее его недавних противников.
Поэтому Ксинг решил отнестись к сражению максимально серьёзно: он перестал сдерживать свою силу, до предела ускорил циркуляцию ци и двинулся, словно молния, между противниками, нанося каждому по одному тщательно отмеренному удару — достаточному, чтобы пробить защиты, но не настолько сильному, чтобы разорвать противника напополам. Не прошло и
