А Нике снилась охота! Вдвоём с наставником они прятались в кустах у водопоя.
— Вот, намажь руки и лицо, — строго сказал старик, протягивая маленькую берестяную коробочку. — Чтобы запах человеческий зверя не спугнул.
Кивнув, девушка открыла плотную крышку и едва не задохнулась от ударившей в нос вони. Фыркнув, она проснулась, обнаружив, что лежит, уткнувшись носом в собственную подмышку.
— Вот батман! — только и смогла пробормотать пассажирка, откинув кишащее блохами одеяло.
Над рекой стелился плотный туман. Со стороны леса слышались негромкие птичьи трели. Воздух застыл, словно хрупкое стекло, готовое разбиться от малейшего толчка или неверного движения. А рядом кто-то негромко посапывал.
Поднявшись, девушка заметила торчащие из-за тюка волосатые ноги в рваных сандалиях.
«Странно, — хмыкнула она про себя. — Вчера вроде тут никто не устраивался?»
Перегнувшись, увидела сладко спавшего Претина, прикрывшегося облезлой овчиной.
«Вот так часовой! — покачала головой Ника, вспомнив, что именно его Картен назначил караульным. — И копьё тут, в сторонку убрал, чтобы не порезаться».
Девушка хотела его разбудить, но передумала. Пусть капитан сам разбирается со своими людьми. Тем более, что второй дозорный добросовестно бдел, повернувшись к ней спиной и опираясь на копьё.
Внезапно в голову пришла дерзкая мысль. Почему бы и нет? Солнце ещё не встало, но уже достаточно тепло. Умаявшись за день, матросы спят как сурки. А чувствовать себя грязной, так надоело!
Стараясь двигаться как можно тише, закрепила канат, торопливо разделась, и спустившись за борт, осторожно погрузилась в воду. Вначале от холода захватило дух, но вынырнув, Ника едва не завизжала от восторга, ограничившись сдавленным хихиканьем. Казалось, она физически ощущает, как смывается с кожи грязь и вонючий пот.
Блаженство прервал негромкий стук двери.
— Вот батман! — выругалась купальщица, и упираясь ногами в просмолённые доски, вскарабкалась на фальшборт, нос к носу столкнувшись с Пустом. Раб Картена уставился на неё, широко открыв рот и выпучив глаза.
Нельзя сказать, что девушка сильно смутилась, успев за год привыкнуть к местным представлениям о приличиях. Тем не менее, она всё же буркнула, отведя взгляд:
— Чего вылупился? Голых женщин никогда не видел?
— Простите, госпожа! — взвыл невольник, рухнув на колени. — Я не хотел вам мешать!
— Заткнись, дурак! — буркнула Ника, поворачиваясь к нему спиной.
Но было уже поздно. Пассажирка едва успела натянуть рубаху, как незадачливый часовой резко сел, застыв с открытым в зевке ртом.
Продолжая бормотать что-то извинительное, Пуст скрылся в каюте, а на палубе один за другим стали просыпаться матросы. Когда они окончательно продрали зенки, девушка уже завязывала мокасины. Так что только мокрые волосы указывали на её утренние водные процедуры.
Пример оказался заразительным, и скоро возле судна плескалось десяток голых мужиков. Их коллеги, не решившиеся или не умевшие плавать, завистливо вздыхали, и выстроившись в шеренгу, мочились в реку, стараясь не попасть в купальщиков.
«Хорошо, что я встала пораньше», — брезгливо морщилась Ника, стараясь расчесать спутанные космы.
Веселье прервал выспавшийся и вполне довольный собой Картен. Проведя короткое совещание, он решил подняться вверх по реке, и отыскав пологий берег, вытащить судно для ремонта. Матросы резво расселись по лавкам, Жаку Фрес встал к рулевому веслу, а капитан занял место на носу рядом с пассажиркой.
На этот раз поиски не заняли много времени. Увидев вдали излучину и очень удобный, с точки зрения девушки, широкий пляж, он махнул рукой… в противоположную сторону.
Ника удивлённо хмыкнула, но решила пока ничего не спрашивать. Корабль застыл, чуть коснувшись носом высокого берега.
— Крек Палпин, возьми с собой троих и осмотритесь тут, — скомандовал Картен. — Только далеко не заходите.
Понимающе кивая, матросы, прихватив копья и не дожидаясь, пока спустят трап, попрыгали с борта.
— В незнакомых местах надо вести себя осторожно, — всё же снизошёл до объяснения мореход. — Река не широкая, так что лучше заранее узнать, что творится на обоих её берегах.
— Это мудрое решение, — польстила ему пассажирка, тут же попросив вернуть дротики и лук со стрелами.
Собеседник удивлённо вскинул брови.
— Пока вы будете заниматься ремонтом, я схожу на охоту. В таких лесах должно быть много дичи.
Картен недоверчиво усмехнулся, но, видимо, вспомнив слова аратачей о том, что дочь Лация Юлиса Агилиса сама добывала волков и оленей, кивнул. Одни матросы скопились на носу, другие остались сидеть на лавках, поглядывая в сторону желанного берега, не выпуская из рук вёсел.
Пока ждали возвращения разведки, Пуст принёс связку дротиков, лук и копьеметалку. Сколько раз девушка ругала себя за то, что поддалась уговорам купца и позволила убрать оружие в грузовой трюм.
Она как раз натягивала тетиву, когда из зарослей выбрался Крек Палпин и его спутники.
— В эти дебри люди, наверное, с сотворения мира не заглядывали, хозяин, — проворчал он в ответ на вопросительный взгляд капитана. — Если только кто другой прячется?
— Значит, с этой стороны никто не нападёт, — сделал очевидный вывод Картен и отдал новое распоряжение. — Вёсла на воду!
На этот раз гребцы разогнали судно так, что оно с шипением вползло на песок почти на четверть.
Перекинув лук через плечо и прихватив дротики, Ника спрыгнула с палубы, и не сумев сохранить равновесие, упала на колени, радуясь тому, что вновь чувствует под ногами надёжную опору. Осторожный Картен и здесь выслал разведку. Не удержавшись, пассажирка увязалась за ними. Никто из моряков не возражал.
За широкой полосой кустарника, окаймлявшего пляж, начинался смешанный лес с явным преобладанием хвойных пород. Высокие сосны, разрастаясь, давили лиственный подлесок. Но отдельные старые деревья ещё встречались, позволяя солнцу пробиваться к земле, устланной прошлогодней листвой и сухими ветками. Знакомо пищали комары, а с сучков свешивались длинные клочья паутины, колыхавшиеся от гулявшего по низу ветерка.
Ника хотя бы старалась ступать бесшумно, но вот её спутники ломились вперёд, не разбирая дороги, так что треск стоял на весь лес.
«С такой компанией много не наохотишься», — раздражённо думала она, оглядевшись, но не замечая вокруг ничего, кроме деревьев. Впереди мелькнул просвет, и разведчики вышли на поляну с большим развесистым дубом.
Заметив кучки свежей земли и следы раздвоенных копыт, девушка сразу определила, что не так давно здесь паслось стадо кабанов.
— Хорошо бы сейчас мясца! — плотоядно облизнулся Крек Палпин, услышав её суждение.
— Смотри, как бы тебя самого не слопали, — натужно рассмеялся Претин, с тревогой оглядываясь по сторонам. — В таких местах не только звери водятся.
Ника усмехнулась.
Крек Палпин, видимо, посчитав себя старшим над их маленьким отрядом, махнул рукой.
— Возвращаемся к реке. Тут тоже никого нет. Даже следов людей не видать.
— Вы идите, — неожиданно для самой себя проговорила пассажирка. — А я ещё осмотрюсь.
— Стоит ли, госпожа Юлиса? — осуждающе покачал головой матрос. — По такому лесу в одиночку не гуляют. Мало ли что?
Он многозначительно хмыкнул.
— Я далеко не пойду, — успокоила заботливого моряка девушка.
— Как пожелаете, — с деланным равнодушием пожал плечами тот.
Глядя, как моряки исчезают среди деревьев, Ника поняла, что просто очень хочет побыть одна. Крошечное пространство кораблика не давало возможности по-настоящему уединиться. Даже не видя окружающих мужчин, она всегда ощущала их присутствие где-то совсем рядом, что порождало постоянное чувство дискомфорта. Возможно, будь на судне ещё хотя бы одна женщина, или проживай пассажирка в настоящей каюте, раздражение не оказалось бы таким сильным. Но приходилось терпеть. Однако, едва появилась возможность избавиться от общества бравых мореходов, девушка не смогла отказать себе в таком удовольствии.
Ника давно перестала бояться леса. Осталось лёгкое опасение, или, скорее, уважение. Но страх исчез. Названный отец, прививая ей навыки выживания, зачастую не стеснялся в средствах.
Умея кое-как ориентироваться по солнцу, девушка, тем не менее, решила подстраховаться. Подойдя к дубу, она первым делом несколькими ударами топорика вырубила что-то вроде стрелки. Потом, перебросив верёвку через нижний сук, вскарабкалась на него, опираясь ногами в грубую, шершавую кору. Отдышавшись, полезла наверх, двигаясь как можно осторожнее, остановившись только когда ветки под ногами стали угрожающе потрескивать. В силу древнего возраста и породы дуб немного возвышался над кронами соседних деревьев, и с него открывался великолепный вид.
