«Только бы они меня не услышали и не почувствовали», –без конца твердила я про себя. И, осторожно подойдя к открытой двери на террасу, принялась слушать.
Мне мало что удалось понять из разговора, но уловила, что народ нагов умирает, что Денли боится меня потерять.
Котики говорили, что хотят моей любви, и это грело так сильно, как никогда не грели слова бывшего парня. Им нужна я, вся какая есть, и они бояться быть ненужными.
Мои страхи, мои слова. Когда я попала в этот мир, то именно об этом и думала: как страшно быть ненужной. А теперь мои такие замечательные котики боятся того же, что и я.
Не став больше прятаться, я зашла на террасу.
– Почему ты решил, что можешь стать ненужным? – мне хотелось подбежать, обнять, согреть. Сделать все то, о чем сама в эти моменты мечтала, когда особенно остро чувствовала свой страх.
Подойдя к мужьям, я зарылась руками в их шелковистые волосы. День и ночь – как часто я так думала о них. Страстные, решительные, сильные и такие неуверенные в любви.
– Я думаю, мне нетрудно будет вас полюбить, я уже сейчас чувствую вас и ощущаю как самых родных и нужных, – мне хотелось очень сильно согреть их, убедить в своей нужности. – Я никогда не перестану благодарить вашу Богиню, что подарила мне вас.
Они словно сорвались с цепи – так неистово, с нетерпением на грани грубости, они срывали с меня то самое платье, которое подарили еще вчерашним утром. Упоительная и такая динамичная любовь сразу двух котиков заставляла меня срываться на всхлипы, потому как перенести столько чувств и ощущений душа спокойно не могла.
Звезды кружились над головою, а ночные светила танцевали, заставляя почувствовать, что я дома. Вот то самое место, между моими котиками, где мне действительно тепло. Уже далеко за полночь мы, голые и счастливые, стаскивали со стола блюда и прямо на полу, на подушках, смеясь, кормили друг друга. Одно неправильное движение – и мы вновь окунались в головокружительную игру, где я опять кричала, а мои котики мурчали.
И уже на грани сна и яви, когда розовые предвестники рассвета заблестели в небе, я услышала смеющийся голос Алана:
– А портных все же нужно впустить!
Я только и успела увидеть, уносимая Денли в постель, клочки моего платья, которые яркими пятнышками подхватывал ветерок.
Наутро я все же решилась выйти опять на прогулку в замке, потому как сидеть только в своих комнатах – это было уже похоже на какое-то затворничество. Платье мне опять предоставили, не измеряя меня, хотя мужчины и сетовали, что все же лучше, чтобы шили по моим размерам, а не на глаз. А то портные уж очень переживают по этому поводу.
Но разве меня могло что-либо остановить, если я уже на что-то решилась? Так что сначала прогулка, а потом портные.
Выходила я осторожно, стараясь не смотреть на крутящихся поблизости барсов. Денли старался проводить больше времени со мной, потому как у него были каникулы, как он сам выразился. А я втайне только радовалась этому.
– Мари, что бы ты сегодня хотела посмотреть? – мой такой уже бесконечно родной муж, взяв меня за руку, вел по коридорам замка.
– Может, сам замок? – улыбнулась я, понимая, что, куда бы я ни пошла, все равно буду в центре внимания.
Сложно было сосредоточиваться на чем-то одном, потому как постоянно отвлекали, что-то предлагали и да – улыбались мне. Словно я самое светлое солнышко, вышедшее после долгой зимы на небосвод.
– Кто это? – я указала на очередную картину. На ней была изображена женщина, очень красивая и богато одетая.
Мы гуляли по галерее, где красовались гордые лики барсов, так сильно похожих на Денли – они практически все были беловолосые, но и черноволосые встречались, и еще более редко можно было увидеть шатенов.
– Это моя мама, – Денли остановился возле картины, практически в человеческий рост, где женщина сидела на троне. – Терина Риарно, жемчужина своего рода.
Она была тоже беловолосой, с темно-синими глазами и очень надменным выражением лица. В ней было абсолютно все царственно, начиная от гордо задранного подбородка и заканчивая высоким умным лбом, окантованным красивой прической. Она была бесспорно красива и, очевидно, умна.
– Она тебя любила? – не знаю, почему это вырвалось у меня, может, потому что мне самой всегда не хватало маминой любви.
Конечно же, мама меня тоже любила, и я ее, но ей часто было некогда, множество хлопот. Большое хозяйство, просто огромный надел земли, да и четверо детей – успей всем дать эту любовь.
– Больше жизни, – он смотрел на свою мать печально, с сожалением, словно не единожды приходил сюда, а часто вот так привычно любуется ею.
– Она очень красивая, – я не знала, что еще сказать, чувствуя его боль.
Он оторвал взгляд от картины и, улыбаясь краешком губ, тихонечко прошептал:
– А ты еще красивее. Я раньше считал, что красивее матери не бывает женщин, а вот встретив тебя, понял, что ошибался. Твоя нежная улыбка, добрые глаза, упрямые губки – они просто сводят меня с ума. – Он в очередной раз усмехнулся, опуская глаза на те самые губки. – Я готов часами любоваться тобою: твоей чистотой, твоей наивностью, но и силой духа и искренностью сердца. Ты просто не представляешь, как ты прекрасна. Если бы Богиня не отметила тебя как мою избранную, думаю, что все равно бы захотел быть с тобой, просто рядом. Чтобы украдкой ловить твою улыбку, чтобы наблюдать, как твои глазки наполняются радостью. Я бы многое отдал, чтобы ты позволила просто быть рядом. Но ты выбрала меня и Алана и тем самым сделала счастливейшим из всех созданий этого мира.
Мне стало неловко, но в то же время его слова о том, что дело не только в избранности, что ему хочется быть со мной, грели мне душу и заставляли смущаться – все же я не привыкла к таким признаниям.
– Спасибо, я тоже очень рада, что именно вас встретила в этом мире.
– Солнышко мое, – он обнял и поцеловал сперва каждую щеку, потом кончик носа, а потом накрыл своими губами мои.
– Денли, перестань, – я все же отстранилась, а он в недоумении взглянул на меня, ведь в кои-то веки нас оставили одних. – На нас твоя мама смотрит!
Он рассмеялся, громко, заразительно, и его смех прокатывался по длинным коридорам, увешанным портретами предков.
– А где твой отец? – все же я прекратила его веселье, нужно было срочно менять тему, потому как мне действительно целоваться перед его матерью, пусть и на портрете, было неловко.
– Пойдем, – он потянул меня к другой части галереи.
– А почему портреты твоих родителей не рядом? – я все же возле его матери ожидала увидеть отца, а там оказались совершенно посторонние мужчины.
– Мой отец имел сильную кровь, а все портреты альф оборотней висят в другом месте.
Портрет его отца был точной копией его самого: все в нем напоминало мужа, и казалось, что Денли смотрит как в зеркало, только одежда на них сейчас была разная.
– Давно они ушли из жизни? – я понимала, что мужу будет больно вспоминать, но все же хотела больше узнать о нем.
– Давно, тогда война унесла много жизней, – он какое-то время молчал, а я не решалась больше что-либо спрашивать. – Я родился на исходе войны, был еще слишком мал, да и не сильно меня посвящали в политику. Но однажды ночью к нам в имение, где временно остановились мать с семьей, ворвались наги. Я мало что помню, но огонь и крики, которые неслись отовсюду, запомнил хорошо. А потом мать, схватив меня на руки, убежала в лес и заставила обратиться в барса и спрятаться в корягах. Засыпав меня листьями и закрыв магией, она уже зверем помчалась к своим мужьям. Они все были истинными, и она не могла их бросить. Наутро меня нашли с помощью артефактов из родового замка. Замок всегда знает, где его хозяева. А остальных уже не нужно было искать, они все сгорели.
– Мне жаль, – я обняла своего мужа за талию, тихонечко глотая слезы.
– Не плачь, родная, это было давно, – он приподнял меня на уровень своих глаз и, держа в воздухе, опять поцеловал.
– Ну, у тебя уже какая-то традиция – целоваться перед родителями, – решила я развеять грусть в глазах моего котика.
