Наш путь лежит к пятиэтажному отелю класса премиум, в таких обычно останавливаются лорды и им подобные, когда посещают столицу. Деньги у меня есть, и дабы показаться джентльменом, плачу за всё я. Но это не банальный юношеский альтруизм, на самом деле я планирую отщипнуть себе немалую долю награбленного. Мелисе знать об этом не нужно, пусть думает, что я настолько предан общему делу, что ни одной монетке себе не взял.
Мы доезжаем до нужного здания: его легко узнать по огромным позолоченным буквам, которые красуются на крыше. «Первый» — так называется этот отель. Скорее всего, имелось в виду, что он самый элитный во всей столице. Та сказать, лухари на максималках.
У них даже подземный паркинг есть, где стоят исключительно роскошные повозки. Правда, уже на въезде приходится заплатить один золотой, что пипец как много, для обычной парковки.
Там нас встречается приятная девушка в синем платье и предлагает проследовать за ней к администратору отеля. Первый этаж по уровню пресловутой роскоши и позолоты может даже потягаться с убранством в замке Майерсов. Даже в воздухе распыляют приятные благовонья с цветочными нотками.
Нас заводят в отдельный кабинет, где мужчина с намазанными гелем волосами и закрученными усами начинает лизать наши жопы. Отношение к клиентам выше всяких похвал, но за такие деньги меньшего ожидать было бы глупо.
После недолгих переговоров он готов отдать нам один из трёх пентхаусов за десять золотых, и это в день! Но я включаю барыгу и начинаю давить на него связями, причисляя наши регалии, как участников турнира, а также не забываю упомянуть приглашение принцессы, которое и вынудило нас здесь остановиться.
В итоге цена опускается до шести золотых. Я отдал бы и десять, но привычку торговаться просто так не выкинешь. Барыга он и в Африке барыга. У меня на подкорках записалось, что ни одна цена не является окончательное, и что каждый торговец закладывает определённый процент, которые он может сбросить.
Уже другая девушка, но в точно таком же синем платье и глубоким вырезом и сверху, и снизу, отводит нас к лифту и провожает до номера, торжественно вручая ключи. Она подробно рассказывает, как при помощи специальной кнопки вызвать официанта, уборщицу или управляющего, а затем мило улыбается и уходит.
— Я и не думала, что в отелях бывает такой интерьер… — Мелиса заходит первой и разглядывает окружение. — Даже у меня в спальне нет таких ковров. Как только решим вопрос с деньгами, нужно будет обновить пару комнат…
— Если без скидки, это триста золотых в месяц, или три шестьсот в год, — недовольно мотаю головой. — Если средний срок окупаемости десять лет, то стоимость равняется тридцати шести тысячам. Одна комната по цене целого поместья — дороговато. Наживают по полной, однако…
— Ты бы знал, сколько здесь стоит земля, — Мелиса проходит в одну из четырёх комнат и плюхается на кровать, а я иду за ней. — Заметил, как близко дома стоят друг к другу?
— Ага, — выглядываю в окно.
— И все высокие… Это неспроста. Думаю, земля под этим зданием вполне может стоить несколько сотен тысяч золотых.
— Ужас! Особенно если сравнить с заработком простолюдинов. Там сотня медяков в месяц, а тут сотня тысяч золотых за землю… Простому работяге придётся работать немногим меньше миллиона лет, чтобы выкупить этот участок. И притом ничего не жрать, ибо всю зарплату надо откладывать.
— В такие моменты я понимаю, как же мне повезло… — в её голосе слышится грусть, вероятно, она вспоминает погибшего отца. — Но есть и те, кто живёт богаче нас.
— Самые богатые долго не живут — таков закон этого мира. А поэтому лучше занять свою нишу, но так, чтобы не пришлось работать днями и ночами напролёт.
— Ой, даже не напоминай… — устало вздыхает Мелиса. — Я так давно не садилась за бумаги, что и забыла, насколько это утомительно и скучно.
— А кто, если не ты? Кому-то нужно нести на плечах этот нелёгкий груз. Однако и про отдых забывать нельзя.
— Согласна… Хорошо, что мы ещё нескоро вернёмся в Рейвенхол…
— О, а вот и наши голубчики подъехали, — замечаю повозку преследователей, которая паркуется на противоположной стороне улицы.
— Голубчики?
— За нами следят всю дорогу. Подозреваю, что это люди Дункана, — закрываю занавески и ложусь рядом с Мелисой.
— Но что им нужно?
— Наблюдают за мной, чтобы я не наделал дел. А я их наделаю, — коварно хихикаю. — Сегодня мы с тобой разыграем целый спектакль. В котором ты станешь главной и единственной актрисой.
Сперва я заказываю еду, а затем рассказываю Мелисе о своём плане. Она должна будет изобразить сценку из первого фильма «Один дома», в которой Кевин наделал картонных фигур людей, стараясь сымитировать рождественское застолье. Моей спутнице всего-то и надо будет, периодически проходить мимо зашторенных окон с собранными в пучок волосами и надетыми деревянными рожками, которые я создаю прямо из куска столешницы.
Наблюдатели наверняка будут следить за окнами, и они однозначно спросили, в каком номере мы остановились, а поэтому дело за малым. Так у меня будет железное алиби на случай непредвиденных обстоятельств.
Я засыпаю и прошу Мелису встать в караул, а то мало ли что там Дункан удумал…
* * *
Как и велено, будит она меня после заката. Ей и самой хочется спать, но я прошу потерпеть пару часиков, ведь потом мы сможем вместе понежиться в одной кровати.
Заказываю ужин, а затем с кружкой чая выглядываю из открытого окна, якобы я вылез воздухом подышать. Веду себя максимально естественно и глазами ищу наружку. Той повозки уже нет, но есть другая: серая. Она выделяется на фоне других, у которых есть хотя бы мало-мальские позолоченные элементы. А эти товарищи будто приехали на фургоне с надписью «Хлеб»… Как говорится: «Все всё понимают».
Мы отрабатываем с Мелисой различные паттерны движения, которые она должна будет демонстрировать наблюдателям, а затем я выбираюсь на крышу прямо через потолок. Хорошо, что в это мире есть алхимия — с ней в любую дырку пролезть значительно проще, чем без неё.
Аккуратно выползаю наверх и оглядываюсь, дабы убедиться, что меня никто не видит. На дворе ночь и пасмурное небо, но на всякий случай треплю волосы, чтобы скрыть силуэт рогов. В принципе всё готово и можно выдвигаться.
Перемещаюсь по крышам при помощи «Ступеней» и контролирую обстановку внизу. Город засыпать не торопиться, но все фонари освещают улицы, а до меня им дела нет. Даже если кто-то из горожан заметит, то с огромной долей вероятности подумает, что ему померещилось, ибо такое в темноте не редкость.
Останавливаюсь на трёхэтажном здании, в котором располагается мастерская по пошиву одежды. Впереди широкая улица, а за ней стена, отделяющая сильных мира сего от остального сброда. Особняков здесь не так уж и много, и почти все они расположены по периметру скалы. А нужный мне дом находится совсем рядом, потому-то мы и поселились в том отеле.
И с одной, и с другой стороны забор патрулируют группы стражей, но мне на них по барабану. Я просто взмываю на уровень десятого этажа и обхожу их всех, направляясь к нужному дому члена совета Гильдии и по совместительству судье.
Его спальня находится на последнем этаже, а поэтому я топаю прямо к крыше высоченного особняка, чтобы иметь возможность спуститься на балкон. Мне нужна его рука, а значит, рассвет он больше не увидит. Ничего личного, просто бизнес.
Попадаю на черепичную крышу и медленно спускаюсь к балкону, стараясь не навернуться. Дохожу до кромки и замечаю того самого мужика, которого приводил Блейн, этот напыщенный интеллигент запомнился мне своей хорошо скрываемой надменностью.
Он сидит за столом и попивает вино, рядом с полупустой бутылкой находится шахматная доска — кто-то совсем недавно проиграл без шансов. Нужно убедиться, что продажный хрен здесь один, а сделать это без палева можно только одним способом: подождать.
— Папа, давай ещё раз сыграем! — к столику подходит мальчик лет восьми, одетый в белую пижаму.
