Я лишь бессильно скриплю зубами, глядя вслед Кетоту.
И опускаю взгляд на хрипящего Берека. Плевать, убежал Кетот или готовится напасть из засады.
Зелье лечения. Прямо в рану.
Берек выгибается, едва не вырвавшись.
Ко мне подскакивает один из раненых стражников:
— Старший!
Я отмахиваюсь и касаюсь пальцами шеи Берека. Чуть ниже страшной, пузырящейся кровью и зельем раны, которая почти обезглавила его.
Воды Итреи.
И проваливаюсь духовным зрением в его тело.
И там меня встречает не только чёрный туман раны, но и голубая пыль, что ярко мерцает в её глубине. Мерцает и ползёт по кровотокам.
Я раз за разом использую свои сильнейшие техники. Небесную Реку, Синий Жемчуг, Воды Итреи, кляня дарсову тьму в голове.
Но если стихия всё же заперта быстро и надёжно, то с расползающейся тьмой я ничего сделать не могу.
Раз за разом я сжимаю сияние Вод Итреи и отправляю его в раны, соединяя вены и артерии, пытаясь не дать крови бесполезно покинуть тело, заставляя её течь по предназначенному ей руслу.
Но у меня ничего не выходит. Стихия Кетота поймана, отодвинута в сторону, но она успела изуродовать тело Берека. Вены просто отказываются срастаться, не принимают в себя силу лечебной техники, тут же расползаются, словно гнилая тряпка под пальцами.
Клубящийся туман раны неуклонно наступает.
Я не справляюсь. Снова. Снова не справляюсь! Не помогли даже уроки у Рамаса!
Сначала туман дополз по шее до головы, затем в ней самой из пустоты зародились десятки клочков тумана, разрослись, а потом... А потом я покинул тело Берека.
— Старший, может, ещё зелье Тигра?
Я молчал, не в силах отвести взгляда от залитого кровью лица Берека.
Мёртвого Берека, которого я тоже не смог спасти.
— Старший, он, что, умер?
Я наконец поднял взгляд и огляделся.
Выше по склону стонали стражники и два ученика из других Павильонов. Каждый из них покалечен, лишился либо ноги, либо руки.
Чуть ниже замерли шестеро израненных стражников Ордена. Перед ними на коленях стояли люди Дизир, скованные красными кандалами.
Служитель, который до этого, похоже, и задавал мне вопросы, попятился под моим взглядом, затем спросил:
— Старший, что нам с ними делать?
Я осторожно убрал голову Берека с колен, пошатываясь, встал и оглядел пленных.
Несколько долгих вдохов боролся с собой и желанием убить их. Процедил:
— В Академию их. Не мне решать их судьбу.
Глава 4
Залечить раны меридианов, когда ты один из немногих оставшихся учеников Академии Ордена и твоего лечения требует сам глава Академии? Легко. Даже невзирая на то, что лучшие зелья погибли одновременно с разрушением Ущелий Пяти Стихий. И даже невзирая на то, что погиб и глава Павильона Лотоса. Не так уж и плохо всё было с тьмой в моём теле. Гораздо лучше, чем со стихиями в телах старших учеников.
Выслушать нравоучения Рамаса, главы отделения выдачи наград, который взял на себя моё лечение? Тоже легко. Мало ли было в моей жизни нравоучений? Тем более что они чередовались с советами. Я ещё в день знакомства с ним решил, что с его стихией и силой, Деревом и шестой звездой Мастера, глупо сидеть в этом отделении. Оказалось, во многом был прав. Лишь нежелание возиться с учениками заставило его отказаться от борьбы за место главы Павильона Лотоса.
А вспомнил об этом сейчас потому, что по спине скользнул холодок стали. Склонившись к моему уху, Рамас, со всё той же неизменной и неуловимой улыбкой шепнул мне:
— С трудом удерживаюсь от того, чтобы не разбить о твою глупую голову этот поднос с фруктами.
Я невольно подался в сторону и покосился на стол и этот самый поднос. Металлический, между прочим. Даже не знаю, что разбилось бы первым. Он или голова. А Рамас не замолкал:
— Последний месяц ты вечерами не вылезал из Павильона Лотоса, чуть ли не записывал мои советы. И что? — Не сдержав эмоций, Рамас всплеснул руками. — Ты снова чуть не допустил ту же самую ошибку, что едва не погубила тебя в прошлый раз.
Я лишь виновато понурился, выслушивая очередную порцию нравоучений.
Правда, в основном они сводились к тому, что нельзя лекарю быть таким придурком. И что я всё равно не смог бы ничего сделать с подобной раной, потому что, по сути, Кетот убил своим ударом Берека, а я лишь продлевал его агонию, пытаясь закрыть смертельную рану и прирастить голову обратно.
Такие ошибки видел Рамас, сейчас сильнейший лекарь Академии.
И мне нашлось бы, что добавить к его словам.
Можно было бы винить себя в том, что я оказался неумел, как ученик Павильона Лотоса. Что я не сражался в полную силу, оказался медлителен и слаб, как ученик Павильона Меча. Что я просто оказался глуп, как мастер Указов, не начав схватку с них, со своего сильнейшего таланта, не заговорил зубы Кетоту, беря под контроль его печати.
Можно было бы. Но, честно говоря, я устал от подобных мыслей ещё во время своей жизни долговым слугой в Ясене.
Да, может быть, не отвлеки я разговором Шандри, и он услышал бы зов Ксилима раньше и раньше начал бы сражаться.
Но, может быть, без той пилюли, что позволяла переносить любую боль, он и вовсе бы не сумел одолеть своего противника. На что-то ведь Повелитель Дизир надеялся в тот день? А так бежал, едва Шандри разменялся раной на рану. Трус.
Я не хотел опять раз за разом обдумывать всё это в голове, путаясь в десятках мыслей и способах придумать, как бы я мог всё изменить.
Я хотел делать что-то по-настоящему. Поэтому встал, поклонился Рамасу:
— Спасибо за очередной урок, старший. Чтобы вы ни говорили, но у вас получается донести свои мысли до учеников и не убить их при этом за тупость. Но сейчас я вынужден покинуть вас.
Мой путь лежал к большой площадке медитаций, где должны собраться все ученики на урок Ксилима.
И я всё провёл точно так, как и задумал.
Ксилим рявкнул, затыкая меня:
— Довольно! Ученик Римило, немедленно замолчи и следуй за мной!
Теперь наш путь лежал к горе и Шандри.
Ксилим в прямом смысле открыл дверь к нему ногой. Ткнул в меня пальцем и заявил:
— Сам с ним разбирайся.
— Разбираться с чем?
— Пусть он сам и рассказывает, умник!
Я лишь пожал плечами. Сам так сам. Это недолго.
Шандри исподлобья оглядел меня, негромко повторил в очередной раз:
— Мне не нравится то, что ты задумал.
А я в очередной раз повторил:
— Тогда в ваших силах просто запретить мне это делать, глава Академии, — не выдержав, добавил яда, клокочущего в груди. — Ведь я всего лишь ваш преемник.
Ксилим снова, словно в первый день нашего с ним настоящего знакомства, подавился вином и закашлялся. Видно, он о моей стремительной карьере в Ордене слышал первый раз.
Шандри поджал губы.
Он не может запретить мне. И наши ранги в Ордене здесь ни при чём. Не после того, как он просто отпустил тех пленных дизирцев, что видели убийство Берека.
Не после того, как я, распалённый гневом, только что кричал о несправедливости на главной площадке медитаций. Кричал о нарушениях правил перед всеми оставшимися учениками Академии. Кричал и находил согласие в их горящих глазах.
Всё это время, глядя, как пустеет Академия, мы слушались главу Шандри. Быть сильными, показать свою силу дизирцам и продержаться год, пока где-то наши собратья по Ордену сражаются в схватках Дикого Времени под руководством магистра.
Мы и сами получили одну такую схватку. И действовали по правилам. Но разве действовал по правилам Кетот, покалечивший своих противников и убивший Берека?
И когда Шандри запретил нам мстить за Берека, убитого на наших глазах. Когда мы знали имя убийцы, но ничего не могли сделать...
Не прошло ещё и тысячи вдохов с момента, как я сказал: «Моя верность Ордену не может выносить подобного.»
И замерцавшие над головами остальных учеников Указы лишь показали мне, что не у одного меня.
