Рознег с кнутом в руках и с закатанными по локоть рукавами на распахнутой рубахе, стегал лысого, беспомощно вцепившегося в позорный столб,
— Слово сдержал. Похвально. — крикнул Рознег, заприметив подходящего Яромира, и размашисто хлестанул лысого, от чего тот громко заскулил. — Ты только-только с Патшой разминулся. Плётка, знаешь ли, она для всех одинаковая! Обожди пока, богатырь, и до тебя дойдём.
Рознег указал Яромиру встать рядом и ещё пару раз прошёлся по спине лысого.
— А теперь, пошёл отсюда, узгузлок! Будет вам наука, как кулаками махать попусту!
Лысый подхватил с земли рубаху и, пробегая мимо Яромира, бросил на него полный ненависти взгляд. Лицо лысого опухло, правый глаз заплыл, а на лбу красовалась огромная шишка.
«По делом…!» — довольно ухмыльнулся Яромир.
— Ну, что, гроза лесов, полей и огородов, становись, твоя очередь. — Рознег указал Яромиру подойти к позорному столбу. — Снимай рубаху. И вот, держи, зажми в зубах.
Рознег подал Яромиру кожаные ножны от небольшого сапожного ножа. Яромир скинул рубаху и обнял столб. Ножны от старшины он не принял. Получать плетью для Яромира было не в новинку…
Рознег стеганул первый раз. Спину зажгло огнём. За ним последовало ещё четыре удара, которые Яромир так же стойко выдержал.
— Ишь, даже не пискнул… Похвально. — с неподдельным уважением кивнул Рознег. — Псарь, забери!
Со стороны двора к старшине подбежал невысокий парень, руки страшно изуродовали шрамы от собачьих зубов.
— Одевайся и за мной! — скомандовал старшина Яромиру. — Порядки навели, пора заняться делами.
Яромир поднял рубаху, отряхнул её от прицепившейся к ткани травы, и, не смотря на боль, натянул на тело.
Рознег отворил калитку. Они зашли на двор, а затем сразу в открытый летний домик.
— Марилька, неси холодного… и на стол чего-нибудь! Уморили меня эти олухи, — командным тоном крикнул Рознег в сторону кухни.
— Одно мгновение, дорогой! — прозвучал в ответ тонкий женский голос.
Рознег сел за стол и указал Яромиру садиться, напротив.
— Ты мне напомни, как звать тебя? Стар становлюсь. На имена памяти совсем не стало.
— Яромир я.
— Точно, точно, — старшина задумчиво разгладил топорщащиеся усы. — вспомнил, Яромир. Так вот, значится что, Яромир…
Его перебила невысокая, стройная девушка с темными волосами, которая принесла поднос с овощами, вяленым мясом, кувшином кваса и двумя кружками.
— Спасибо, душа моя, — Рознег, с непривычной для Яромира нежностью, поцеловал её руку. а теперь — оставь нас.
Марилька приподняла подол небесно-голубого сарафана, поклонилась мужу и так же молча вернулась на кухню.
— Так вот, Яромир. — старшина мгновенно изменился в голосе, снова приняв свой привычный грозный вид. — Ты на меня не гневайся. Порядок, он знаешь, для всех. Не накажи я вас, так каждый будет потом морду друг другу бить при первом удобном случае, а так какой-никакой страх у людей останется. И моё имя не пострадает! Мужичье ж меня, как огня, боится, а тебя и вовсе можно сказать, что не трогал…, можешь поблагодарить!
Рознег налил в кружку кваса и поставил перед решившим промолчать Яромиром.
— Не дуй щеки, как баба обиженная. На, хлебани! Значится, дело такое. Семь суток назад отправил я дозор на топи и вороту до сих пор нету.
— Слыхал я уже. Говорят, ты думаешь, что чудище там охальничать повадилось?
— Ну да ладно, нам же проще, что языком много молоть не придётся! Тогда, сразу к делу… — старшина деловито хлопнул по толу. — Надобно мне, чтобы ты туда съездил, мужиков моих поискал. Ежель взаправду тварь там какая завелась, то это и так по твоей части. Сам разберёшься. Как-никак — твоя работа! Заодно и покажешь, есть от тебя прок без старика или нету. Если всё-таки разбойников следы найдешь, аль узнаешь, что моих молодцев повязали, то сразу дуй назад. Тогда дружину соберём и всё болото на уши поставим.
— Отец запретил без него на болота нос совать…
— Ну, раз так, то посажу-ка я тебя под замок… — старшина нервно забарабанил пальцами по столу. — Как тебе мысль? Буду раз в три дня глоток воды да краюшку хлеба давать, чтоб не помер. Ещё пороть прикажу ежедневно, покуда за тобой старик не явится.
Рознег ударил кулаком по столу так, что всё стоящее на нём подпрыгнуло.
— Намотай на ус, мальчишка — гневить меня не нужно!
Старшина встал из-за стола и зашёл Яромиру за спину и склонился над ухом.
— Так и будешь всю жизнь ходить у старика под юбкой или у тебя между ног, всё-таки, что-то да болтается?! Так что давай, не беси меня! одна нога здесь, другая там. Понимаешь, и так сидим тут, как на завалинках: ни цацек для баб, ни вестей с большого мира, да и своё добро никуда не деть. Быстрее надо вопрос решить, быстрее — понял?
Старшина хлопнул Яромира по плечу и вернулся на место.
— И давай, кота за хвост не тяни. Сейчас же топай к кузнецу, если он живой ещё… Скажешь, что мною велено тебя снарядить. Что нужно — он выдаст. Я всё сказал, пошёл, пошёл, нечего рассиживаться!
Рознег махнул рукой, указывая Яромиру на калитку.
В горле так пересохло, что Яромир не упустил момента осушить кружку, после чего поклонился Рознегу.
— Как мне их узнать, коли найду?
— Дай подумать… — старшина задумчиво накрутил ус на палец. — Феол — одноглазый и никуда без своего щита не ходит. Твердит, что удачу приносит. Вот и поглядим… Узнаешь его по медвежьей морде на умбаре!
— Будем надеяться, что так… — сухо ответил Яромир. — Гой еси, старшина, будут тебе вести.
— И ты будь здоров, богатырь, ныне и присно! И от круга до круга! — сурово кивнул ему Рознег. — Обожди. Там в бревне, возле столба позорного, нож засапожный воткнут. Ножны я от него тебе уже дал. Возьми и сталь — пригодится.
Яромир благодарно поклонился и, выйдя от старшины, прихватил с бревна клинок, длинною в ладонь, вложил его в ножны, засунул в сапог и отправился к кузнецу.
Он прекрасно помнил, что отец дал ему всего два дня на все про всё, но не отпускало стойкое чувство тревоги, что даже тремя днями тут дело не обойдется…
«Раз другого пути нет, придётся поспешать» — фыркнул про себя Яромир и ускорил шаг.
Когда Яромир дошел до кузни, то застал её ворота открытыми. Он осторожно заглянул внутрь, в душе надеясь не застать там Горыню, и с облегчением выдохнул, увидев внутри лишь сына Аяра — Эйду.
Эйда увлеченно полировал выгравированный старым письмом клинок и напевал под нос какой-то очень знакомый Яромиру мотив.
Яромир огляделся. Кузница у Аяра была добротной: кузнечный горн, наковальня, точильные камни, всевозможные щипцы, прихваты, молотки и кувалды. Любой кузнец бы мог позавидовать, но сейчас времени любоваться у него не было.
Он громко постучал в опорный столб:
— Здрав будь, кузнечий сын, где мне батьку твоего сыскать?
Эйда от неожиданности выронил клинок из рук, но, увидев в дверном проёме Яромира, расплылся в улыбке.
— И тебе здоровья, Яромир! — Знамо где — вусмерть пьяный, дома спит. Так папенька накушался, что еще дня два голову от кровати не поднимет. Я за него.
— Дело такое… Рознег меня на болота отправил. Мне бы железа какого-нибудь, — начал Яромир, рассматривая инструменты, развешанные вдоль балок. — Если есть серебро — ещё лучше. Ах, да и кольчуга или броня какая тоже не помешала бы.
— Эх, в нынешние времена с хорошей сталью тяжело, а про серебро совсем молчу. — Эйда беспомощно развёл руки в стороны. — Староста же велел всё людям пораздать, пока война не утихнет, а что из казенного осталось, то мне разбазаривать не можно. Батька узнает — зашибёт! Хотя, знаешь, есть у меня кое-что. Обожди тут.
Эйда скрылся в соседней комнате, недолго погремел железом и вернулся обратно к Яромиру.
— Вот, нашёл! — Эйда гордо протянул Яромиру, криво отлитый клинок. — Сам ковал! Почти полтора аршина в длину и три фунта весу, кожаная рукоять. Понимаю, не самая искусная работа, но…
— Большего и не надо. — перебил его Яромир принимая протянутый меч. — А вот это дашь?
