— Я еду в Бруклин, чтобы забрать Минерву. И подумала, может, ты… захочешь присоединиться.
— В Бруклин?
Он произнес это таким тоном, словно я хотела затащить его в Бомбей.
Нужно смириться. Вот уже две недели я пыталась наладить контакт с Мосом, но он упорно сохранял дистанцию. Наверно, я все испортила во время первой репетиции — когда сразу же разобрала большой рифф на части. Нужно было продвигаться вперед медленно, оберегая то, что возникло между нами, когда с неба упала «Страт». Вместо этого я решила ослепить его блеском своего совершенства. Умница, Перл.
Наверно, восемь утра не самое подходящее время, чтобы связывать порванную нить, но на протяжении двух секунд я воображала, что, может быть, это утро — утро, когда мы станем настоящей группой, — чем-то отличается от других.
Я продолжала говорить, стараясь, чтобы мои слова звучали легко и весело.
— Да. Я не объясняла этого прежде, но это типа миссии ниндзя — вытащить ее оттуда.
— Типа чего?
— Типа, требует ловкости. Ее родители зациклены на… — Безумии? Похищении? — Ну, проще сказать, мне может понадобиться твоя помощь.
До сих пор я мало рассказывала о Мин, если не считать того, какая разносторонняя она певица. Это не помешает — если Мос освоится с ее странностями до того, как она встретится с остальными. И это просто приятно — ехать туда не одной, даже если он подождет снаружи, пока я буду выводить ее.
— Послушай… ммм… Перл… — забормотал он. — Я только что проснулся.
— Я, типа, так и поняла. Но я на F-станции, прямо рядом с твоим домом. Тебе хватит пяти минут, чтобы спуститься сюда.
Лишь потрескивание в ухе; ветерок шевелил газеты на рельсах. Я вздохнула.
— Послушай, это не так уж важно. Извини, что разбудила.
— Все в порядке. Мой будильник вот-вот зазвонит. Встретимся в девять.
— Да. Тебе понравится Минерва. А барабанщица! Это будет фудивительно, правда?
— Конечно.
Я почувствовала, что нужно сказать что-то еще, что-то такое, что хорошенько встряхнуло бы его в связи с нашей первой настоящей репетицией.
— Не забудь свою «Страт».
— Она не моя, но да. Ладно, до скорого.
Щелчок.
Я сунула телефон в карман и испустила вздох сквозь стиснутые зубы. После второй репетиции я позволила ему взять «Стратокастер» домой, но это ничего не изменило между нами. Я по-прежнему оставалась Боссом Перл.
Газеты на рельсах снова зашевелились, одна беспокойно перевернулась. Я почувствовала, как под ногами зарокотала платформа, и внутри все сжалось. Этот звук постепенно перерастал в рев, выдавливая из головы все мысли, грохоча с такой силой, как будто что-то огромное должно было вот-вот вырваться из туннеля и порушить все мои планы.
Однако это оказался всего лишь поезд.
За прошедшие две недели обстановка в квартале Минервы стала еще хуже. Груды мусора все росли, превращаясь в настоящие горы, истекающие мерзостью. Отчасти похоже на то, что происходит со снегом: соберите его в груды и дождитесь, пока солнце растопит их.
Вот только мусор не тает, а снег не воняет так гадко.
Это было более чем странно. Мама всегда ворчала из-за того, что в нашей округе плохо убирают, но я посчитала, что на это уйдут десятилетия — всяко больше, чем я проживу на свете. До нынешнего лета мне всегда казалось, что Нью-Йорк из года в год остается одним и тем же. Однако эта часть Бруклина менялась каждый раз, когда я сюда приезжала, — типа, как если бы кто-то умирал у меня на глазах.
Лус всегда говорила о болезни как о чем-то, от чего страдает не только Минерва, но и весь город — может, даже весь мир — и что является прелюдией к большому сражению. Только она никогда не объясняла, что это за сражение такое. Добро против зла? Ангелы против демонов? Безумие против здравомыслия?
«Безумие против здравомыслия». Вот оно, название группы, которое подходит нам как облегающая руку перчатка.
По улице вытянулись тени раннего утра, по асфальту рассыпались пятна солнечного света, пробивающегося сквозь листья, пляшущие под ветерком. Я кралась мимо гор мусора, пытаясь не вслушиваться в копошение тварей внутри его и жалея, что обладаю Тадж-Махалом слуха. Ни одного человека не было на улице — и даже ни одной завалящей собаки. Только время от времени вспыхивали красным глаза котов, наблюдающих за мной с запущенных передних дворов.
Ключ от двери лежал там, где, по словам Мин, ее мама держит его, под железным скребком для чистки обуви рядом с дверью. Он был грязный и испачкал мне пальцы красно-коричневой ржавчиной, когда я попыталась отчистить его. Однако он гладко вошел в замок, который с негромким щелчком открылся.
Дверь распахнулась; я оказалась в обществе молчаливых черепов.
Я двигалась в темноте медленно и осторожно, прислушиваясь к каждому звуку, издаваемому деревянными досками пола. По словам Минервы, ее родители ужасные сони, а о младшем брате, Максе, можно не беспокоиться. Я надеялась, что Мин уже встала и оделась, а не находится в недрах ночного кошмара, который может заставить ее вскрикнуть, когда я открою дверь.
По лестнице я тоже поднималась медленно, наступая фехтовальными туфлями с мягкими подошвами на боковые края ступеней, а не на середину, которая скорее заскрипела бы. Еще ребенком я как-то проснулась посреди ночи и принялась по очереди нажимать на все клавиши нашего детского рояля, причем делала это так осторожно, что молоточки не касались струн, и ни одна из них не издала ни звука. Тот, кто способен на такое, может делать многое, не разбудив взрослых.
Дом вокруг меня потрескивал и поскрипывал, словно нуждающийся в настройке огромный старый инструмент. Я прошла мимо всех этих странным образом украшенных распятий, мимо комнаты родителей Мин — медленные, осторожные шаги несли меня все ближе к ее двери. Глядя на запирающий ее тяжелый скользящий засов, я внезапно испытала острое нежелание прикасаться к вырезанным на нем символам: кошачьи глаза и сороконожки, черви на длинных, тонких ножках и с глазами и, конечно, снова черепа.
Сглотнув, когда пальцы сжали холодный металл, я медленно отодвинула засов, открыла дверь и проскользнула внутрь.
Минерва все еще под одеялом, все еще спит.
— Мин! — прошептала я.
И тут на шею сзади легла холодная рука.
МИНЕРВАПерл вся блестела и пахла страхом. В глазах у нее вспыхивали молнии — как у Зомби, если с силой скрести его против шерсти.
Она что-то бессвязно залопотала, и я приложила палец к губам.
— Тс-с-с, Перл. Нельзя разбудить Максвелла.
