— Вон наш старик… Смотри не говори ему о поражении напрямую… только намеками, как истинный халдей.
Владигор увидел возлежащего на каменном ложе дородного старика в легкой пурпурной тунике. Седые, коротко остриженные волосы отливали сталью. Прямой нос с четко вырезанными крыльями, овальная форма глаз с полуприкрытыми веками, искривленные в скептической улыбке губы, а также чуть приподнятые брови придавали его лицу странное выражение — смесь удивления и насмешливой снисходительности. Лицо его было почти точной копией, с поправкой на возраст, лица полководца, которого видел Владигор сначала погибшим, а потом воскресшим. Манеры старика были величественны, движения — неторопливы. Один раб мерно раскачивал над головой старика опахалом из страусовых перьев, другой натирал ему ноги благовониями, третий, совсем еще мальчик, держал подле старика чашу с прохладительным питьем. Четвертый раб, устроившись на корточках возле ложа своего господина, читал нараспев стихи.
Филимон приблизился к ложу Гордиана и поклонился:
— Гордиан Август, вот тот человек, о котором я сказывал…
Старик поднял голову. Несмотря на преклонные года, глаза его светились умом. К тому же он прекрасно владел собою, — кто бы мог подумать, что его жизнь и жизнь всей его семьи сейчас висела на волоске.
— Филимон, здесь не совсем подходящее место для гаданья, — отвечал Гордиан.
Голос у него был звучный, хорошо поставленный — голос актера, который еще не сыграл свою роль до конца.
— Он пришел не за тем, чтобы гадать тебе, Август. Ему было видение. И он готов ответить на твои вопросы.
Гордиан сделал знак Владигору приблизиться.
— Как твое имя, халдей? — спросил он.
— Архмонт… — отвечал синегорец.
— Странное имя… — заметил старик. — Ну что ж, поведай, какое такое было тебе видение.
— Я видел битву… — сказал Владигор и запнулся.
— Продолжай, — кивнул Гордиан.
— Две армии стояли друг против друга. Одна — сплоченная, плечом к плечу. Другая — встревоженная и беспорядочная. Пращников и лучников было слишком много, а хорошей пехоты слишком мало…
— Это армия моего сына, — кивнул старик. — Дальше.
— Она будет разбита… — кратко сказал Владигор. — Сначала налетит ураган и смешает ряды… — Он вспомнил о виденном и только теперь понял, что налетевший ураган был вызван потоком времени. — А потом войско твоего сына будет смято и его соратники перебиты.
— А сам он? Что будет с Антонием? — спросил старик, но при этом ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Я видел воина на коне. Он сражался… как лев… Но два меча пронзили его насквозь…
Старик молчал, глядя на синюю полосу моря. Казалось, последних слов Владигора он не слышал. Лишь ноздри его задрожали да губы сомкнулись плотнее.
— Я же говорил: намеками надо, а ты… — возмущенно зашептал Филимон.
Гордиан, как будто очнувшись, сделал одному из своих слуг знак, и тот вручил Владигору кожаный мешочек с монетами.
— Он мог бы быть прекрасным императором, почти как божественный Марк Аврелий Антонин… — тихо проговорил старик.
В словах Владигора он ни на мгновение не усомнился, зная заранее, что у сына очень мало шансов на победу. Гордианам подчинялась только одна когорта Третьего легиона, остальное войско было набранным по случаю сбродом. А прокуратор Капелиан вел на Карфаген весь Третий легион…
Владигор поклонился (не особенно умело — не привык он кланяться) и поспешно направился к выходу. Но не успели они еще пройти мимо бассейна, как один из рабов Гордиана догнал их.
— Доминус Архмонт, — проговорил паренек, запыхавшись, — Август просит тебя пожаловать в его дом сегодня вечером. Он устраивает пир. И тебя, доминус Филимон, — повернулся он к Фильке.
Не дожидаясь ответа, паренек поклонился и побежал назад.
— Самое время ходить по пирам, — пробормотал Владигор.
— Владыкам не принято отказывать, — заметил Филимон. — Уж ты-то должен это знать. Сам посуди, нам по своему положению на пир к императору иначе никак не попасть. А тут…
— Император… — презрительно фыркнул Владигор. — Да ему власти осталось до вечера…
— Ты не знаешь, какое значение местный народ придает занятию под названием «пир». Кстати, надо непременно зайти в лавку и купить два утиральника: есть-то придется, как и в таверне, руками.
— Доминус Филимон, когда ты вновь превратишься в птицу, я тебе все перья повыщипаю.
Глава 2
ПОСЛЕДНИЙ ПИР ГОРДИАНА
Столовая, или триклиний, была огромной, куда больше, чем самый большой зал во дворце Владигора. Потолок, щедро украшенный позолотой, поддерживали колонны из зеленого нумидийского мрамора. Стены почти сплошь были расписаны картинами с изображением тучных стад, гуляющих по зеленым лугам под голубым небом. Рощи сменялись бассейнами и прудами, аккуратными белыми виллами, утопавшими в зелени деревьев. Живопись порой была так совершенна, что нарисованную дверь легко было спутать с настоящей. В нишах между картинами помещались мраморные, ярко раскрашенные статуи, — в первый момент Владигору почудилось, что это живые обнаженные юноши и девушки. Но более всего его восхитил пол, на котором из камешков была выложена целая картина. Он уже видел мозаики в термах, но эта была выше всяких похвал: камешки такие мелкие, что создавалось впечатление, будто картина написана кистью. Молодую, совершенно нагую женщину поддерживали с двух сторон два получеловека с рыбьими хвостами. Казалось, розовое тело женщины светится рядом с коричнево-серыми телами чудовищ. В голубом небе барашками плыли облака, а вокруг женщины и ее двух странных прислужников плескалось синее море, и бил хвостом почти живой дельфин. Картина была обрамлена черной рамой с орнаментом из золотых листьев. В который раз Владигор подивился совершенству человеческих рук, способных творить подобное.
Изумление вызывали и сверкающие столы из черного дерева, инкрустированные слоновой костью, которая напоминала кожу северных женщин, не знавших солнца. Ложа, расставленные вокруг столов, были покрыты золотыми тканями, и гости лежали на них по трое. Мальчики в белых туниках, украшенные венками из свежих цветов, подавали вино в стеклянных разноцветных чашах. Рабы разрезали на мелкие куски мясо и рыбу и поливали пряными соусами. Блюда были вкусны и обильны, но есть лежа Владигору было в новинку. Другое дело — Филька, он быстро освоился и отправлял в рот кусок за куском.
— Заметь, вино подают только фалернское, самое лучшее, — шепнул он Владигору. — А вон тот серебряный кувшинчик с узким горлышком и голой девкой на ручке я бы не отказался иметь дома.
