– Это хранитель традиций Боржо но Лутье. Доставучий – жуть, все у него по правилам, все по протоколу, – скривившись, тихо пояснил Эльке король и тут же, что-то придумав, хитро спросил: – Господин Боржо, я всегда со вниманием охотно следую вашим мудрым советам. Поведайте же нам, как положено приветствовать и развлекать посланцев богов согласно «Правилам Высшего Этикета Дворцового Уложения» . Какие четкие указания есть в анналах истории этикета?
– Ваше величество, о посланцах богов ничего в большом своде правил «Дворцовых Уложений» нет, – вынужден был признать огорченный мопс, по всей видимости любимая настольная книга подвела его в первый раз, не сообщив, как следует себя вести в кризисной ситуации. – Но, взяв за образец указания для встреч с монархами дружественных миров, мы можем…
– Нет. В данном случае я, король Дорим-Аверона, власть светская высочайшая, сам выбираю, как вести встречу, а вы займитесь благодарственной молитвой, – повелел юноша, перемигнувшись с Элькой.
Мопс Боржон, по недоразумению получивший человеческое тело на небесной распродаже, только печально вздохнул, но перечить монарху не осмелился. Пестрая даже при своей серо-бело-черно-коричневой гамме толпа послушно расползлась по часовне, несколько сменившей дизайн после вмешательства хаотической Элькиной магии. В присутствии архижреца никто противиться указаниям короля не стал, еще, чего доброго, сочтут еретиком и заставят очищающие молитвы или искупительные взносы платить. В преддверии Дня Сошествия Доримана жрецы совсем озверели, проявляя даже в мелочах столь неистовое религиозное рвение, что самым лучшим выходом было бы вовсе не попадаться им на глаза, но, к сожалению, этого никак не получалось. В церковь на службы приходилось ходить регулярно, дабы в один «прекрасный» день не пришли за тобой.
С благосклонным удивлением и капелькой подозрения глянув на Шарля, ранее чрезмерной набожности не проявлявшего, – что поделаешь, дурная наследственность и плоды неподобающего воспитания, – Авандус милостиво заявил:
– Жрец Рабон останется, чтобы вести молитву.
Один из «братков» в сером почтительно поклонился «начальнику» и осенил себя святым знаком меча Доримана.
– Не скучайте, ребята! – беспечно попрощалась Элька со своими напарниками и, подхватив короля под руку, шурша длинной юбкой, заспешила к выходу, впереди жреца и его кортежа.
Меньший коридор часовни оказался чем-то вроде прихожей и имел несколько ответвлений. Шарль уверенно свернул в одно из них, и Элька увидела еще один, на сей раз почти бесконечный коридор из массивных темно-серых блоков, какими только пирамиды египетские выкладывать. Гигантомания строителей, к сожалению, не распространилась на маленькие, как бойницы, окна. Света через них поступало недостаточно, а уродливые масляные лампы той же конструкции, что и в храме, яркостью не отличались. Длинный коридор, напоминавший окаменевший кишечник гигантского червя, нагонял тоску не меньшую, чем угрюмая часовня. Только что ужасных фресок с Дориманом-лысым, как уже успела прозвать бога насмешница Элька, да статуй не было.
– Признаю, здесь действительно немного посветлее, – честно сказала девушка, – но все так же мрачно. Долго нам еще по этой серости брести?
– Нет, госпожа, потерпите, – попросил девушку юный король. – Поколения моих предков отличались не приветствующимся ныне жизнелюбием и считали, что строгость пристала только богам, и ни возвышенной праведностью, ни склонностью к аскезе не выделялись, скорее наоборот. Во дворце будет гораздо уютнее… Даже теперь.
– Лично я сомневаюсь, что боги захотели бы являться в таком месте, как ваша часовня, не то что жить. Угнетает, – правдиво высказала свое мнение девушка. – Раз – и из солнечного теплого дня в могильный мрак и холод. Брр! Поневоле возникает желание смыться из этого погреба побыстрее и больше никогда туда не заглядывать. Ваш бог, судя по портретам, и так оптимизмом не блещет, а вы ему, словно нарочно, еще больше настроение портите.
– Может, потому Дориман и оставил нас во власти проклятия? – печально предположил Шарль, поставив себя на место бога-пессимиста, но тут же, приободрившись, заметил: – Но, слава Творцу, наш зов, к счастью, услышали и послали вас!
– Вот только ко всеобщему ли счастью? – задала риторический вопрос Элька, намекая на явное недовольство вмешательством Совета богов во внутренние дела Дорим-Аверона архижреца.
– Кое в каких вопросах мы с Авандусом расходимся во мнениях, – кивнул юноша и добавил совсем тихо: – Я бы даже сказал – в большинстве.
Коридор наконец кончился. У несоразмерно маленькой по масштабам двери, символизирующей небось узость и трудность пути праведников, маялась пара стражников. С сочувствием посмотрев на двух печальных мужиков, обреченных день-деньской всматриваться в бесконечную мрачность коридора, парочка юркнула в круглый зал.
Высокие потолки с неброской лепниной, пол из плит светлого серо-голубого камня, четкая симметрия дверей и больших окон по периметру помещения ничем посторонним не нарушалась. Элька вздохнула с невольным облегчением – выбрались! Строгая, но неизменно оптимистичная классика дворца, выстроенного прапрапра и сколько-то еще прадедом Шарля, моментально покорила девушку. Никакой тяжеловесности или излишней пышности. Все просто и легко. Хотелось подобрать длинную юбку и припустить бегом по череде этих залов, кабинетов, коридоров, гостиных. Но порядок прежде всего! Чинно следуя рядом с Шарлем по дворцу, Элька продолжила важный разговор. Кажется, парнишка был искренне рад поговорить начистоту хоть с кем-то. Юный король просто отчаянно нуждался в понимающем собеседнике.
Очень скоро девушка установила, что религиозное рвение Авандуса проникло и во дворец. То тут, то там, совершенно не к месту и явно вместо чего-то гораздо более ценного, висела грязная, порой совершенно бездарная черно-серая мазня под кодовым названием «Лысый мужик и дракон», или стояли статуи той же маркировки.
Но архижрец, в погоне за душами паствы, не учел того, что все эти образчики культа соседствовали во дворце с настоящими произведениями искусства. Чудесные гобелены, картины, панно, редкие вазы, статуи, прекрасные чеканки, дивные коллекции оружия, странные доспехи с маленькими перышками были ярким контрастом бездарной мазне. Древние мастера давно ушедших эпох открыто издевались над фанатизмом, демонстрируя истинную вечную красоту. Смеялись над мрачным бровастым Дориманом и его драконом маленькая, искрящаяся жизнелюбием статуэтка веселой девушки, несущей кувшин; гобелен с пронизанной солнцем дубравой; портрет какого-то лорда в ярко-зеленом с синими вставками камзоле, небрежно опирающегося на перила лестницы, ведущей к морю; чудесный цветок из незнакомого фиолетового камня.
