Промышленность превратила юг страны в населенную область, существенно отличающуюся от аграрного севера. Дороги были и в мирные дни запружены людьми, а теперь, когда на север хлынули беженцы, Альбину становилось с каждым шагом все труднее прокладывать себе дорогу. Беженцы с изможденными лицами, прижимающие к груди немудреные пожитки, испуганно озирались, и их становилось на дороге все больше и больше. Гостиницы были забиты этими обезумевшими от горя людьми, и Альбин вынужден был проехать мимо нескольких постоялых дворов, прежде чем он сумел отыскать себе стол и угол для ночлега. Вечером, пока он поедал свой ужин, сидя в темном углу общей комнаты, он прислушивался к разговорам, которые доносились со всех сторон.
— Они набросились на нас как стервятники, — жаловался какой-то пожилой купец, страшно шевеля небритым лицом и вращая налитыми кровью глазами. — Без всякого предупреждения, как гром среди ясного неба, их боевые орлы тучей налетели на город и принялись терзать невинных людей прямо на улицах. Затем их проклятые корабли появились у пристаней, и стьюритские воины, обезумевшие от этого зелья, которое они всегда лакают перед дракой, посыпались из трюмов, как демоны. Они рубили на куски всякого, кто попадался им на дороге, не щадя ни женщин, ни детей. Все здания были немедленно подожжены… — Голос его дрогнул, и он провел дрожащей рукой по измазанному сажей лицу. — Склады, переполненные зерном и заготовленной древесиной, сгорели, занялись, словно масло. — При этом воспоминании слезы потекли по его лицу. — А ведь в этих складах заключалось дело всей моей жизни, и теперь от них осталась всего лишь груда камней.
— Я думаю, что наш правитель сумеет посчитаться с этими дьяволами за все злодеяния, — вступил в разговор другой мужчина.
— Слишком поздно спасать мои корабли и склады, — возразил купец, глядя в кружку с вином. Ничто не могло его утешить.
— Не унывай, дружище! Наш король прибыл как раз вовремя и застал этих «друзей-стьюритов» прямо за работой. Теперь он жестоко расправится с ними. Пусть это послужит тебе частичной компенсацией за амбары с зерном и склады с древесиной, которых ты лишился.
Альбин с любопытством поглядел на говорившего. Он был одет в простые шерстяные штаны и кожаную тунику, покрытую пятнами, однако его лицо было не из тех, что можно легко забыть. Он был дочерна смугл, а густая темная борода закрывала нижнюю половину его лица, однако его проницательные, цвета спелой вишни глаза, глядящие из-под кустистых бровей, выдавали немалую хитрость и ум. Нос у него был крупным и слегка загибался книзу, и Альбин, глядя на резкие черты его лица, пришел к выводу, что этот человек немало повидал на своем веку.
Заинтересованный, он продолжал наблюдение из своего укромного уголка, однако, к его большому разочарованию, остаток вечера не прибавил ничего к тому, что ему уже было известно. Мужчина, который столь горячо выступил, теперь склонился над своей кружкой с вином и погрузился в глубокие размышления, пристально глядя в огонь. Остальные же люди, заполнявшие общую комнату, тем временем разошлись. Кто-то улегся спать, подстелив тощие матрасы, набитые кукурузными стеблями, а то и просто на голом полу.
Когда бодрствующими остались только Альбин и незнакомец, юноша набрался храбрости и, отставив в сторону свое недопитое вино, подсел к нему.
— Не выпьете ли со мной немного вина? — спросил Альбин. — Я выехал в Акьюму сегодня утром, и мне хотелось бы знать, что я там увижу.
Незнакомец повернул к нему лицо, пригладил тронутые сединой волосы и молча смерил его взглядом. Альбин взволнованно продолжал:
— Краем уха я слышал, как вы рассказывали о битве между стьюритами и солдатами нашего короля, и хотел бы услышать какие-нибудь подробности.
Взгляд незнакомца остановился на кожаной сумке, перекинутой через плечо Альбина, и на губах его появилась легкая улыбка.
— Ты, стало быть, королевский гонец?
— Да.
— Что ж, мне известно, как нелегка бывает служба во время войны. Я расскажу тебе, что ты увидишь в Акьюме. Там только смерть, сожженные дотла здания и жестокая месть Броуна.
— Значит, вы можете с уверенностью сказать мне, что король сумел справиться с пиратами? — не без волнения спросил Альбин.
— О, да! Твой господин — настоящий солдат. Я многое повидал на своем веку и уверяю тебя, что этот человек меня поразил. Он налетел на атакующих как ураган, вырвавшийся из семи адов сразу, и изрубил их на мелкие кусочки, прежде чем они успели сообразить, что произошло. У него отлично обученные стрелки. Под их метким огнем эти адские птицы посыпались с неба, словно спелые вишни в грозу. Очевидно, что Броун держит их в ежовых рукавицах, и это достойно всяческой похвалы, ибо если стьюриты — воины от природы, то жители Полуострова — нет. — Он покачал головой: — Большинство из нас гораздо охотнее доило бы коров, чем приучалось держать в руках оружие.
Альбин не мог с ним не согласиться. После того как он узнал о масштабах разрушений в Акьюме, он чувствовал себя не слишком уютно.
— Так или иначе, но Броуну удалось сделать солдат из горстки земледельцев, — продолжал незнакомец, словно беседуя с самим собой. — Двадцать лет прошло с тех пор, как я оставил родной дом и отправился на поиски счастья на прогнившей посудине, на которой крыс было в три раза больше, чем матросов. Мне многому удалось научиться, и к тому же я немного повидал мир, однако теперь мне начинает казаться, что я преуспел бы гораздо больше, если бы остался дома и гнул спину с мотыгой в руках.
Альбин улыбнулся:
— Куда вы теперь направляетесь и как вас зовут?
— Зовут меня Фен, — доброжелательно ответил незнакомец, и новые знакомые углубились в беседу, склонившись над заново наполненными кружками с вином.
По мере того как ночь полностью вступила в свои права, юноша уже знал, что если верить невероятным рассказам его нового знакомого, то ему довелось перепробовать множество профессий, от моряка до наемника, и побывать в таких землях, о существовании которых Альбину и слышать не приходилось.
— О, я немало побродил по свету, — согласился Фен, делая большой глоток вина и вытирая бороду загрубевшей рукой. — Я повидал жизнь со всех сторон, с лица и с изнанки, да выучил пару-тройку забавных трюков, о которых не мог знать в те годы, когда основным моим занятием было выгребать овечий навоз на нашем участке на севере. Но, не считая нескольких шрамов на спине и того немногого, что появилось у меня вот тут, — он многозначительно постучал себя согнутым пальцем по голове, — я не стал богаче с тех пор, как «зайцем» уплыл в море на чианской торговой галере. По правде говоря, воняло там ничуть не меньше, чем в моей старой овчарне. Лучше бы я остался дома и выгодно продавал нашему правителю мед и молоко.
