— Такая вот глупая история, — сказал он. — А начиналось как в сказке. Ты любишь сказки?
Медведь не ответил. Похоже, он собирался сидеть до скончания века. Его северные родичи могут часами ждать у полыньи, прежде чем какой-нибудь нерадивый тюлень высунет голову. Терпения белым медведям не занимать.
Оно и к лучшему. Маршал усмехнулся. Хороший будет подарочек к возвращению Лютона. Тут главное — не давать медведю уйти. Пусть знает, что добыча близко… Это была самая извращенная ловушка, которую можно придумать. Но в тот момент идея показалась Маршалу замечательной.
— Ну слушай… Одна девочка сказала, что выйдет за того, кто принесет ей Красный Цветок. Знакомая история, правда? Злой человек решил жениться на девочке…
Язык распух и с трудом ворочался во рту. Однако Маршал, собрав все силы, продолжал говорить, рассказывал о своих приключениях и печальном конце истории. Зверь, может, его и не слушал, но тем не менее не уходил. Ситуация бредовей некуда — приманивать полярного медведя сказками. Перебор даже для самой дешевой из желтых газет. Ким-Ким поднял бы его на смех. Однако это работало — медведь ждал. Оставалось только продержаться до прихода Лютона.
— И вот сам видишь, что в итоге вышло, — сказал Маршал. — А хочешь, расскажу про твоих сородичей на Крайнем Севере?
Медведь рявкнул.
— Дело было на Шпицбергене… Ты когда-нибудь видел вечные льды? Айсберги там?
Но договорить он не успел. Медведь поднялся и, покачиваясь, пошел прочь от контейнера. Он прихрамывал, слегка припадая на переднюю лапу. Надежда на спасение, не успев окрепнуть, пошатнулась и рухнула в пропасть.
— Погоди! — закричал Маршал. — Стой! Не буду я про север… Хочешь про Африку?
Зверь даже не обернулся.
— Вставай давай, — Лютон несильно пнул Маршала в бок. — Или сдох уже?
Маршал, застонав, перевернулся и с трудом разлепил глаза. Он не слышал, как открылась дверь контейнера и как вошел громила.
— Хы, — сказал Лютон. — Живой. Отлично. А то я не люблю тухлятины.
Он схватил Маршала за ворот куртки и поставил на ноги.
— Честно тебе скажу — мяса в тебе маловато. Но ничего, к ночи все нажрутся и ничего не заметят.
Он громко хохотнул. Маршал сглотнул слюну.
— Да пошел ты… — выдохнул он.
Лютон сильно тряхнул его, бок пронзил резкий укол боли. Маршал попытался ударить громилу, но у него получился лишь легкий хлопок. В ответ же он заработал такую оплеуху, что едва не потерял сознание.
— Все еще рыпаешься, — сказал громила. — А толку? Все равно вечером тебе жариться на костре.
Маршал сплюнул ему под ноги. Из губы снова потекла кровь.
— Но до вечера ты еще помучаешься, — сказал Лютон. — Чтобы видел, что бывает, если против меня идти. Решил сводить тебя на свадьбу… Так сказать, на официальную часть. Посмотришь, как Кэтти моей женой станет. А после, к ночному пиру, мы тебя и зажарим. Нравится?
Он расхохотался, хлопая себя по бедру. Маршал умудрился извернуться и пнул его по ноге. От удара в челюсть из глаз посыпались искры. Лютон швырнул его на пол.
— Буйный ты, правда, — сказал громила, смотря, как корчится Маршал. — Ну ничего, мы тебя свяжем, чтоб праздника не портил.
Он вытащил из кармана толстую капроновую бечевку. Несмотря на все попытки Маршала сопротивляться, Лютон крепко связал ему руки и ноги. Острая веревка до боли впилась в кожу. Собрав с пола грязные тряпки, Лютон запихал их Маршалу в рот и также обвязал бечевкой, чтобы не вытолкнул языком.
— Вот так ты мне больше нравишься, — подвел он итог.
Подхватив Маршала под руки, он взвалил его на плечо, точно куль картошки. Впрочем, нес он его недолго. Пройдя вдоль ряда разбитых и ржавых контейнеров, громила вышел на небольшую площадку, полную нищих. Кто-то помахал Лютону, но ни один не удивился его ноше.
Лютон свалил Маршала у стены одного из контейнеров и кое-как усадил.
— Сиди здесь, — приказал Лютон. — Любуйся. И не дергайся — упадешь, никто поднимать не будет. Пропустишь всю церемонию.
Маршал наградил его злым взглядом. Большего он сделать не мог.
Посреди площадки стоял длинный стол, сделанный из заржавевших бочек и положенных поверх листов старой фанеры. Из подручных материалов были собраны и длинные скамьи. Сразу за столом возвышался небольшой помост, украшенный целлофаном и цветной фольгой.
Бездомные сидели плечом к плечу и громко перешептывались. Над столом повис монотонный гул. Нищих оказалось на удивление много; Маршал и не думал, что на свалке живет столько народа. И где все они прятались, когда он блуждал в поисках Красного Цветка?
Маршал оглядел гостей Лютона. Это был настоящий парад нищеты и деградации: красные одутловатые лица, синюшные губы, впалые глаза и текущие слюни. Большинство щеголяло незаживающими язвами и гнилыми зубами. Здесь собрались и дети, и древние старики, но независимо от возраста у каждого на лице отпечаталась странная, ни с чем не сравнимая обреченность. Было что-то в их глазах, отчего мороз продирал по коже. Гости были одеты в грязные обноски и лохмотья, по случаю праздника украшенные цветами из похоронных венков, яркими бантами, а то и вовсе вырезками из глянцевых журналов. Перед каждым стояла одноразовая тарелка, чаще всего смятая и уже не раз использовавшаяся. Но у кое-кого были металлические миски и даже щербатый фарфор.
Маршал поискал глазами Спарка, но так и не нашел. Неужели старик не явился на свадьбу дочери? Небось напился с горя и спит где-нибудь в луже. А Маршал уже успел навоображать, как Спарк пробирается к нему и тайком перерезает веревки…
Чтобы угодить гостям, Лютон расстарался на славу. Стол ломился от еды: горы подгнивших помидоров и огурцов, буханки хлеба, тронутые голубоватым налетом плесени, ветчина и сыр — даже со своего места Маршал слышал заметный душок… И везде бесчисленное количество самых разнообразных емкостей — бутылок всех видов, банок и канистр, полных выпивки.
Тем временем Лютон забрался на помост. Хмуро осмотрел собравшихся гостей.
— Ну, начнем!
Гомон стих, и все разом повернулись к громиле.
— Друзья! — сказал Лютон. — Вы все знаете, по какому поводу мы собрались!
Нищие одобрительно зашумели. Какой-то тип с острым крысиным лицом яростно захлопал в ладоши, но аплодисменты никто не поддержал. Лютон поднял руку, призывая к тишине.
— Сегодня я беру в жены Кэтти, дочь Спарка. По правилам я должен объявить это во всеуслышание. Что я и делаю.
Тип с крысиным лицом снова захлопал, сосед отвесил ему крепкую затрещину. Тип мерзко захихикал, пуская слюни.
