Арфай бросил бубен, вцепился руками в волосы и горестно закачался. Потом, обратив лицо вверх, снова затараторил, отбивая такт:
Только лишь время родить наступило ей младшего сына,
В Ликтос послали ее, плодородную критскую область…
Быстрою черною ночью сначала отправилась в Дикту
С новорожденным богиня, и на руки взявши младенца,
Скрыла в божественных недрах земли, в недоступной пещере,
На многолесной Эгейской горе, средь чащи тенистой.
Камень в пеленки большой завернув, подала его Рея
Мощному сыну Урана. И прежний богов повелитель
В руки завернутый камень схватил и в желудок отправил.
Злой нечестивец! Не ведал он в мыслях своих, что остался
Сын невредимым его в безопасности полной, что скоро
Верх над отцом ему взять предстояло руками и силой…
Начали быстро расти и блестящие члены и сила
Мощного Зевса-владыкн. Промчались года за годами…
Братьев своих и сестер Уранидов, которых безумно
Вверг в заключенье отец, на свободу он вывел обратно.
Благодеяний его не забыли душой благодарной
Братья и сестры и отдали гром ему вместе с палящей
Молнией: прежде в себе их скрывала Земля великанша…
По сути дела, только гии улавливали смысл песни, но из уважения к вдохновленному духами певцу воины и гости прислушивались к его голосу. Ор видел, как Гезд, наклонившись к Гехре, тихо переводит ей слова Арфая. Гехра в ответ то смеялась, то хмурилась. Но вот началось самое главное. Арфай, протянув бубен к Севзу н патетически потрясая им, начал запев следующей части:
— Майя, Атлантова дочерь, взошла на священное ложе к Зевсу… — зарокотал он и осекся, потому что Гехра проворно вскочила и заткнула ему рот недоеденным куском конины.
Получив эту щедрую награду богини, Арфай с подарком в зубах поспешно скрылся. Воины дружным смехом одобрили шутку Гехры, и на площадке вновь начались танцы.
В кругу вождей не было большого веселья. Один Айд не замечал разлада. Разгрызая кости, он клал мозг в тонкие губы Даметры. Жрица яптов с достоинством принимала знаки внимания. Лишь в самой глубине ее зеленых глаз поблескивала теплота.
Остальные вожди хмурились. Ксе-как привыкнув к замкнутому, словно сонному Бронту. не замечая Акеана, они сейчас ежились под взглядами атлантской колдуньи. Она сидела, почти не касаясь еды, чуть заметно морщась от ломаной речи вождей, запаха полусырого мяса, громкого хохота Севза. А тот веселился от души, восхищенный собой и своими победами, предвкушая обладание женщиной, манящей, как яркий цветок на колючем стебле.
Выпив чашу и оторвав зубами добрый кусок горячего жира, Гехра дернула мужа за рукав, продолжая прерванный спор:
— А я вновь говорю тебе, охотник Матери бореев (Севз заметно скривился), что не пристало мне делить с другой одного мужчину! Если ты захотел сильной семьи, пусть и я выберу славного борейца, чтобы нас было четверо.
— Лучше я прыгну в Стикс! — сказала Майя. — С меня хватит бореянки, после которой мужчина пахнет, как загнанная лошадь.
Гехра потянулась к ножу. В глазах Севза заплескался гнев, но, стиснув кулаки, вождь загнал его внутрь. Когда же кончится эта игра в братьев и сестер и он сможет во весь свой божественный голос показать каждому его место! С вкрадчивой улыбкой Севз обратился к первой жене:
— Мать бореев! Пристало ли богу, мечущему молнии, жить по обычаям людей? Ты стала моей женой, ибо ты — дочь Великой Кобылицы — высшего божества бореев. Эта атлантка — ровня нам. Ведь она рождена Звездным Небом. Место ли простому охотнику в такой семье?
Слушайте все! — Севз лукаво ухмыльнулся. — Вот я говорю: едва лишь моя жена Гехра найдет подходящего бога, как он сразу сядет четвертым у нашего огня, и наши дети будут мощны и непобедимы!
Получилось убедительно. Даже Зиланок согласно опустил седеющий клин бороды. Мать бореев, не имея на примете холостых богов, приуныла. Все дело испортила Гезд.
— Трудно будет сестре моей искать второго мужа, — вздохнула она.
Севз сочувственно закивал: конечно, небожители не каждый день сходят на землю.
— Ведь не просто, — продолжала Гезд, — найти второго бога столь же непривередливого, который польстится на такую мелкую и тощую богиню, — взгляд Гезд пренебрежительно скользнул по Майе.
Нехитрый гийский юмор повалил вождей с их сидений. Айд ухал, колотя кулаками по гулкой груди, Даметра качалась, спрятав лицо в ладони, беззвучно трясся Зиланок, хрипло взлаивал Самадр. Строгая Хамма всхлипывала, утирая выжатые смехом слезы. Посдеон взглядывал на наивно удивленное лицо ги-янки и снова запрокидывал голову. Сама Гехра смеялась заливисто, как озорной жеребенок.
Багровый Севз гнул и обламывал края у толстой бронзовой чаши. От каждой вспышки смеха к горлу Громовержца подкатывало бешенство. Одним ловким уколом Жрица неба могла бы толкнуть могучего Быка на полную ссору с вождями. Но, видно, это не входило в ее замыслы.
— Полно! — сказала она, вставая. — Одному милее маленький кусок бронзы, другому — большой ком навоза. Пора. Пойдем на ложе.
Севз шагнул за ней. Вожди посторонились, пропуская его.
Ф-фу! Вот теперь можно спокойно попировать! Гехра, хватив еще некты, придвинулась к Гезд, и вскоре Матери двух племен, разделенных и связанных многими веками вражды, сердечно беседовали, кивая отяжелевшими от сытости и хмельного питья головами. Перед их глазами зеленела тундра, стада и табуны брели по сытным пастбищам, капала кровь с богатой охотничьей добычи. И не было никаких узкоглазых с их нелюдскими обычаями и словами, петляющими, как лисий след.
Сытое и усталое празднество шло к концу. Ор стоял у догорающего костра, не зная, остаться с соплеменниками или идти к Тейе. Севз помиловал горожан, и ей уже не нужен защитник. Сегодня атланты так восхищались ее песней… Зачем ей теперь воин-дикарь? Так он думал, уже шагая по знакомой деревянной лощине-улице.
Верный аркан лежал перед дверью, но в доме было темно и тихо. Значит, Тейя не ждет его. Может быть, ушла к соплеменникам, чтобы избежать встречи? Он нагнулся смотать ремень. В этот миг легкие пальцы, как в первый день, схватили его за куртку и потянули в дом.
— Я думала — ушел! — сказала женщина, пряча голову на его груди.
— Три дня! — Ор поднял пальцы. — Потом путь…
Они замолчали. У них было еще очень мало общих слов.
Севзу сказали, что четверо путников: атлант, япт и два ибра, пришли к нему с важной вестью. Когда посланцев ввели к вождям, япт рядостно кинулся к Даметре, хваля духов, спасших Мать племени. А та засыпала вопросами плечистого атланта с смеющимися глазами:
