Перед стартом обязательно состоялось построение. То есть старый Юл попросту согнал весь вверенный его попечению контингент в одну кучу, откровенно проигнорировав бурное недовольство фон Герке-Цугундера, не пожелавшего в куче быть и все еще не распрощавшегося с бредовой идеей непременно сказать напутственную речь. Ее, в смысле речь, произнес сам Хансен, и речь та вышла в меру краткой, хоть и неприятной по содержанию.
– Мне нет никакого дела до вашего морального облика, господа гражданские. И вообще, откровенно говоря, наплевать на физиологические и нравственные пороки других, если не нарушается действующее в Содружестве регламентарное право, – Командор несколько пристальней, чем обычно, посмотрел на Кэти Мелоун, неважно державшуюся на ногах, пропустил мимо одобрительный кивок Цугундера. – Но скажу только один раз и повторять не стану. Начнете задевать мой штатный экипаж или вовлекать его в незапланированные увеселительные мероприятия – пожалеете, что прежде того не удавились в переходной барокамере. То же самое, если вовремя и качественно не исполните собственных рабочих обязанностей согласно аварийному расписанию. Наказывать стану, не принимая во внимание личность провинившегося. На этом все.
Гражданские переглянулись между собой, штатный экипаж тоже. Мадянов с удивлением отметил, что, кроме Пулавского и навигатора Закериди, его давешний спасительный знакомец Гент тоже щеголял в полном форменном летном комплекте, более того, имел нашивки контролирующего пилота и даже, кажется, второго ранга. Вот тебе и недалекий парень из малообразованного круга! Ошибочка вышла, дорогой сеньор Эстремадура! Сколько нужно учиться на такие вот нашивки, Арсений знал лишь приблизительно, но срок этот мало уступал в количественной части стандартному образованию космобиолога. Остальная заштатная публика, в будущем должная составить мирное население «Пересмешника», несколько сконфуженно оглядывала свои новенькие, сегодняшним днем полученные, неоново-синие полукомбинезоны и куртки, положенные рядовым космогаторам обслуживающих блоков. Особенно недовольным выглядел Герке-Цугундер, и по его лицу было видно – при первом же удобном случае он сменит эту дрянь на что-либо более солидное и подходящее в смысле костюма. Один только доктор Го Цянь с детским интересом щелкал многочисленными клапанами своей одежи, включал и выключал голографические датчики, и даже умудрился запустить на всю катушку локальный охладитель воздуха, отчего на его куртке немедленно образовалась легкая изморозь. Магистр забавлялся от души и все же не забывал учтиво и несколько извинительно улыбаться в сторону соседей. Его самого пребывание в общей куче ничуть не смущало.
– А вас, мой дорогой Го Цянь, все вышесказанное нисколько не касается, – вдруг, ко всеобщему изумлению, обратился Командор к развлекавшемуся во всю ивановскую магистру. И обратился достаточно фамильярно, как бывает в обыкновении общаться между собой только очень близким и очень давним знакомым. Надо ли упоминать, что при этом заявлении Герке-Цугундер съел огромный лимон, так его скривило. – Будьте моим гостем, если угодно. А если нет, выберете себе любую общественную нишу по вашему вкусу и усмотрению.
– Благодарю вас, уважаемый Юл. Но меня абсолютно может устраивать положение вашего подчиненного в любой сфере, какую вы сочтете мне указать.
Доктор Го объяснялся несколько непривычно для окружающих, давно привыкших к общепринятому Романскому Сленгу, как правило, использовавшемуся, если собиралась группа разноязычных собеседников. Но видимо, следовало сделать скидку на то, что доктор Го Цянь, как было широко известно, вообще не любил переводить свои речи сам, пользуясь услугами сетевых трансляторов. А те обычно не отличались высокой лингвистической добросовестностью. Привычка – вторая натура, впрочем, говорил магистр занятно. Арсению так даже понравилось. Он про себя непременно решил вывести с помощью расчетного семиотического анализа индивидуальную психологическую топографию доктора Го. В тайне, разумеется.
– Время перелета – восемь стандартных часов пятнадцать минут. Примерно. Именно это время настоятельно советую гражданским использовать для сна. Экипажу – приказываю, – отчеканил последнее распоряжение Хансен и, никого не дожидаясь, первым шагнул в переходной шлюз.
В полете, мягком гравитационном скольжении по дуге, Арсений выспался на славу. К счастью, чартерный челнок отличался повышенной комфортабельностью вовсе не из-за присутствия на борту действующего комиссара Совета, а исключительно ради журналистской братии, также следовавшей спецрейсом и призванной осветить старт «Пересмешника» личными переживаниями увиденного.
Прибыв на орбитальную межпланетную станцию, вращавшуюся вокруг Солнца по собственной траектории сравнительно невдалеке от Марса, будущая команда «Пересмешника» устроила бестолковую беготню. Обыденное для гомо сапиенса дело – хватиться в самый последний момент, что чего-то недостает или кого-то потеряли. Эстремадура где-то ухитрился посеять личный багаж, а во время его розысков Тана и Галеон Антоний посеяли самого сеньора Рамона. В свою очередь, надутый павлин Герке-Цугудер, порывшись в портативном заплечном контейнере, вдруг обнаружил, что забыл на лунной станции личную фильмотеку цветных сновидений, и впал в настоящую ипохондрию, однако благодаря этому обстоятельству перестал ежеминутно всем мешать. Арсений тоже как раз теперь и весьма вовремя вспомнил, что так и не отправил своим друзьям панорамные виды «Древа Игдрасиль» и себя самого в костюме бравого космогатора.
Вскоре погрузка была завершена. И только сейчас, наблюдая через панорамные экраны довольно просторной кают-компании внешний мир, так сказать, «за окном», Арсений пришел в некоторое замешательство. Конечно, он знал о том, что стартовая установка-прототип, предназначенная для отправки «Пересмешника», являет собой некую кардинально новую конструкцию, но все же ничего подобного увидеть не ожидал. То, что транслировали ему объемные, парящие в воздухе экраны кают-компании, вообще не укладывалось в голове. Он уже видел похожие модели и сам себе не мог поверить, где именно. В развлекательном загородном клубе, в амфитеатре стендовой стрельбы, там предлагалось сбивать тарелочки из гипергласа при помощи безобидной ударной звуковой волны. Развлечение для ответственного и общественно полезного лица из числа карьерных середнячков, но занимательное. Ныне перед Арсением предстало на экранах нечто похожее, хотя и не соизмеримое в гигантских своих размерах. Подобный выпуклому метательному диску, «Пересмешник» был закреплен именно на таком же стенде, от которого отходила огромная рука-держатель, упиравшаяся на висевшую в пустом пространстве платформу. И более ничего.
