Августейшая эмерита ударила посохом по мозаике второй раз. — Спроси его, — сказала она, напоминая Матре, что здесь ее мысли не явлются секретом.
Она вернула свои мысли обратно, к последнему изображению, переданному Отцом.
— Да, да, — печально и устало сказала старуха. — Колесо фортуны повернулось странным и ужасным образом, дитя. Никто из них не должен был жить рядом с резервуаром, а ты должна была быть среди них, когда разразилась катастрофа. Колесо повернулась так, как оно должно было повернуться, и не должно было остаться никого, кто бы рассказал об этом. Но Какзим… Проклятый Элабон! — Она так громко ударила своей палкой, что растревожила своих птиц и насекомых, которые недовольно закричали в своих клетках. — Он разыскивается.
Не поняв, кто это такой «он» — Какзим или Лорд Экриссар — Матра закрыла глаза и изо всех сил попыталась не думать ни об одном мужчине. Похоже это сработало; августейшая эмерита опять стала ходить.
— Тут есть что-то большее, чем я могу понять: безумный раб Элабона и резервуар Урика. Видно я слишком много времени провела за моими собственными стенами, ты понимаешь меня, Матра?
Матра не понимала, но кивнула, соглашаясь, а женщина не стала рыться в ее мыслях, чтобы узнать, лжет ли она.
— Я не могу пойти в бюро. Я не могу пойти в суд. Я эмерита. Я оставила все эти вещи за собой. Я не могу опять взять их на себя. Я ошиблась, я не поняла цели твоего сидения у этой двери, дитя. Я думала, что ты его, или беспокоишься о нем, вот и все. Даже в моих снах я не могла представить себе ничего подобного. Проклятый Элабон!
Старая женщина подошла к стене, где висело несколько серебряных поясов с бахромой, которых Матра раньше не видела. Она сдернула один, черно-золотой, потом подумала и взяла еще один, чисто-синий, потом повернулась к Матре.
— Иди за мной. Я напишу послание, для тебя. Это все, что я осмеливаюсь сделать. И без этого будет очень много вопросов и очень большой риск. Есть только один, который может смотреть, слушать и действовать.
Послание для нее, и к тому же написанное. Матра задрожала, вставая из-за стола. Писать было запрещано. Как Лорд Экриссар, так и Отец, они оба предупреждали ее, что она никогда не должна пытаться проникнуть в этот секрет; при этом Лорд Экриссар и Отец почти никогда не давали ей тех же самых советов. Но августейшая эмерита собиралась написать послание за нее. Наверняка это именно то, что Отец имел в виду, когда говорил, что могущественные покровители помогут ей.
Матра мгновенно вытащила еще один камешек киновари из фонтана Вера, а потом побежала за быстро идущей женщиной. Они свернули в маленькую комнату, где из мебели были только маленький стол, еще один стул и несколько полок, висевших на стене одна над другой. На каждой полке стояли совершенно одинаковые ящички, запертые на сверкающий зеленым замок. На стене за столом кто-то нарисовал фреску — портрет Лорда Хаману. Король-Лев глядел на Матру глазами из драгоценного камня, пока августейшая эмерита отрезала кусок от чистого листа пергамента, и покрывала его отчетливыми красными линиями чернил.
Появились еще два раба-человека, ни один из них не был Беттин, но оба были похожи на него — гибкие, загорелые, шрамы едва заметны — и присоединились к ним. Матра попыталась угадать, кто из них был черно-золотым поясом, а кто синим, но не было никакой возможности узнать это наверняка, а августейшая эмерита не обращалась к ним по имени.
— Вы проводите Матру во дворец. Покажите это сержанту у ворот, а также инспектору, но не давайте им в руки, и не выпускайте ее из вида ни на мгновение, пока не дойдете до золотых дверей. Оставайтесь с ней. Показывайте мне слова всех, кто заговорит с вами.
Она сложила пергамент, зажгла при помощи кремня и стали лучину, а от нее засветила крошечную черную свечу. Потом она запечатала пергамент блестящим шариком воска. Один из двоих взял свечу из ее руки и погасил ее. Другой взял красный камень, длиной с ее предплечие, на верхушке которого был вырезан череп. Черный воск и череп. Сами символы и их значение не допускали сомнений: августейшая эмерита являлась сейчас — или была в прошлом — некромантом, мертвым сердцем на жаргоне темпларов, но учитывая то, как умело она вытаскивала из нее мысли, скорее всего она была инквизитором, как и Лорд Экриссар, одним из львят Короля-Льва.
Матра даже тихонько вскрикнула, когда августейшая эмерита прижала цилиндр к воску. Она немедленно осознала свою глупость, но ни один из рабов не был того насмешливого, раздражающего типа, к которому принадлежал Беттин. А возможно они, как и она сама, были потрясены замыслом старой женщины.
— Этого должно быть достаточно. — Эмерита вручила запечатанный пергамент рабу, который держал цилиндр. — Это не должно быть открыто, пока вы не достигните золотых дверей. Но если кто-нибудь это сделает, вы обязаны запомнить их лица, маски и имена, если вы услышите их.
Теперь Король Хаману ничего не значил для этих молодых мужчин. Они принадлежали только своей хозяйке, и ее приказы они должны были выполнять до порога смерти и за порогом. Их татуированные щеки должны были защитить их, как метки вокруг глаз защищали Матру. Никто не осмелится и пальцем коснуться раба инквизитора, зная, что тот может сделать с ним, и в кого он может его превратить.
Никто не осмелится и пальцем коснуться Какзима. Даже августейшая эмерита.
* * *
Мрачная и присмиревшая, Матра в сопровождении двух рабов вышла из квартала темпларов и через широко распахнутые ворота вошла во дворец Хаману. Двор был огромен, никак не меньше их пещеры, но открыт сверху, и с неба ослепительно светило полуденное солнце. Повсюду былу групки темпларов, аристократов и богатых купцов, знимавшихся своими делами. Некоторых из них она узнала. Они сделали вид, что не узнали ее. И хотя в воздухе не было ни ветерка и жара просто подавляла, Матра надела на себя шаль.
У внутренних ворот их остановили сержант военного бюро и инспектор гражданского, каждый в желтой тунике с короткими рукавами. На рукавах резко выделялись соответствующие их рангу нашивки. Сержант военного бюро хотел сам передать послание на следующий пост. Он приказал было обеим рабам возвращатся, но отменил свой приказ, когда более высокий раб сказал:
— Я запомню твое лицо.
Потом они прошли через двор поменьше, в котором росли деревья, а фонтаны бесцельно выбрасывали воду вверх. Полосы из золота и меди были на рукавах темпларов, которых они встретили следующими, и еще больше металла было на рукавах третьей пары, которая стояла перед массивнми дверями самого дворца. Массивные, но не золотые двери — Матра и рабы прошли мимо мимо четвертой пары и, наконец, достигли пятой пары темпларов — высших темпларов, с масками и туниками другого цвета — прежде чем оказались у закрытых, но не запертых золотых дверей.
