— Не имею ни малейшего представления — пока. Возможно, что по каким-то причинам она так и не попала на косу Гортан. Высадить ее где-то корабельщики не могли, на это просто не было времени, так что, может быть, ее убили или она умерла во время плавания и была просто выброшена за борт. Есть и такая возможность: ее могли пересадить на встречный корабль.
Датрик теперь выглядел еще более раздраженным.
— Ее нужно найти. И быстро. Я ожидаю от тебя результатов.
— Может быть, мне было бы легче справиться с делом, если бы ты рассказал мне, что происходит на косе Гортан. Правда, не обладая Взглядом, ты мог и не заметить, что тут все провоняло дун-магией; только я сомневаюсь, чтобы тебе совсем ничего не было известно о возникших здесь проблемах.
— Тебе незачем беспокоиться, — высокомерно ответил Датрик. — Мы следим за событиями. Ради этого мы сюда и прибыли.
Конечно… Мои неудачные поиски Девы Замка едва ли могли заставить советника проделать такой далекий путь. Когда Датрик поручал мне что-нибудь, он ожидал, что я справлюсь без его помощи. Я удивилась тому, что он вообще отправился в Лем, но не стала об этом особенно задумываться; может быть, он по той или иной причине счел необходимым успокоить суверена Цирказе… меня это не касалось. Глаза Датрика требовательно блеснули.
— Почему ты не расспросила цирказеанку?
— Потому что не была уверена, что она не замешана в каком-то цирказеанском заговоре с целью устранить Деву Замка.
— Цирказеанской заговор? Какой там заговор! — фыркнул Датрик.
— Ты невнимательно слушал меня, сир-силв. Не успела Дева Замка покинуть дворец, как ее схватили и продали в рабство. В государстве, где рабство — прошу прощения, вербовка наемных работников — теоретически вне закона, она сразу же попала на корабль работорговцев, которым товар поставляют агенты самого правителя. Все это странно пахнет. Мое предположение такое: Деву Замка в ее стремлении бежать кто-то поощрял, а потом предал. Хотелось бы мне знать почему.
Датрик сразу же понял, на что я намекаю.
— Можешь мне поверить: суверен Цирказе не замешан в исчезновении собственной дочери.
— Может быть, и нет, — признала я, — но у кого-то во дворце рыльце в пушку. Ты многого мне не говоришь.
— Мне не положено обсуждать политические проблемы ни с кем, кроме хранителей. Ты получила всю необходимую информацию. Ты повела дело плохо. Я доложу об этом Совету, если ты быстро не найдешь Деву Замка. — Датрик отрывисто кивнул мне, снял магическую защиту и вышел из комнаты. Думаю, что он воспользовался иллюзией, чтобы скрыть свой уход, так же, как скрыл от посторонних глаз и свое появление.
Я осталась со своим гневом, со своей тревогой. Еще пять лет службы, и тогда, если моя просьба о гражданстве будет удовлетворена, я смогла бы смотреть в глаза Датрику как равному. Тогда он и прочие хранители должны были бы обращаться ко мне как к сир-Блейз, обладающей Взглядом, а я получила бы право владеть собственностью на островах Хранителей; тогда у меня была бы родина. Еще пять лет и я могла бы удостоиться драгоценной татуировки на мочке уха, силуэта нарвала с крошечным бриллиантом на месте рога, татуировки, удостоверяющей, что я тоже имею то, что другие люди получают при рождении: гражданство и собственную страну. До тех же пор я оставалась полукровкой, которой нигде, кроме навозной кучи вроде косы Гортан, не были рады, которая нигде, кроме все той же косы Гортан, не могла владеть собственностью или работать, не нарушая закона. Еще пять лет… но только если Совет хранителей останется мною доволен. Если же меня постигнет неудача, то мой шанс получить согласие Совета будет таким же, как шанс для дерева вырасти на песчаных дюнах косы Гортан.
Конечно, я отправилась поговорить с цирказеанкой. Сир-силв Датрик был совершенно прав, когда поинтересовался, почему я этого до сих пор не сделала. Девушка могла вывести меня на след, да и любой, кто занимается силв-магией, всегда сохраняет в душе что-то хорошее.
Цирказеанки в ее комнате не оказалось, поэтому я постучалась в дверь Новисса; там я ее, ясное дело, и нашла. Девушка стояла у окна и кормила птичек, сидевших на подоконнике. Новисс растянулся на постели, и от взгляда, который он на меня бросил, могло бы свернуться молоко у самки кита.
— Прошу прощения за вторжение, — сказала я ему и повернулась к цирказеанке. — Я хотела бы поговорить с тобой наедине, если можно.
— Она не разговаривает с работорговцами, — чопорно сказал Новисс. Он не добавил «с полукровками», но слово это повисло в воздухе.
Я с трудом удержала вздох. Мальчишка мог выглядеть олицетворением невинности, но его самодовольство жалило не менее больно, чем морская оса.
— Она также может ответить сама, — спокойно возразила ему цирказеанка, отошла от окна и двинулась мне навстречу. — Где, в моей комнате?
Я кивнула, и она вышла в коридор, даже не взглянув на Новисса. Красотка могла быть совсем юной, но она уже знала, как поставить мужчину, проявляющего собственнические поползновения, на место.
Сидеть в ее комнате, кроме как на постели, было не на чем, но бренди, который она мне налила, был вполне приличным, и у нее нашлись две кружки из моржового клыка. Я порадовалась, что девушка предложила поговорить в ее комнате, а не в моей. Ее гостеприимство меня удивило. Сплетни на косе Гортан распространялись со скоростью цунами, так что цирказеанка уже наверняка знала, зачем я явилась в Гортанскую Пристань, и я думала, что она окажется такой же недотрогой, как ее надутый дружок, однако, протягивая мне кружку, она улыбалась. (Я сразу же насторожилась: не отравлен ли бренди, и поменяла местами кружки, когда девушка на мгновение отвернулась. Я никогда не забывала проявить подозрительность; благодаря этому-то я и оставалась в живых.)
— Ну, так что? — спросила цирказеанка, усаживаясь напротив меня и протягивая руку за кружкой. — Чего ты хочешь?
— Я хочу знать, что случилось с рабыней-цирказеанкой, которую везли из Лема на том же корабле, на котором прибыла сюда ты. — Мне показалось, что с этой штучкой лучше говорить прямо.
— Можешь ли ты назвать мне хоть одну причину, почему я должна тебе это сообщить?
— Так ты знаешь?
— Может быть.
— Я хочу выкупить эту рабыню.
— Мы слышали, что ты сводница и хочешь купить ее для борделя.
— Я и в самом деле кое-кому так говорила. Нужно же было придумать правдоподобную историю.
— А какова настоящая причина?
— Ее отец пообещал мне две тысячи сету за то, чтобы я вернула ее домой. — Если заменить слова «ее отец» на «хранители», то сказанное мной было бы правдой.
