Гроза началась почти сразу же, а вот на дождь не было и надежды. Все, кто мог чувствовать инородную магию заметили, что эти облака не природного происхождения. И были они созданы лишь для того, чтобы извлечь из них грозу и молнию.
Ту самую молнию, которая рассекла дым костра вдали надвое.
Гарет поднялся с земли.
Отсюда он не смог бы разглядеть, что случилось с вражеским лагерем. Сейчас его пронзило волнение за жизнь Джулия, который до сих пор не вернулся, хотя должен был доложиться уже давно.
— Я… проверю в чем дело, — разминая шею, сказал он.
Не почувствовать опасность Линетта не могла. Подскочив на ноги вслед за мужем, она подошла к нему сзади и обняла.
— Не пущу, — закрыв глаза, произнесла девушка.
Она не чувствовала тепла его кожи, а доспехи ей ничуть не нравилось обнимать. Линетта развернула своего любимого к себе лицом и поцеловала.
— Я должен… — проронил Гарет, едва оторвал губы от губ жены. — Он мой друг и мой товарищ. И я…
— Делай как велит сердце, а не честь.
Рядом появилась и Артурия. Все до единого заметили ее красные, выплаканные глаза, но не подали виду. Они знали, что их король совсем недавно потерял брата и любимого человека. От нее все ждали тоски, но Артурия не показывала своего горя до тех пор, пока не пошла в кромлех.
— Король…
Артурия не дала сказать Гарету ни единого слова.
— Делай так, как тебе хочется, Гарет. Я тебя поддержу, что бы ты не выбрал.
И, кивнув королю, Гарет растворяется.
Все еще хватающая воздух Линетта, ошарашенная поступком мужа, смотрит в глаза Артурии.
— Король…
— Сейчас я уже не король, Линетта. Нас осталось пятеро. И с этого момента мы все равны. Помни это, и обращайся ко мне по имени.
— А Гарет?
— Гарет тоже равен.
— Нет… он ведь вернется?
— Вернется, куда же денется. Ты уж слишком красивая, чтобы к тебе не вернуться.
Король изменился. Это заметила не только Линетта. Даже Персиваль, сидящий у маленького костра почувствовал, что Артурия уже не та, какой была прежде. И едва ли у нее есть шанс вернуться.
Прошло не меньше часа с того момента, как ночь вступила в свои права.
Мордред, сидящий в своем шатре, не мог не заметить магическую активность, что буквально обуревала все его тело. Ментальная связь с матерью была столь же прочна, как и ранее, ведь гомункулы всегда обязаны чувствовать своего создателя, как бы далеко он ни был. И эта связь давала рыцарю в золотых доспехах понять, что магическая сила великой колдуньи сейчас в зените.
Все, на что она только способна, проявляется в данный момент, вероятно заставляя ее врагов молить о пощаде.
— Поскорее бы все это закончилось, — вздыхает юноша, после чего делает глоток прекраснейшего вина. — Будете пить, вождь? Вряд ли у нас еще будет шанс попировать.
Саксонский вождь, немой от рождения, принял бутыль вина и отпил прямо из горла, нарушая все правила приличия, которые только устанавливались в отношении алкогольных напитков.
Сами саксы, будучи варварами по своей природе, никогда и не следовали этим самым правилам, однако имен их вождь стремился нарушить их все без исключений. Возможно из-за того, что не хотел подчиняться правилам туземцев, а может быть по причине своей анархичной сущности, которая столь часто вырывалась наружу.
Да Мордред и сам не шибко отличался манерами в присутствии дикарей. Он тоже пил из горла, показывая союзнику, что тому нечего бояться и он может пить из одной бутылки с будущим королем.
Единственное, что интересовало юного узурпатора помимо убийства короля, коя цель была в него заложена от рождения, так это то, какие из себя саксы в другой временной параллели.
Услышав рассказ Персиваля после возвращения из пещеры Грааля, он почерпнул для себя много нового. Как, например, то, что существуют другие ветви развития мира. Условно подразделяя их на реальные и нереальные, Мордред предположил, что данная временная линия — нереальная, созданная как дополнение к реальной, и как живут люди, в той, реальной линии ему не ведомо, хоть и интересно.
Какие там саксы?
Как выглядит Артурия, и существует ли она вообще?
Есть ли он, Мордред, в той параллели? И если есть, то каков он? Гомункул, как и здесь, или же вполне реальный человек? А может он хозяин какого-нибудь трактира в богом забытой деревеньке и разливает эль за гроши, а по ночам ублажает толстую тиранку-жену?
Нет, о током лучше вообще не думать.
От того, что он все это представил, Мордред даже поморщился. Все можно было бы списать на вино, как сделал это саксонец, однако юноша лишь запил этим самым вином ком, образовавшийся в горле.
Командир саксонского войска уставился на юного рыцаря, всем видом показывая недоумение и интерес. Однако Мордред лишь помахал ладонью, «все в порядке», мол. Одновременно с этим он сделал еще больший глоток.
В отличии от обычных людей, гомункулы могли пить алкоголь сколько угодно и не пьянеть. Это доставляло им скорее моральное удовольствие от вкуса, нежели эйфория, следующая за этим. Да и то самое, что человек зовет наслаждением, в теле гомункула отражается как малая толика эмоций.
В этом и есть их сила.
Минимум эмоций, минимум собственной воли, максимум послушания. И хотя Мордред и отличался от остальных гомункулов повышенным рыцарским долгом, эмоций у него почти не было.
Поскольку гомункулы, — существа, созданные как марионетки своего хозяина, — использовались, в основном, для убийства, необходимо было исключить их эмоциональную заинтересованность в процессе умерщвления неугодных. Жаль, что у этого была и обратная сторона.
Убить своего хозяина для существа такого рода не составляло труда. Если повелитель приказывал умертвить себя, или же гомункул попадал под чужеродные чары, то приказ «Убей предыдущего хозяина!» воспринимался бы как должное.
Это, пожалуй, было одним из немногих, что Моргана не смогла изменить. Ножны Экскалибура, что способствовали рождению Мордреда и буквально заключены в его теле, даровали этому гомункулу лишь рыцарскую честь, которую Меч власти, а значит и его ножны, перенял от Артурии.
От той Артурии, которой она была раньше.
— Может быть еще по одной? — спросил Мордред, понимая, что общую бутылку он уже опустошил.
На лице сакса читалось отрицание.
За тридцать два года своей жизни этот воин научился отдавать приказы лишь своим лицом, либо же жестами. Однако мимикой он владел так же хорошо, как и сражался в бою.
Одного лишь взгляда хватило, чтобы рыцарь в золотых доспехах все понял.
