- К сегодняшнему дню я приготовил нечто совершенно необычное и новое, - проговорил маг звонким и чистым, как звук горна, голосом. - Свой номер я решил назвать «Рапсодия идей».
И, улыбнувшись, он закрыл глаза.
В воздухе тотчас появилась какая-то беззвучная пульсация, которая постепенно становилась все сильнее и наконец заполнила собой все пространство над поляной. Ее интенсивность была такова, что Винкас - и не только он - ощутил первые признаки подступающей мигрени, однако, прежде чем его голова успела разболеться всерьез, из середины лба Тана вырвался тонкий луч яркого белого света. Устремившись вверх, свет превратился в изображение двух белых лебедей размером около десяти футов, которые спокойно плавали в воздухе над головой мага. Брачный танец двух царственных птиц продолжался несколько минут, и Винкас уже позволил себе надеяться, что на этом выступление Тана закончится, но как раз в этот момент фигуры лебедей начали меняться, утрачивая свойственные птицам очертания и превращаясь в два старокитайских иероглифа. Специально для тех, чья эрудиция уступала знаниям Глина Тана, нечеловечески прекрасный голос пропел: «Красота порождает безмятежность». Эту незамысловатую мысль сопровождали два минорных трезвучия, взятые невидимой рукой на невидимой же лютне.
Тем временем белые иероглифы зеркально отразились вверх относительно горизонтальной оси, так что над ними возникли в воздухе еще два иероглифа, но голубого цвета. И белые, и голубые иероглифы поднялись выше над сценой и, описав правильный круг, начали сближаться, частично перекрывая друг друга. Когда область пересечения белых и голубых иероглифов приобрела темно-лиловый оттенок, образовав третью пару идеограмм, несколько самых образованных зрителей с энтузиазмом захлопали в ладоши. «Вдохновение и удовольствие», - перевел бестелесный голос. Грянули ли-син и ситар, дополнившие репертуар лютни несколькими мажорными трезвучиями. Сцена вокруг мага засветилась, словно на нее упал свет четырех разноцветных прожекторов.
Многочисленные повторения, топологические преобразования и одна многоязычная палиндромическая трансформация, могли бы вызвать у публики настоящий восторг - если бы публика что-нибудь понимала. Между тем номер Тана был настоящей, без всякого преувеличения, рапсодией идей. В процессе представления маг многократно расширил свой первоначальный тезис, превращая его то в вопросы, то в умозаключения, то во взаимоисключающие доводы, касающиеся пяти основных тем: красоты, безмятежности, желания, вдохновения и энергии. Больше того, само представление Тана оказывалось мощным контраргументом против его же исходного положения, так как красота порождала у него отнюдь не безмятежность, а напряженную работу ума. Винкас, во всяком случае, пришел именно к такому выводу. В целом представление увлекло его, хотя одновременно он испытывал и какую-то непонятную тревогу.
Написанные в воздухе иероглифы плавали теперь во всех направлениях, едва не достигая повисших в небе облаков и путаясь в ветвях деревьев, окружавших площадку. Они переплетались, соединялись, заслоняли друг друга, и вот уже весь парк засветился, засиял самыми невероятными цветами и оттенками. Сопровождавшая представление музыка звучала не переставая, она все усложнялась и вскоре превратилась в нечто слишком изысканно-декоративное, чтобы в ней возможно было разобраться. Некий внутренний порядок во всем этом кружении еще сохранялся, но в целом представление Тана уже давно балансировало на грани хаоса.
Внезапно Винкаса осенило. Он понял, как Тан собирался решить все поставленные вопросы и устранить созданные противоречия. Объединив фрагменты иероглифов, означавших энергию, желание и вдохновение, он намеревался получить новую идеограмму, означающую дисциплину, завершив таким образом свою рапсодию изящным, исполненным гармонии консонансом… Прикусив губу, старый маг покачал головой. Похоже, в этот раз ему не удастся завоевать Золотой Тор и доставить удовольствие маленькой Алинде. Судя по всему, Глин Тан трудился над своим выступлением не покладая рук с тех самых пор, как закончилось прошлогоднее Состязание - и преуспел. И ему удалось-таки создать подлинный шедевр, который судьи, несомненно, оценят по достоинству. Да и план ламы, похоже, сработал превосходно. Пока что все шло гладко, и магическое действо разворачивалось без сучка без задоринки, с плавностью хорошо смазанного механизма.
Как раз в тот момент, когда накопившиеся противоречия готовы были разрешиться резким диссонансом, иероглифы, означавшие энергию, желание и вдохновение, сошлись вместе и начали объединяться, но совсем не так, как ожидал Винкас. Новый иероглиф означал вовсе не дисциплину! Маг, похоже, тоже почувствовал неладное: широко раскрыв свои странные зеленые глаза, он растерянно уставился вверх, где горела серебром новая замысловатая идеограмма. Бестелесный голос, утративший все свое эфирное благозвучие, хрипло каркнул:
- Свобода!
Именно это и означал серебряный иероглиф.
Потом началось форменное светопреставление. Разноцветные иероглифы стремительно слетались со всех концов парка и натыкались на серебряный символ, из которого, словно искры, вылетали сверкающие нули и единицы. По земле, как перед землетрясением, прокатился грозный гул. Дощатый помост раскачивался с пронзительным скрипом. Ужас охватил Винкаса, однако даже сквозь него он вдруг почувствовал присутствие какой-то новой магии, и это открытие подействовало на него, как холодный душ.
В следующее мгновение все головы, точно по команде, повернулись в ту сторону, где была Энергетическая Станция.
Здание Станции поднималось вверх, точно гигантский червь, выползающий из бездонной шахты. Теперь оно представляло собой казавшийся бесконечным блестящий цилиндр, увенчанный, как гриб шляпкой, округлым белым куполом. Но вот наконец над землей показалось дно башни, и в тот же момент гул затих, а сцена перестала раскачиваться и скрипеть, словно корабль, который швыряют могучие волны.
У подножия башни появилось неяркое голубое сияние, опираясь на которое, как на воздушную подушку, все здание двинулось по направлению к парку. Оно плыло, не касаясь земли, плавно и совершенно беззвучно - так скользят по небу гонимые ветром облака.
Должно быть, только глубочайшее изумление от увиденного помешало присутствующим обратиться в бегство.
Почти все взрослые зрители знали старую легенду, согласно которой каждый, у кого хватило бы сил и воли, чтобы проникнуть внутрь Энергетической Станции, получит от обитающего там макроимпа невероятные способности и глубокие познания в области магии. Увы, все, кто пытался проверить истинность этого утверждения, неизменно терпели неудачу, так как вблизи Станции испускаемый гипотетическим макроимпом поток энергии столь сильно воздействовал на болевые рецепторы, что не выдерживали даже нервные окончания на основе углеволокна.
