От поисков знакомых букв меня оторвала зареванная Тиальса, которая влетела как вихрь и с ходу повисла у меня на шее. Какое-то время мы плакали уже на пару, потом утешали друг друга, немного поговорили за жизнь и пришли к традиционному выводу, что «мужики — сволочи, счастье — в труде», после чего подруга была отправлена с поручениями к повару и знахаркам, а я получила желанную передышку.
Труднее всего было заставить себя выбраться из-под одеяла, но мне удалось даже это. Страшнее всего было заставить себя посмотреть в зеркало, но моей отваге не было предела (и вообще — море по колено, горы по плечо и сам черт не брат, после недавних-то событий!)…
Впрочем, я успела только наскоро умыться и привести себя в относительно упорядоченное состояние, когда снаружи снова загомонили — похоже, намечалось всеобщее сборище. Входной полог тяжело качнулся, впуская в мою скромную обитель доверенного курьера при полном параде. Он склонился в почтительном полупоклоне и жестом указал на выход. Мне поневоле пришлось подчиниться, хотя не было никакого желания видеть кого бы то ни было, тем более… Но я молча поправила на голове свой знак отличия, набросила на плечи шубку и шагнула за порог.
Так и есть — вся орда в сборе! У самого входа в мое скромное жилище обнаружилось его высочество собственной персоной во главе целой делегации (Сотрес, Ворх, члены Совета, новая «правая рука» и еще кто-то), а вокруг оживленно шумело все имеющееся в наличии воинство. Терпеть не могу подобные парадные мероприятия, но тут уж не на кого пенять, сама виновата: попала в спасительницы — расплачивайся теперь!
При моем появлении раздался настолько мощный восторженный ор, что, казалось, даже облака содрогнулись, не говоря уж об окрестных горах. Добрых минут пять мне пришлось во всю ширь сиять ослепительной улыбкой и раскланиваться на четыре стороны, приветственно махая рукой своим почитателям и соратникам. Наконец все угомонились и затихли, ловя каждое слово «секретаря-писца-глашатая». «Три в одном», откашлявшись для пущей солидности, развернул внушительный свиток и принялся зачитывать специальный указ монаршей особы:
— «За проявленную отвагу… преданность короне… раскрытие… и спасение…»
Я замерла по стойке «смирно!», а полному отсутствию эмоций на моем лице наверняка могла бы позавидовать любая мраморная статуя. Так и стояла, глядя сквозь людей в никуда, почти не вслушиваясь в размеренное звучание зычного баса и мечтая только об одном: чтобы все это закончилось как можно быстрее! Сил моих больше не было…
Я машинально встрепенулась, когда читавший сделал паузу. Принц шагнул ко мне и, распахнув плащ, снял со своей шеи медальон внушительных размеров и столь изумительной работы — глаз не оторвать! В каждом углу семилучевой звезды из белого переливчатого металла сиял приличный сапфир в причудливых завитушках-креплениях, а в центре красовался голубой алмаз просто немыслимой чистоты, размером с крупный грецкий орех. Вокруг скромно играли гранями семь обычных, но столь же чистых алмазов поменьше. Края медальона и широкие звенья массивной цепи украшало затейливое золотое плетение с вкраплениями мелких сапфирчиков.
Это потрясающее произведение ювелирного искусства, которое в благоговейной тишине было торжественно возложено на мои хрупкие плечи, представляло собой всего-навсего Малый Королевский Медальон. Так, «безделушка», правом носить которую обладали только наследные принцы… Вздох благоговейного восхищения волной прокатился по рядам, даже ветер, кажется, утих. «Три в одном», выдержав положенную паузу, снова поднял свиток на уровень глаз и продолжил:
— «А также получает пожизненное право безоговорочной отмены раз в месяц любого приказа лица, находящегося на данный момент у власти…»
Так-так, вот это действительно интересно! Я сосредоточилась, вдумчиво дослушала указ, выдала положенную цветистую фразу о том, насколько ценно и незабываемо для меня подобное внимание со стороны монаршей особы, и отвесила всем присутствующим низкий поклон, благодаря за понимание и участие. Машинально кивая в ответ на вновь разразившиеся приветственные крики, я отыскала глазами Дина, указала взглядом на его свиту, качнув при этом головой, потом — на входной полог и выжидательно приподняла бровь. Он чуть заметно кивнул и повернулся к сопровождающим его лицам.
— Благодарю всех! Вечером встретимся на Совете, а сейчас можете идти. — Он вошел следом за мной в полумрак шатра и остановился у догорающего костра. — Если я правильно понял, ты о чем-то хотела поговорить с глазу на глаз?
— Не совсем поговорить, ваше высочество, скорее спросить. Когда вступает в действие мое право на отмену любого твоего приказа?
— С момента оглашения, то есть уже сейчас.
Я удовлетворенно кивнула. Принц подозрительно прищурился:
— Надеюсь, ты не собираешься отменять распоряжение о смертной казни предателей или заменить вид казни на менее позорный?!
— Боже упаси! — Я передернула плечами. — Это твои бывшие лучшие друзья и твоя головная боль, как напоследок доставить им удовольствие… А уж насчет видов казни тем более не ко мне!
— Тогда что же?
Я задумчиво покачала на ладони тяжелый медальон. Даже в неярком свете костра камни поражали своей чистотой и совершенством огранки, а игра отблесков пламени в завитушках тончайшего золотого узора просто завораживала… Классных мастеров держат при дворе, оно и понятно: ваять регалии королевской власти — это вам не фигами страусов пугать!
— «Видящая»?!
Похоже, он сам догадался о моих намерениях. Что ж, тем лучше!.. Я глубоко вздохнула и решительно сняла с шеи раритет.
— Пользуясь предоставленным правом, хочу попутно дать вашему высочеству бесплатный совет…
Королевская регалия заняла положенное место на широкой груди законного наследника древнего трона Лоан-Ксорр-Локков. Видимо, при этом было в моем взгляде что-то такое, от чего Дин даже не попытался уклониться, а замер на месте, не сводя с меня потемневших глаз.
— …не стоит разбазаривать по пустякам фамильные реликвии — наследники могут неправильно понять! — Я, поправив завернувшееся звено цепи, удовлетворенно кивнула головой.
Не спорю — вполне возможно, что с моей стороны это было проявлением самой черной неблагодарности, невиданной стервозности, а может, и еще чего похуже… Окончательно потемневшие глаза Дина сузились еще больше, а голос прозвучал достаточно резко:
— Тогда какую же награду тебе надо, госпожа «видящая»?!
О господи, опять одно и то же! Некоторых горбатых и могила, видно, не исправит… Я медленно подняла на него вновь «заиндевелые» глаза, смерила неподвижную фигуру неживым взглядом и тихо, почти шепотом, проговорила, стараясь удержать вдруг подкатившие слезы:
