«Лабиринты Ехо» Макса Фрая – это, конечно же, фэнтези. Налицо все признаки жанра: магия, сказочные монстры, таинственные миры, превращения и волшебные предметы. К фэнтези, точно так же как и к сказке, по определению нельзя относиться серьезно. Сказка – это личные грёзы и удовольствие от исполнения желаний, но те, кто рассказывает сказки, сами, как правило, в них не верят. Отсутствие веры в то, о чем рассказывается, свойственно и фэнтези. Вера здесь просто не нужна, и даже наоборот: изначальное отсутствие веры в то, о чем рассказывается, является чуть ли не основным принципом построения жанра фэнтези. Это максимально приближает его к грёзе, мечтам или сну. Сон случается, но нет никакого смысла верить или не верить в его реальность. Ведь верить или не верить можно только в то, что каким-то образом лишено очевидности (обычно мы не задаемся вопросом: верить или не верить в окружающую нас действительность; точно так же мы не задаемся вопросом: верить или не верить в наши собственные грёзы. Таким образом, грёзы и действительность – это два полюса, которые не требуют веры).
Отсутствие веры позволяет создавать волшебные миры, населенные сказочными существами; грезы о своем сверхъестественном могуществе ни к чему не обязывают, всего лишь компенсируя (но разве этого мало?!) неустройство и быстротечность реальной жизни. «Эскапизм и инфантильность», – скажут глубокомысленные критики и будут правы ровно настолько, насколько реальность вообще поддается определению, потому что бежать от реальности можно только в том случае, если у тебя существуют какие-то о ней представления.
А что, если представления о реальности максимально размыты и заведомо не складываются в какую-то более или менее стройную систему? Вот тогда-то и возникает особый вид повествования, который представлен, в частности, книгами Макса Фрая.
Вначале кажется, что перед нами обычный, характерный для жанра фэнтези текст, но постепенно читатель замечает какое-то странное несоответствие между формой грёзы и ее содержанием. Это несоответствие порождает непонятное чувство дискомфорта, смутного волнения и личной незащищенности. Такого просто не может быть в сказках. Такое не должно случаться в фэнтези. (Мне кажется, что именно это несоответствие и является причиной раздраженного тона некоторых критиков, тщетно пытающихся обнаружить в книгах Фрая привычные этические ориентиры или хотя бы формы «желаемого».)
И все-таки о каком же несоответствии идет речь?
Дело в том, что как грёза, мечта и сказка, так и фэнтези призваны дарить читателю чувство уверенности в себе, поскольку отождествление здесь происходит не через какие-то «общечеловеческие» качества, а через последовательность действий, предполагающих «хороший» результат. Читатель грезит самого себя и для самого себя, а такие качества, как «добродетельность», «смелость», «преданность» и т. д., имеют значение только по отношению к «счастливому концу».
Когда читаешь книги Макса Фрая, чувства уверенности в себе и защищенности от бытовых перипетий не возникает. Запанибратская, пересыпанная шуточками речь сэра Макса (а от его лица и ведется повествование) – это способ скрыть некоторые весьма «беспокойные» вещи, о которых никто не стал бы мечтать. В игривую форму заключено содержание, которое не приносит ни забвения, ни (по большому счету) исполнения желаний.
Да и с самим сэром Максом не все обстоит так просто, как кажется. В отличие от обычных героев фэнтези, он вовсе не является воплощением доброго начала. Он не герой, борющийся со злом в различных его проявлениях, а речь к безупречности. Сэр Макс – это текст, с которым читателю нужно бороться; и главное в этой борьбе – не победить.
«Лабиринты Ехо» не имеет смысл читать как разрозненные рассказы о приключениях Тайных Сыщиков, потому что все эти истории суть уклонение от вопроса об иллюзорности читающего и развернутая метафора бессубъектного внимания, создающего волшебные миры как ловушку для самого себя.
Владимир Коробов
08.03.05
