И все же, неся потери, гондорская армия упорно пробивалась на север, откуда должна была наступать рать Наместника. И лишь чудом прорвавшийся сквозь вражеские заслоны гонец принес черную весть, что Наместник, не выдержав беспрестанных атак Олмера, вынужден остановиться, чтобы не допустить прорыва врагов в глубь собственно арнорских земель. После этого король отдал приказ готовиться к решительному натиску — и тут-то Вождь явил, чем на самом деле он располагает. Он со сверхъестественной быстротой собрал полки с севера и запада — и по крайней мере втрое сильнейшее войско преградило путь ратям Гондора.
Опытный и осторожный Этчелион первым понял опасность. Атаковать подготовившееся к обороне воинство Вождя, огородившееся палисадами, атаковать в конном строю занявших крепкую позицию спешенных хазгов и ангмарцев означало — даже в случае успеха — потерю половины войска. И решение осталось только одно — отступать. На голой равнине невозможно было обойти врага так, чтобы он ничего не заметил, тем более что его разведчики висели на плечах войска. Отправив две дюжины нарочных к Наместнику со строгим приказом запереться в крепостях, свезя туда весь провиант, и отбиваться, Король решил отойти. Оторваться от преследователей, подтянуть подкрепления, перерезать вражий тракт, по которому идет подмога через опустошенный Рохан… Если Олмер бросится в погоню — очень хорошо, Арнор останется неразоренным; двинется Вождь на север брать Аннуминас — приведя войско в порядок и соединясь с Эодрейдом, можно идти вслед, стараясь незаметно, вдоль гор прорваться в Арнор и там уже дать бой…
Однако кого отступление на юг не устраивало ни в коем случае, так это хоббита. Хоббитании впрямую грозила смертельная опасность — как мог он уходить в такое время?
— Если король пойдет на юг, я буду пробиваться на север сам, — заявил он ошарашенным друзьям. — Мне на юге делать нечего. Вдобавок — уверен! — в Арноре не обойдется без измены. Архар у меня из головы не идет!
— А мне кажется, все решится не здесь, а под Серой Гаванью, — заметил Беарнас. — Олмер все равно двинется туда. Там и быть решительному бою.
— А я не покину своих! — нахмурился Атлис.
Грозил разгореться ненужный спор, и Торин мудро предложил отложить все решения на утро. Все равно войско стоит на месте.
Однако на рассвете они поняли, что ничего решать им уже не придется. С каким-то непостижимым уменьем Олмер вновь, в который уже раз, преподнес сюрприз своим противникам. Окрестности обширного гондорского лагеря черным чернели от подошедшего ночью вражеского войска. Гондорская конница понесла большие потери на обратном пути от непрестанно наседавших хазгов, истерлингов, ангмарцев — и вот эти же самые полки теперь стояли перед ними вновь, на сей раз в твердой решимости покончить дело сразу.
Однако гондорцы были тоже не робкого десятка. Согласно запели рога, призывая ратников в строй, тем более что противостоящее им войско не казалось намного сильнее гондорского. На глаз бойцов в нем было в лучшем случае раза в полтора больше, чем в королевской армии.
— Ну и что теперь? — сумрачно осведомился Торин невесть у кого. — Бежать вроде некуда…
«Как все похоже, — подумал хоббит, бегом бросаясь к своему месту в строю лучников. — Раз за разом Олмер берет одним и тем же, одним и тем же приемом — за ночь подтягивает разбросанные силы к означенному месту. Не иначе, как улагов гоняет…»
Гондорской армии бежать было некуда, и она быстро построилась для боя. Враг явно не собирался атаковать первым. Его строй изгибался полумесяцем, крылья хищно вытянулись вперед — там неразличимо для глаза хоббита темнели конные полки. И в любой момент могли подойти свежие силы с севера. Наместник наверняка спешит поскорее укрыться за высокими стенами крепостей, где уж ему оттянуть на себя сколько-нибудь сил вражьего воинства!
Выстроились. Впереди — конные и пешие стрелки, зачинатели боя. За ними — лес копий щитоносной пехоты, еще дальше — вторая линия латников. По бокам и в тылу стояла гондорская конница.
Преддверие битвы молчаливо. Тишина над полем неприкосновенна до времени. Кто дерзнет нарушить — в том слабее дух.
Поддаваясь общему мрачно-неколебимому настрою, хоббит стоял, приспустив лук, вглядываясь в ряды неприятеля. Высоко реяло знамя Олмера — и вдруг шевельнулось, поплыло вперед…
Небольшая кучка людей выехала из вражеского строя — и у хоббита перехватило дыхание; он не мог ошибиться — после битвы у Болотного Замка он впервые видел Олмера! Рядом ехал Санделло и еще несколько военачальников. Рог в руке трубача выводил призыв к переговорам.
Спокойной рысью кони Олмера и его свиты направлялись прямо к гондорским шеренгам. Оттуда донесся ответный голос рога и тоже показались люди.
Две кучки всадников съехались примерно посередине разделявшего две армии пространства. Некоторое время они стояли неподвижно — очевидно, переговариваясь. Затем Олмер и его свита остались стоять на месте, гондорские же посланники поспешно отъехали и скрылись в рядах войска. Ничего не происходило. Олмер терпеливо ждал. Ни одна из сторон не подавала сигнала атаки. Хоббит искусал до крови губу — если бы Вождь оказался хоть на полсотни шагов поближе! И, не в силах сдержать искушение, Фолко медленно, шажок за шажком, стал подбираться ближе… Он укрывался за спинами первых рядов, толкался, наступал кому-то на ноги, его раздраженно пихали в ответ — но он пробирался, пробирался все дальше, и эльфийская стрела уже была зажата в зубах.
Однако Олмер словно почуял что-то. Внезапно он тронул коня и неспешным шагом отъехал шагов на сто к своим полкам. Фолко только стиснул зубы в бессильной ярости.
А потом в гондорском войске внезапно заиграли сразу несколько десятков больших рогов, и на поле, один, в полном вооружении, с копьем наперевес, выехал Король.
— Твой вызов принят! — возгласил он, привставая в стременах и напрягая голос так, чтобы его услышало как можно больше воинов. — Владыки Запада не бегут от опасности! Бери же копье — и сразимся!
— Вызов… вызов… Король будет биться! — пронеслось, словно ветер, по гондорским рядам.
Владыка Гондора был величествен в сияющих доспехах и крылатом шлеме, с небольшим щитом, на котором красовался инкрустированный самоцветами герб Соединенного Королевства. И по мягкому отблеску металла колец и наплечников хоббит понял, что Король закован в мифрил и, следовательно, почти неуязвим.
Теперь все взгляды гондорских воинов обратились к Олмеру. Тот спокойно сидел на своем вороном жеребце, завернувшись в черный плащ и низко надвинув капюшон. Фолко не видел верхней части его лица и глаз; только подбородок виднелся, белый, словно пролежавшая невесть сколько на ветрах и дождях мертвая кость. Безжизненной жутью веяло от этой фигуры, и Фолко мог только поражаться, насколько быстро произошли зримые и ужасные перемены в Вожде после того, как в Болотном Замке Мертвецкие Кольца слились.
