— Все поговаривают, — добавил Власий, — что ты из всех бояр самый мудрый и самый знатный. Ты умелый воевода, что провел сражений больше, чем иной выпил вина, и все — выиграл! Ты богат. Тебя чтит дружина, и под твоим знаменем пойдет куда поведешь. В твоих весях селяне богаты, как иные бояре, а коровы приносят по двое телят. Под твоей дланью страна бы ширилась и богатела.
Претич угрюмо молчал. Воинское дело давалось легко, потому что в его роду все воеводы, да и склонности имел, с хозяйством тоже всегда чуял, что надо делать, а княжество, если подумать, то же самое хозяйство, только поболее.
— Владимира чтут, — обронил он.
— Надо потихоньку его почет снижать, — сказал Власий. — Не понимаешь?.. Ладно, на примере. Знаемо, что его знатный перстень, которым скрепляет самые ценные бумаги, хранится в золотой шкатулке. Всяк правитель оберегает такие печатные перстни как зеницу ока. Но что будет, если такой перстень пропадет?
Претич посуровел:
— Я не допущу урону земли русской!
Власий сказал торопливо:
— Это не в наших интересах. Пусть Русь будет сильна, как никогда! Но с печаткой можно сделать так… Ты выкрадешь этот перстень… мы поможем. Подержишь у себя денек, а когда ко двору явится посол из Багдада, надо будет подписать договор, то тут князь и хватится своего перстня!..
Претич слушал, колебался. Если перстень будет у него, то вроде бы урону земли русской еще нет, а вот князю позор, что за беспробудным пьянством не помнит, что у него где деется.
— А что потом?
— Потом вернешь, — ответил Власий. — Вроде нашел где-то в палате под столом. И все увидят, что твои глаза по-прежнему зорки, что ты хоть и пьешь, но ума не пропиваешь, а вот князь совсем спился и обабился…
Претич ощутил облегчение. Да, так урон будет лично князю, но не землям русским. Ромеи хитры, он им такой перстень не доверит и на минуту. А вот ежели перстень все время будет при нем…
— Хорошо, — ответил он тяжело. — Ежели для Руси, то… И как вы смекаете сделать это?
Власий потер ладони. Глаза счастливо блестели.
— Тебе нужно будет всего лишь остаться с ним в его палате наедине. А затем мы устроим, что он оставит тебя наедине со своей шкатулкой!
— Так не бывает, — сказал Претич недоверчиво.
— Так будет, — заверил Власий.
— Не поверю!
— Но будь готов, — сказал Власий. — Будь готов и не упусти случая.
Много дивных и тревожных знамений отметили волхвы и даже простые люди. Хвостатая звезда, что прошла через все небо, двойной круг вокруг луны, обилие летучих мышей, странный аист, что ухватил горящий уголек и поджег хату, на которой было его гнездо… Еще в селе близь Киева из леса пришел волк, вошел в хату, где плакал ребенок в люльке, и мордой качал ее до тех пор, пока не прибежала испуганная мать… В другом селе корова родила двухголового теленка, а когда хозяин хотел его забить, из темного леса пришли странные безглазые люди с ветвями вместо рук и забрали теленка. Рассказывали об упырях, что теперь выползают из могил каждую ночь. О песиглавцах, что спустились с Карпатских гор. О замеченных в степи полканах, что раньше охотились только в дальних краях близ моря…
Что-то из этого видел и сам Владимир, к примеру, обратил внимание на светящуюся звезду, что острым хвостом как копьем указала на Киев, но толкование зависит от крепости самого человека. Для кого-то это знак, что Киев будет взят на копье, для Владимира ясно, что пора вооружать и простой народ, одной дружины не хватит, раз уж, как на беду, все герои разъехались на дальние кордоны.
Сегодня, оставив пурпурный плащ на руках отрока, он легко взбежал на вершину сторожевой башни. Здесь стены в два ряда, между толстыми бревнами дощатый помост, где камни для бросания на головы осаждающих, камни для разжигания огня прямо на стене, даже котлы, чтобы лить кипящую смолу на чьи-то головы.
А сам город, хоть и расположен на семи холмах, когда-то это были отдельные городища, но теперь слился, скучился, домов видимо-невидимо, улочки узкие, кривые. Народу полно, все что-то тащат, несут, гонят скот, везут на тяжело груженных телегах, останавливаются возле многочисленных лавочек, на крохотных рынках, прямо на перекрестках… Степняку страшно и непривычно в такой тесноте, они привыкли к простору, заранее ненавидят эту муравьиную скученность… Эх, не видали они Царьград!
Он прерывисто вздохнул. Украдкой посмотрел по сторонам, не заметили ли, как изменилось лицо великого князя, как побледнел, а в глазах тоска, которой не должно быть в глазах великого правителя, ибо то тоска всего лишь по женщине.
По стене осторожно прошел к нему воевода Претич. Похоже, старый опытный вояка что-то чует, не зря наведывается на стены, следит, чтобы камней вдосталь, чтоб подгнившие бревна заменили вовремя…
За воеводой пробирались двое дюжих гридней. Снизу со стороны города закричали, там с коня слезал Волчий Хвост, с ним воеводы Калаш и Якун. Гридни ухватили поводья, а все трое пошли взбираться на башню. За Волчьим Хвостом поднимался один из молодых дружинников.
Владимир терпеливо ждал, пока воители поднимутся. Якун отсапывался, вчера перепил, глаза налитые кровью, Волчий Хвост и Калаш не засапались, а Претич так и вовсе орел, хотя голова белая как лунь, а брови будто вылеплены из снега.
Волчий Хвост вытолкал вперед дружинника:
— Глаголь!
Дружинник преданно взглянул в грозные очи великого князя:
— Дозволь слово… Великую силу степняков следует ждать под стенами Киева!
Владимир остро взглянул на молодого гридня:
— Что известно?
— Из половецких станов донесли, что уже съезжаются первые отряды. Пока только лучшие из лучших. Богатыри и удальцы, что в свите ханов, но все ждут, когда начнут прибывать большие силы.
Владимир повернулся к воеводам:
— Что известно? Кто из ханов поддерживает поход?
Претич развел руками:
— Проще сказать, кто не поддерживает. Да и то, кто знает?.. Словом, один Отрок не явился. Остальные одиннадцать ханов приехали с родней, что значит — полная поддержка, с отрядами телохранителей. Каждый привел и воткнул в их жертвенного барана красную стрелу. Что значит…
— Знаю, что значит, — оборвал Владимир раздраженно. — Сейчас любую примету толкуй к войне, не промахнешься. Эх… как не ко времени это… Что за муха их укусила? Как назло, все богатыри разъехались на дальние заставы… Хан Учуг увел войско замирять радимичей, старшая дружина брошена на перехват варягам, что беспошлинно прут через Русь к Царьграду… В который уже раз! Не ко времени, не ко времени…
Кулаки стиснулись, в глазах горело злое нетерпение. Все знали, что за огонь сжигает князя, почтительно молчали. Наконец Претич сказал негромко:
