Однажды утром обе сидели за вышиванием. Арабелла опустила вышивку и тревожно обернулась к окну.
— Меня все время терзает беспокойство, — сказала она.
— Ничего странного, — мягко согласилась Флора. — Не волнуйтесь. Скоро все образуется, и вы станете прежней.
— Правда? — вздохнула Арабелла. — Честно говоря, я уже не помню, какой я была прежде.
— Тогда я расскажу вам. Вы всегда были веселы и вечно придумывали какие-нибудь проделки. Вы никогда не выходили из себя, даже если вас к этому принуждали. Каждое ваше слово свидетельствовало об уме и талантах, несмотря на то, что вы часто сталкивались с непониманием.
Арабелла рассмеялась.
— Боже мой, какой же одаренной я была! Однако, — заметила она тут же с лукавой усмешкой, — я не склонна слишком доверять вашему портрету — мы же никогда не встречались прежде.
— Мне рассказывал о вас мистер Стрендж. Это его слова.
— Вот как, — промолвила Арабелла и отвернулась.
Флора опустила глаза и тихо произнесла:
— Когда он вернется, вы тут же излечитесь от беспокойства. Вы вместе снова будете счастливы. — Флора поглядела на Арабеллу.
Мгновение Арабелла помедлила.
— Я не уверена, что мы с ним увидимся вновь.
Флора взялась за рукоделие и спустя несколько секунд заметила:
— Как странно, что он, в конце концов, вернулся к своему старому учителю.
— Странно? Мне это вовсе не кажется странным. Я никогда не считала их ссору серьезной. Я уверена, что через месяц они снова станут лучшими друзьями.
— Удивительно! — воскликнула Флора. — От мистера Стренджа мы не слышали ни единого доброго слова о мистере Норрелле, а мистер Норрелл печатал всякие гадости о мистере Стрендже в своем магическом журнале!
— Ах, это пустяки. — Арабелла нисколько не удивилась. — Они оба так упрямы! У меня нет причин для любви к мистеру Норреллу, но одно я знаю твердо — прежде всего он настоящий волшебник, а все прочее не столь важно. Джонатан — такой же. Их обоих интересуют только книги и магия. Никто, кроме них, не понимает так магического искусства, поэтому сейчас они вместе.
Проходили недели, и Арабелла все чаще улыбалась. Она с удовольствием окунулась в жизнь нового окружения. Дни ее проходили в общении с друзьями, обеды, прогулки и прочие нехитрые удовольствия постепенно излечивали воспаленный разум и раненый дух. Из благодарности к новым друзьям она старалась часто не упоминать о муже, чтобы лишний раз не тревожить их.
Когда в Падуе появился молодой ирландский капитан, многие заметили, что он очарован Флорой, хотя сама она утверждала, что не разделяет его чувств. При Ватерлоо под жестоким огнем неприятеля капитан вел в бой кавалерийский полк, однако рядом с Флорой тут же утрачивал всю свою храбрость. Он краснел всякий раз, когда смотрел на нее, и терялся, когда Флора входила в комнату. Обычно офицер прибегал к помощи миссис Стрендж, чтобы выманить Флору на прогулку в Прато дела Балле (прекрасный сад в центре города) или нанести очередной визит общим знакомым Бакстерам. Арабелла всегда с радостью помогала юноше.
Но, несмотря на эту безмятежную жизнь, у Арабеллы случались и тяжелые минуты. Привычка танцевать всю ночь лишила женщину сна. Иногда среди ночи Арабелла слышала жалобные звуки флейт и дудочек — они играли волшебные мелодии, призывая ее танцевать, чего она хотела меньше всего на свете.
— Разговаривайте со мной, — просила она Флору и тетушку Грейстил. — Разговаривайте со мной, и мне будет легче с этим справиться.
Тогда одна из них или обе садились рядом с Арабеллой и болтали обо всем, что придет в голову. Иногда Арабелла чувствовала потребность в движении — ей было так тяжело противиться, что она вставала с постели и принималась мерить шагами спальню, которую делила с Флорой. Случались ночи, когда доктор Грейстил и Фрэнк жертвовали сном, чтобы бродить с ней по темным улицам Падуи.
В одну из таких ночей Арабелла и доктор Грейстил прогуливались вокруг собора, обсуждая планы возвращения в Англию в следующем месяце. Арабеллу немного страшила встреча со старыми друзьями, доктор успокаивал ее. Внезапно Фрэнк вскрикнул и показал рукой наверх.
Звезды изменили свой рисунок, над головами засияли новые созвездия.
Поодаль они увидели древнюю арку. В этом не было ничего удивительного — в Падуе хватает загадочных дверных проемов, арок и галерей. Однако эта арка отличалась от прочих. Падуя построена в средние века из розовато-золотистого кирпича, эту же арку сложили из темного северного камня. Наверху возвышалась статуя Джона Аскгласса. Лицо статуи было полуприкрыто шляпой с крылом ворона. Под аркой виднелась неподвижная фигура.
Арабелла в нерешительности остановилась.
— Вы не уйдете далеко? — спросила она доктора Грейстила.
— Мы с Фрэнком будем рядом, — заверил ее доктор. — Никуда не сдвинемся с этого места. Если что, можете просто окликнуть нас.
Арабелла направилась к арке. Человек под аркой читал книгу. Он поднял глаза, и Арабелла тут же узнала знакомое выражение, словно он никак не мог вспомнить, где очутился, и пытается восстановить утраченную связь с явью.
— На этот раз ты явился без грома и молнии, — промолвила она.
— А, тебе рассказали? — Стрендж неловко усмехнулся. — Немножко перемудрил. Представление вышло не в лучшем вкусе. Наверное, в Венеции я слишком много времени проводил с лордом Байроном и что-то перенял от него.
Они немного прошлись.
— Ты хорошо выглядишь, Арабелла. Я боялся… Чего я боялся? Ах, да тысячи вещей. Боялся, что ты не захочешь разговаривать со мной. Однако вышло совсем иначе. Я так рад видеть тебя.
— Что ж, теперь твоя тысяча страхов осталась позади, — ответила она. — По крайней мере, в том, что касается меня. Ты нашел способ рассеять тьму?
— Нет, еще нет. Хотя сейчас я очень занят — появилось несколько новых гипотез относительно наяд, и у нас просто нет времени, чтобы серьезно заняться этим вопросом. Впрочем, некоторые места в «Привратнике Аполлона» Губерта выглядят весьма многообещающе. Мы не теряем надежды.
— Я рада. Я чувствую себя несчастной, когда думаю, что ты страдаешь.
— Умоляю тебя, Арабелла, не печалься. Мои страдания не столь уж велики. Вначале было тяжело, потом я привык. Мы с Норреллом — не первые волшебники, которые живут и работают под воздействием заклинания. В двенадцатом веке Роберт Даймок сыграл злую шутку с эльфом и после этого не мог говорить, а только пел — представляешь, как он терзал слух своих близких! А в четырнадцатом веке жил волшебник, у которого была серебряная нога — должно быть, она доставляла ему большие неудобства. К тому же, кто знает — возможно, тьма — не такое уж зло для нас двоих? Нам не дано вернуться в Англию, но мы можем путешествовать. Английский волшебник — существо особое. А два английских волшебника — удивительны вдвойне! Что уж говорить о двух английских волшебниках, заточенных во тьме? Должен признаться, это смутит любого полубога!
— Где же вы путешествуете?
— О, да где угодно! Этот мир не единственный среди многих. Не имея возможности путешествовать, волшебник рискует слишком привязаться к этому миру, стать слишком ограниченным, провинциальным, что ли.
— Неужели это по душе мистеру Норреллу? — удивилась Арабелла. — Он никогда не любил ездить, даже до Портсмута.
— А вот это как раз преимущество нашего способа путешествий! Он даже не выходит из дома. Мир — все существующие миры — приходят к нам сами. — Стрендж замолчал и огляделся по сторонам. — Я должен идти. Похоже, Норрелл заблудился. Теперь мы не можем далеко отходить друг от друга. Арабелла, — промолвил он с непривычной для себя серьезностью, — я не в силах выразить, как меня мучила мысль о том, что ты страдаешь под землей. Я сделаю все, что смогу — все, что смогу, — чтобы защитить тебя.
Арабелла взяла его руки в свои, и ее глаза просияли.
— Ты уже все сделал, — прошептала она.
Они посмотрели друг на друга, и на мгновение все между ними стало по-прежнему, будто они никогда не разлучались. Однако Арабелла не решилась остаться со Стренджем во тьме, а Стрендж не стал об этом просить.
— Придет день, — произнес он, — и я отыщу нужное заклинание и рассею тьму. И тогда я приду за тобой.
— Да. Придет день. Я буду ждать.
Стрендж кивнул и приготовился шагнуть во тьму, но замешкался.
— Белл, — промолвил он, — не носи черное. Ты не вдова. Будь счастлива. Я хочу думать, что ты счастлива.
— Обещаю. А как я должна думать о тебе?
Стрендж задумался, а потом рассмеялся.
— Думай, что я носом зарылся в книгах!
Они поцеловались. Затем Стрендж повернулся на каблуках и исчез во тьме.
Джонатан Стрендж. «История и практика английской магии», том 1, глава 2. Изд-во Джона Меррея. Лондон, 1816
