Только сейчас, не дойдя до склонённой фигуры пять или шесть шагов, мальчишка понял, что глубоко ошибался. Старик в мохнатой шубе оказался совсем не человеком, а его одежда — не шубой. Это был самый настоящий медведь, видимо, давно уже облюбовавший себе этот малинник. Тут, на небольшой вершине, было много поломанных кустов и медвежьего помета, чего ниже совсем не наблюдалось.
— Благие Боги, помогите, — губы его сами собой начали шептать молитву к Богам. — Защитите от зверя лесного…
Ири молил богов, чтобы ни одна ветка не хрустнула, но видно у Богов были свои планы… Он не разглядел во мху высохший сучок и наступил на него. Раздался хруст, показавшийся мальчику громом среди ясного неба!
— Благие Боги…, — Ири замер посреди малинника.
Огромная туша, только что облизывавшая свою лапу, вдруг развернулась с его сторону. Скорость движения этого массивного животного казалась просто потрясающей. В его изумительной грации виделось что-то кошачье.
Крошечные глазки на коричневой морде начали подслеповато то в одну сторону, то в другую. Зрение у хищника было не очень, а вот нюх, просто потрясающий… Медведь повернул перемазанную малиной морду в сторону мальчика и угрожающе зарычал.
У Ири подкосились ноги. Все! Теперь точно все! От бурого медведя не убежать. От охотников в городке он не раз слышал, каким грозным и мстительны противником может быть этот хищник. Медведь полсотни верст может преследовать свою добычу. Когда же настигнет ее, то даже с двумя тремя рогатинами в брюхе может с легкостью раскидать десяток, а то и два десятка загонщиков. Не каждый рискнет выйти против такого зверя…
— Не надо, не надо, — мальчик начал отходить назад, пока спиной не уперся в дерева. — Мамочка, мамочка…, — лепетал Ири сквозь слезы, вжимаясь в ствол. — А-а-а-а… Мамочка! — вне себя от страха заорал он. — Мамочка!
Волна всепоглощающего ужаса прошлась по телу, «взрывая» магический источник юного мага. Казалось внутри него зажглось маленькое солнце. Из глаз, носа и рта ударил ослепительно яркий свет. Источник сжигал и себя и самого Ири…
Бедный медведь! Ожидал ли он такое от беззащитно скрюченного мальчонки, от которого так восхитительно несло ароматом нежной человечины?! Откуда?! Это же слабенький человечек! Выпусти когти, махни лапой и захрустит маленькое тельце! Конечно, бурый не ожидал ничего такого…
От бешенного выброса магии полутонную тушу просто снесло с места. Хищник вверх тормашками перелетел через весь малинник и исчез в кустах. Уже оттуда донесся его дикий, постепенно удалявшийся рев. Распространяя зловоние от опорожняющегося кишечника, медведь со всех лап понесся в самую чащу леса.
— Мамочка…, — с еле слышным шепотом Ири осел на землю.
Выброс магии, только чудом не сжегший маленького мага, изменил его до неузнаваемости. Свернувшийся в клубок Ири превратился в обтянутый кожей скелет, на котором едва-едва проглядывали тоненькие ниточки мышц и сухожилий. В доли мгновения плоть мальчика, не имевшего ни малейшего представления о техниках контроля, сгорела в топке магического пожара.
В этот момент из зарослей малины, где мгновение назад исчез медведь, вылетел взъерошенный крыс и сразу же кинулся к лежавшему без движения Ири. Голем не был разумным существом, но, как и любой магический конструкт, остро чувствовал состояние своего создателя. Сейчас же из мальчика капля за каплей вытекала магическая энергия, опустошая его и без того истощенный источник. Все это крысом ощущалось, как опустошительная жажда, которая с каждым мгновением становилась все более невыносимой и приводила крыса в натуральное бешенство.
— А-а-а, — еле слышно застонал мальчик, царапая ногтями землю. — А-а-а.
Вдруг морда зверя потянулась к небу. Что? Где? Искусственный конструкт почувствовал чужую магию, которая сейчас так сильно требовалась его создателю! Что-то или кто-то с сильным источником был совсем рядом!
Крыс резко ткнулся мордой в Ири и начал его закидывать себе на загривок. Едва худенькое тельце оказалось на верху, как зверь рванул в самую гущу малинника. Преодолев следующие пять или шесть верст, он вывалился на дорогу и едва не уперся в четверку приближавшихся лошадей, тащивших огромный фургон с пассажирами.
— Куды?! Вашу м…! Стой, подлая! Стой! — с матерными проклятьями орал усатый кучер, когда лошади начали останавливаться перед неожиданным препятствием. — Кто?! Гард, твою м…! Хватит спать! Тебе, за что платят? Иди, посмотри, что там!
После этих слов из небольшого закутка за кучером, больше похожим на гроб, вылез «квадратный» парень самого затрапезного вида. Весь помятый какой-то, сонный, он удивленно таращил глаза на дорогу.
— Иди! Топор, топор захвати, — продолжал орать усач своему помощнику, стараясь перекричать ржущих лошадей. — Быстрее, быстрее! А то господа, сейчас начнут ругаться, — боязливо кивнул кучер на окошко дилижанса. — Иди, Гурд, иди.
Здоровяк кивнул дядьке, что еще месяц назад пристроил своего племяша помощником на дилижанс. С самым решительным видом он спрыгнул на землю. Сейчас кому-то несладко придется. Гард, у себя в деревушке гнувший в руках подковы, со всяким отрепьем церемониться не будет…
— Ужо, дядько, ужо гляну, — прогундел Гард, удобнее перехватывая топор. — Чичас, чичас…, — он медленно обходил запряженных лошадей. — Чичас, дядько, чичас…Ой! Дядько! — вдруг взвизгнул парень неожиданно писклявым голосом. — Тута… Тута тако…
Ой! Благие Боги, храните нас! В паре шагов от пятившихся коней лежало чье-то скрюченное тело и стоял он. Кто это или что это? Из какой преисподней оно вылезло?! Странное существо было похоже на то ли чудовищную крысу, то ли уродливого вепря. Ростом в холке оно доставало до пояса взрослого мужчины. Лапы бугрились напряженными мускулами, а вытянутая морда скалилась едва не вершковыми клыками.
— Мати мои, зачем вы меня родили? — шепотом выдал побледневший, как смерть кучер, только что вышедший из-за спины Гарда. — Что встал-то? Уйди, уйди, — кучер легонько замахал дрожащими руками, пытаясь отогнать чудовище с дороги. — А ты, дурень, чего встал, аки столб? Топор тебе зачем? Видишь зверь, не рычит, не кидается, а сидит смирно. Пугани-ка, его.
Из дилижанса тем временем уже начали доноситься недовольные голоса пассажиров. Особенно, громкими были гнусавые разглагольствования какой-то дамы, вышедшей наружу.
— … Какие еще разбойники, Розита? Что ты такое говоришь? Твой папа, барон Морит, давно уже перевешал всю эту шваль! Поняла?! И не смей больше так говорить! — это была моложавая женщина лет сорока — сорока пяти с недовольным лицом, еще хранившим остатки было красоты. — А вы, шевалье, что сидите, как на королевском приеме? Вы же мужчина! Выйдите и проверьте, когда мы снова тронемся в путь. Мы с дочерью очень спешим. Скоро состоится ее первый бал… Шевалье, что же вы сидите! Или сабля вам нужна лишь для того, чтобы гонять мух?! Раньше благородной даме было достаточно лишь взглянуть…
Из дилижанса тут же выскочил молодой человек с пунцовым то ли от стыда, то ли от ярости лицом. Едва оказавшись на земле, он начала выдергивать застрявший в ножнах палаш, что распалило его еще сильнее.
— Никто из рода Эльроев не испытывал страха, — дергал он клинок все сильнее и сильнее, пока, наконец, не вытащил его. — Слышите? Никто не испытывал страха.
И было не совсем понятно, кому он это говорил: самому себе или баронессе, или может быть ее дочек, юной девице, чья миленькая мордашка выглядывала из окошка дилижанса.
Произнеся это спич, шевалье пошел в сторону кучера и его помощника, фигуры которых маячили на середине дороги.
— Что там шевалье? — крикнула в нетерпении баронесса, едва юноша успел сделать десяток шагов. — Что мы молчите? Шевалье?
— Маман, что там случилось? — к баронессе присоединилась и дочь, тоже вышедшая из дилижанса и боязливо тянущая голову в сторону происшествия. — Почему никто ничего не говорит? Маман, куда вы? Не ходите! Маман!
Однако, неугомонная баронесса, презрительно вытянув нижнюю губу, уже шла в сторону замерших людей.
