Недоверчиво посмотрев на дочь, он перевёл взгляд на Мору и наконец опустил палку.
— Позови старосту, — бросил он дочери, не сводя взгляда с девушки. — Вы прилетали с огненным, так?
— Д-да, — с запинкой отозвалась она.
— Он ваш друг?
Судя по напряженной позе, рукам, готовым вот-вот поднять рогатину, и хмурому лицу, отвечать стоило «нет». Быть может, даже расплакаться, давить на жалость, молить о помощи и заступничестве. В то же время оболгать единственное живое существо на этой стороне, что честно и открыто разговаривает с ней, Мора не могла.
— Думаю, да, — осторожно ответила девушка. — Я видела его перед тем, как стало темно. Он ищет меня, и, если позволите, я бы хотела подать ему какой-нибудь сигнал или что-то вроде того.
«Во время войны партизаны часто использовали дым, чтобы отвлечь врага или передать сообщение», — додумать эту мысль она не успела, видя, как поднимается рогатина.
Прежде чем она успела проломиться через кусты назад в лес, в высокой траве появилось ещё одно действующее лицо.
— Сева?! — громко окликнул его дребезжащий старческий голос. — Совсем голову потерял?
Иссохшая бледная рука в пигментных пятнах отвесила мужчине затрещину.
— Вытаращил глазищи, а очевидного не видишь! — продолжал попрекать его старик, не видимый за высокой травой. — Девица с той стороны! Потеряна и напугана, а ты в неё палкой тычешь. Иди домой, топи баню, скажи Маньке, чтобы на стол накрыла. У нас гости!
Пристыженный мужчина, словно побитый пес, втянув голову в плечи, скрылся в траве, не забыв бросить недоверчивый взгляд в сторону девушки.
Мора уже готовилась высказать благодарность нежданному спасителю, но так и осталась стоять с раскрытым ртом, когда старик, раздвинув траву, появился перед ней. Низенький, с длинными лохмами белых, седых волос, такой же бородой, кончик которой болтался где-то на уровне коленей. На плече у него сидел бурундук, что, поднявшись на задние лапки, посмотрел на незнакомку и поспешил спрятаться под бородой. Из-за волос на макушке торчали шляпки грибов. Несколько мелких пичуг вились рядом, отлавливая гнуса. Внимательно оглядев девушку с головы до ног, старик улыбнулся белозубой улыбкой, что мало вязалась со сморщенным, словно печёное яблоко, лицом.
— Эх, как же тебя помотало-то, милая? Ну, идём.
Не сразу решившись, она всё же протянула руку и коснулась иссохшей старческой ладони. Девочка наблюдала за ними из-за высокой травы и, увидев, как старик взял незнакомку за руку, припустила назад в деревню.
— Агний, он ищет меня, нужно подать ему знак, — произнесла Мора, увлекаемая в сторону деревни. — Или скажите, как добраться до дворца Ксандара, я сама дойду.
— Лес не пустит смертную, — покачал головой старик, он едва дотягивался до плеча девушки, и, глядя сверху вниз, она с удивлением обнаружила несколько мелких поганок на макушке старика, — не попытавшись испить её крови.
— Агний…
— О нём пока не думай, — настойчиво попросил он. — Думаешь, мы травой заросли от лени? Скотины у нас нет, не для кого косить? Это защитные чары, чтобы укрыться от постороннего взгляда.
— Но ведь я вас нашла, — осторожно заметила она, едва поспевая за стариком, перед которым трава, казалось, сама расступалась.
— Тебя привел Хозяин Леса, иначе так и бродила бы, пока не сгинула. Мёртвый лес любит горячую кровь, и никто, кроме Хозяина, ему не указ!
Из травы она вывалилась на лужайку и с трудом удержалась на ногах. Справные деревянные домики полукругом окружали большой выложенный камнем колодец. Туда-сюда сновали толстые неторопливые куры и галдящие при виде постороннего гуси. Девочка, что первая увидела её, отогнала крылатых охранников в сторону и помахала рукой. Мора неуверенно ответила.
С руками случилось что-то странное. Вернулись шрамы от щёлочи. Несколько пальцев, сломанных ещё во времена войны, вновь искривлены. Кожа болезненно серая, вся в царапинах и синяках. Рассеянно проведя пальцами по волосам, она осознала, что мало чем сейчас отличается от старика. Такая же лохматая, пальцы застревали в колтунах, вот только в белоснежной шевелюре старосты паразитов не наблюдалось. Выловив одного, Мора с отвращением рассмотрела насекомое и раздавила ногтями.
Словно вернулась на несколько лет назад. Только в то время мачехе хватило ума побрить их обеих налысо. Избавились от паразитов и замаскировались, отводя от себя ненужные взгляды.
Из домов высыпался народ. Не скрывая любопытства, они пялились на незваную гостью, ахая и качая головами. Чувствуя, как заливается краской, Мора опустила глаза и тихо ахнула. Выглядела она немногим лучше беловолосой, встреченной ночью. Платье исчезло вслед за причёской. Грязная, потерявшая всякий цвет от пота, пятен еды, а теперь ещё и сока лозы сорочка едва скрывала наготу.
Из центрального дома выплыла дородная краснощёкая женщина и, ахнув, бросилась к ним. Если бы не рука старика, что крепко держала её пальцы, Мора дрогнула и как минимум отшатнулась бы. Снимая с плеч цветастый платок, женщина укутала Мору так же, как совсем недавно сама Мора кутала беловолосую.
— Бедное дитя! — причитала она и, обхватив за плечи, потянула в дом.
Просторная изба встретила девушку запахом печи, пирогов и дома. Дома, полного жизни, тепла и улыбок. В груди сдавило, и Мора тихо всхлипнула.
— Вот, возьми ватрушку, — сунули ей в руку сладкую, липкую выпечку. — Съешь по дороге, а теперь в баню мыться и за стол!
Глава 23. В которой Мора гостит в деревне
Мора плохо помнила, как привечали невест во дворце. Воспоминания о том вечере смешались с десятками подобных пёстрых и шумных вечеров, но отчего-то была уверена, что в деревне ей рады несравненно больше.
В горячей бане сожгли лохмотья, в которые превратилась сорочка, отмыли и расчесали космы, травами изгнали паразитов, а парили так долго и усердно, что у грязи не осталось и шанса. Шрамы не исчезли волшебным образом, морщины не разгладились, а серые волосы не обрели блеска, но такой чистой и обновлённой она себя ни разу не чувствовала.
Женщина, которую старик звал Манькой, принесла чистое белье и рубаху. Волосы заплели в самые обычные косы, подвязав лентами, на голову лёг ободок из бересты. Рубаху подпоясали широким поясом, расшитым красными деревянными бусинами.
Польщенная заботой, Мора только и успела лепетать благодарности, когда Мария Путятишна усадила её за стол, заставленный едой. Никаких изысков, самые простые блюда. Овощи, зелень, крупы, из ледника принесли копчёного сала, на аромат которого в дом заглянули самые смелые соседи.
В горнице тут же собралась куча народа, и, немного пообвыкнув, Мора стала разглядывать их в ответ. Если не считать старосту с грибами на макушке, у которого под бородой жили мыши, люди как люди. Говорили обычные разговоры, поглядывали на гостью, угощали принесёнными из дома продуктами и старались завязать беседу.
«Как до войны», — пронеслось в голове.
Возможно, тут тоже действовали какие-то чары и магия. Чары теплого дома, горячего хлеба и гостеприимства, но Мора как на духу выложила им правду. Почти всю. Кроме настоящего имени и своего происхождения. Не стоит забывать об осторожности. В войну их с мачехой как-то тоже сманили сытным столом и тёплым углом, кончилась та история плохо.
— Княжна! — ахнула Мария Путятишна, с ужасом разглядывая дурно сросшиеся переломы и шрамы на запястьях.
— Крайне неудачливая, — постаралась пошутить Мора.
Когда еда уже перестала в неё влезать, а от сытости клонило в сон, хозяйка дома проводила девушку в небольшую комнатку и уложила спать. Мора подумала, что засыпать в незнакомой деревне плохая идея, стоит встать чуть попозже и осмотреться.
Разделась, прилегла на кровать, ожидая, когда разойдутся гости, и уснула.
Проснулась утром от запаха свежевыпеченного хлеба и каши. Сев, сладко потянулась до хруста и огляделась, потирая глаза. Давно она не чувствовала себя такой умиротворённой и расслабленной. Не спеша одевшись, она расчесала волосы гребнем, те путались, не желая лежать ровно, заплелась и вышла на кухню.
