Я согласно склонил голову. В словах соратников была логика. Но тогда зачем эта дуэль? Если размышлять опять-таки логически, то смысла в ней не было. Понять бы, какая цель у задиры-барона? Он одержимый, химера по классификации Софии, а значит, служит Аду. Но в этой ситуации выступает обычным влюбленным юнцом, ревнующим свою избранницу к богатому наследнику состояния Штумберга. Здесь где логика?
— Слишком глубоко копаешь, — уверенно заявил Никита. — Ад не империя. Каждый Падший служит только своим целям, это тебе любой батюшка из глухой деревни скажет. А если так, то и выродок, вроде этого Гербера, тоже не на общие задачи пашет. Свои делишки утрясает, свою выгоду блюдет. С чего ты вообще решил, что химера не возьмет денег за твое убийство? Одно другому не мешает, знаешь ли.
— Я согласна с нашим здоровяком, — маленькая на фоне Никиты София поднялась на носочки и покровительственно похлопала сына кузнеца по плечу. — Вспомни того же Олельковича. Его папенька свою душу и душу сына заложил для успеха в мятеже, но Адама это мало волновало — только личное могущество. Да и прочих, которых мы еще во Львове зачистили, ну какая, к демонам, организация? Выродки опасны, тут никто не спорит, но пока они просто разрозненная шайка.
— Хорошо, если так., — задумчиво произнес Ян и на том свернул обсуждение.
В последнее время он все больше подмечал за собой несвойственную склонность к анализу — общение с Ковалем на него, что ли, так влияло? Он по-прежнему считал своей главной задачей поиск и уничтожение тварей Ада, но при этом все больше хотел понимать — а какие у тех цели? Не глобальные и очевидные, вроде уничтожения рода людского, а тактические и стратегические. Какой план у Высших, которые затеяли всю эту кутерьму с химерами? Как они намерены его реализовать?
Это немного сбивало с толку. Раньше цели указывал отец — было тяжело, но просто. Не возникали вопросы, на поиск ответов к которым уходило так много времени. Не закрадывались в голову сомнения — так ли он делает, не приносит ли больше вреда, чем пользы?
Позже, уже став главой крохотного клана охотников, Ян действовал по прежней парадигме. Отца не было в живых, но его голос словно бы звучал в голове юноши. Ищи, находи, уничтожай демонов. Защищай людей. Ты меч, а кому думать о направлении удара клинка обязательно найдется.
Некоторое время он считал, что рукой, держащей оружие, станет дядя — инквизитор Восьмого отделения. Но, поработав недолго под его прямым руководством, понял — нет. У Коваля были свои цели. И свои цепи, разорвать которые он не мог или не желал. А значит, у него не было прав на племянника. Не он рука.
Тогда кто? Император? Господь Бог? Сам Ян? А может ли оружие стать самостоятельным? Может ли оно определять цель? Суть служения, как бы ни банально это звучало — служить. Кому? Людям? А каким именно людям? Человечество — очень абстрактное понятие, и кто вообще сказал, что у восемнадцатилетнего мальчишки есть право говорить от его имени?
Другими словами, добившись того, что Имперская Канцелярия приняла его план, став самостоятельным и имеющим возможность принимать решения практически без оглядки на громоздкую и неповоротливую государственную машину, Ян… нет, не почувствовал неуверенность в правоте своего дела.
Он захотел понять. Но пока не мог. И это его пугало.
Следующим утром, поднявшись чуть свет, Ян отправился на поединок. Сонный кучер, не понимающий, чего бы это барину еще немного не поспать, доставил барона к воротам кладбища и сообщил, что нужная ему кирха святого Николая располагается в самом его центре.
— Крохотный такой домик, — добавил он. — В землю ушел почти под окна! На здешнем кладбище уже давно не хоронят, потому и не следят. Да и в целом — латинянское же…
Но блуждать по заброшенному погосту юноше не пришлось. Сразу у ворот его встретили секунданты. По одному — с его стороны и с противной.
— Думал, не явитесь, — демонстрируя превосходство военных перед гражданскими, сообщил риттер Розенберг.
— Помолчите, оптион! — рыкнул на него Франц Ланг, средний сын барона Ланга, согласившийся стать одним из секундантов Эссена. — Маркиз вполне может усмотреть в ваших словах оскорбительный подтекст и потребовать удовлетворения!
— Почту за честь! — тут же вскинулся молодой человек.
Тридцатилетний фон Ланг досадливо поморщился. Он отслужил в действительной имперской армии шесть лет, повоевал с османами и вышел в отставку в звании третьего центуриона. Его, военного с опытом службы и участия в боевых действиях, раздражало высокомерие «паркетных» юнцов, строящих из себя невесть что, а службу при этом проходящих в придворных полках.
Тут стоит уделить немного времени структуре армии Третьего Рима, чтобы понять ту пропасть противоречий, которая разделяла «действительных» легионеров и «придворных» шаркунов. Как обычно, на бумаге армейская иерархия строга, проста и понятна. В реальности же, да еще и в таком сложном государстве, как Третий Рим, все гораздо сложнее.
С одной стороны, имперская армия изрядно переработала древнеримское военное наследие. В частности, отказалась от восьмеричного счета подразделений, переведя их на десятки. В 1710 году были введены постоянные офицерские и унтер-офицерские должности. Кроме того, выслуга лет перестала гарантировать продвижение по службе без наличия магического дара.
С другой же — структура действующей армии осталось почти неизменной. Низшая оперативная единица состояла из десяти человек и называлась десятком. Возглавлял ее унтер-офицер из ветеранов (реже из одаренных). Выше уровнем шла полусотня, состоящая из пяти десятков, которой командовал оптион. К нему уже предъявлялись требования — младший офицер должен был быть одаренным в ранге от Белого Рыцаря.
Две полусотни составляли центурию, соответственно, с центурионом во главе. Таким образом создавалась основная оперативная армейская единица, которой управлял маг в ранге от Черного Рыцаря до Командора, имеющий в подчинении двух заместителей с даром.
Из десяти центурий состоял полк, возглавлял который примпил, называемый также полковником. Дослужиться до него могли действительно сильные маги — в табеле такой офицер должен был иметь ранг не ниже Командора, а лучше Супрема. Центурионы в полку тоже друг другу не были равны — в зависимости от дара, выслуги лет, боевого опыта и общей толковости они носили номера от первого до десятого. Командир шестой центурии подчинялся командиру третей центурии.
Поэтому они так и назывались — первый центурион, второй и так далее. Как правило, чем более одаренным был офицер, тем скорее он продвигался по службе, меняя центурии с десятой по первую. Или, наоборот, при плохом несении службы.
Пять полков складывались в легион под рукой легата (ранг от Супрема и выше), к которому придавались еще и вспомогательные отряды. В зависимости от места несения службы в каждом легионе они были разными. Где-то выбор вспомогательных сил делается в пользу кавалерии, где-то — горных стрелков, где-то — егерей.
Это что касалось армии, которая постоянно участвовала в боевых действиях и квартировала, как правило, по протяженным границами империи. Кроме нее, однако, были еще территориальные легионы, те самые «придворные». С одной стороны, они находились в общей армейской структуре, с другой же — содержались за счет средств Великих княжеств.
По этой причине их численность варьировалась от провинции к провинции — Варшавский полк, например, насчитывал две тысячи человек, а Рижский — всего пятьсот. При этом должность командира такого легиона все равно была легатской, правда, с меньшим требованием по линии дара.
Служба в таких легионах была более спокойной и полезной для карьеры. Именно в такие части стремились попасть потомки благородных родов, чтобы отслужить положенные по закону годы, но не рисковать жизнью. Да и куда проще управлять центурией, которая сотней является только на бумаге, а по факту хорошо если состоит из двух десятков, каждым из которых к тому же руководит оптион.
