— На месте старика я бы отправился в Рим и попытался бы найти там себе сторонников, — заметил Владигор. — А он устраивает пир на весь мир… М-да… на эти деньги можно нанять сотни две бойцов…
— Он думает не о бойцах, а о смерти… — ответил Филимон равнодушно, точь-в-точь настоящий римлянин.
— Здесь? На пиру?
— Римляне любят умирать в приятной обстановке.
Владигор взглянул на старика, возлежащего в пурпурной императорской тоге, с венком из цветов на голове. Ни тревоги, ни страха не было на загорелом широком лице Гордиана. Он чего-то ждал, но лишь самый внимательный наблюдатель мог бы это заметить. Когда переменили столы и подали фрукты и печенье, в триклиний проскользнул человек, вид которого среди нарядно одетой прислуги и разряженных и надушенных гостей казался более чем неуместным. Он был покрыт пылью, и от него несло лошадиным потом. И все же его допустили к Августу. Он склонился к самому ложу и торопливо зашептал на ухо императору. Впрочем, он не успел договорить до конца — Гордиан оборвал его речь нетерпеливым жестом, и гонец исчез. А пир продолжался как ни в чем ни бывало.
Гордиан подозвал раба и что-то вручил ему, при этом указав на Владигора. Раб передал синегорцу вырезанное на камне изображение юноши, почти мальчика, с большими, чуть навыкате глазами и прямым, тонко очерченным носом.
— Ты великий халдей, Архмонт, ты в точности предсказал мне судьбу моего сына, — сказал Гордиан. — Теперь предскажи будущее этого юноши…
— Ну вот, что мне делать? В потоке времени я этого парня не видел… — шепнул Владигор Филимону.
— Да скажи первое, что придет на ум. Либо ждет его удача, если съест завтра поутру печень свиньи, либо умрет от трясучки, если повстречает по дороге двух горбатых старух, к тому же лысых…
Владигор погрозил кулаком Филимону так, чтобы никто не заметил, и, повернувшись к Гордиану, сказал:
— Этот юноша станет великим человеком в Риме, если избегнет опасности, которая угрожает ему в ближайшие дни.
Гордиан молча кивнул, и по его знаку раб передал камею ее владельцу, а синегорцу вручили новый кожаный мешочек. Видя, что Владигор не торопится принимать щедрый дар Гордиана, Филимон бесцеремонно завладел наградой.
— Прекрасно, князь, наконец-то ты начинаешь входить в роль!
В этот момент Гордиан Африканский поднялся и в сопровождении двух темнокожих атлетически сложенных рабов покинул триклиний. Не в силах больше лежать в дурацком венке и поглощать одно изысканное блюдо за другим, Владигор встал и направился следом за императором. Но, выйдя из столовой, он очутился в атрии, из которого выходило множество дверей. Все они оказались закрыты, и определить, за которой из них сейчас находился хозяин, было невозможно. Но тут одна из дверей распахнулась, и в атрий заглянул смуглолицый человек в белой тунике. Не заботясь, какое он производит впечатление, Владигор шагнул к нему:
— Я должен поговорить с Августом… Это очень важно…
Наверное, его латынь звучала ужасно, потому что человек окинул его брезгливым взглядом и ответил с явной неохотой:
— Гонец уже сообщил о смерти молодого императора, — и, поклонившись, торопливо скользнул назад в дверь, будто убегал.
Владигор метнулся вслед за ним. В первое мгновение у него перехватило дыхание — на жаровнях жгли какие-то благовония, и воздух в комнате был сизым от пряных смол и едким от терпких запахов. На просторном ложе с изогнутым изголовьем возлежал Гордиан. Молоденькая рабыня расправляла складки его пурпурной тоги. Руки старика были сложены на груди, а два темнокожих раба изо всех сил тянули каждый за свой конец веревку, обвитую вокруг шеи императора, которого сенат признал тайно и который пробыл Августом лишь тридцать шесть дней. Владигор с негромким рыком прыгнул вперед и сбил ударом кулака одного из рабов. Второй отскочил сам и выпустил веревку из рук. Девушка взвизгнула и прижалась к резной ножке кровати.
— Это приказ доминуса, — крикнул великан, падая на колени. — Мы исполнили его волю.
Впрочем, в комнате рабы были не одни — смуглолицый человек, с которым Владигор разговаривал лишь мгновение назад, выступил из-за серебряной статуи, стоящей в изголовье императорского ложа. В руках он держал папирусный свиток.
— Если Максимин надеется завладеть имуществом Гордианов, то это ему не удастся, — заявил он дерзко, и на его тонких губах мелькнула усмешка. — По закону теперь все имущество принадлежит семье.
— Почему ты не помешал ему? — воскликнул Владигор.
Смуглолицый сделал вид, что не расслышал вопрос, но переспрашивать почему-то не стал. Лишь сказал спокойно, будто речь шла об испорченном обеде:
— Август просил гостей покинуть дом. Известие о победе прокуратора уже распространилось по городу. Почти все сторонники Гордианов погибли в битве. Вскоре Третий легион войдет в город…
Владигор еще раз взглянул на умершего. Возле ложа стояла серебряная статуя — красивая женщина в диковинном шлеме в виде слоновьей головы с хоботом и бивнями сжимала в руках рог изобилия, щедро наполненный дарами, а у ее ног лежал серебряный лев и с подозрением глядел на незваного гостя. Владигор вспомнил изображение на золотой монете. «AFRIKA» было написано на постаменте.
Проклиная нелепую затею Филимона, Владигор выскочил из дверей и в атрии столкнулся с приятелем нос к носу. Тот торопливо сдирал со своей головы венок из увядших цветов.
— Здесь становится опасно, — зашептал Филимон. — Самое время бежать в порт. Мой знакомый купец Теофан обещал выйти в море на рассвете.
— Я бы на его месте вышел сегодня вечером, — отозвался Владигор.
— Можно и сегодня вечером… — согласился Филимон. — Если он уже прослышал о смерти Гордианов.
В доме царила суета. Гости, узнав о случившемся, поспешно покидали триклиний. Не все друзья покойного обладали его выдержкой — многие самым банальным образом трусили. Какой-то толстяк, подобрав полы своей тоги, семенил к выходу, но у самой двери остановился — порог атрия переступил великан в доспехах и блестящем золоченом шлеме. Держался он так, будто его только что провозгласили императором, на самом деле это был всего лишь центурион. За его широкой спиной маячили шестеро — ночная стража, «неспящие», в чьи обязанности входило гасить пожары и ловить грабителей. Но, как видно, слава преторианской гвардии, приведшей к власти Максимина, помутила разум городских стражников, и они тоже решили поучаствовать в таком захватывающем представлении, как убийство императора.
— Именем Максимина Августа! — рявкнул центурион. — Где изменник Гордиан?
