– Что такое? Что? – Пальцы Валерии недоуменно вытирали Любе щёки.
– Продолжай… Не останавливайся, – с дрожащей, счастливой, залитой слезами улыбкой шептала девушка. – Я просто беру себе твою боль.
Так они и мешались на её лице – улыбка и слёзы, и их слияние рождало радугу, как солнце и дождь. Никаких прослоек и преград не оставалось, Валерия ласкала её уже обнажённую, закутанную только в плащ волос. Когда её пальцы вошли внутрь, у Любы вырвался короткий вскрик-смех, щека скользнула по щеке, губы встретились. Горячая внутренняя пульсация смешивалась с поцелуем в один напиток, и Люба пила его, как песню, сама превращаясь в звенящую струну. Она отдавалась опыту Валерии, растворялась в нём, уверенном и искусном, стараясь разгадать каждый поворот сюжета, прочесть каждую ноту. Тропинка к финальному аккорду закрутилась спиралью, ладони Любы вливали в напряжённые мышцы Валерии ответный свет улыбки, ногти оставляли на коже розовые отметинки, а дыхание шелестело каскадом согревающих струй.
Слёзы то высыхали, то принимались литься снова. Один поцелуй перетекал в другой, Валерия то беспорядочно оставляла по всему лицу и шее Любы мимолётные, краткие, быстро остывающие следы губ, то жадно и основательно ныряла языком в её рот, и Люба накрывала ладонью её затылок, стараясь продлить именно эти глубокие проникновения – самые интимные, ласковые и сладкие. От постельного белья пахло ландышами, а Валерия без единого слова, умело, тонко и деликатно направляла девушку. Получалось покровительственно и вместе с тем мудро, бережно по отношению к её самолюбию новичка, хрупкому, пугливому и уязвимому. Ноги сплелись, пальцы Валерии играли с грудью Любы, зубы нежно прикусывали мочку уха, а диван мерно поскрипывал. Сейчас они последовательно сосредоточились на удовольствии Валерии, но его отголоски тепло щекотали и Любу, а вскоре и накрыли её полноценной волной счастья. Выдохнули и обмякли они почти одновременно. Валерия шепнула на излёте дыхания:
– Умница моя, цветочек мой.
В расслабленном покое они лежали, слившись и подстроившись под изгибы друг друга, и переговаривались лишь одним пожатием рук. Это было что-то вроде азбуки Морзе: три длинных пожатия – «я люблю тебя», два длинных и одно короткое – «и я тебя». Неподвижно-ленивая нега придавила их надолго, давая Любе время разобрать и разложить по полочкам души всё случившееся.
– Лер, я тебя люблю, – шепнула она, проверяя «связь».
– Чудо ты моё. – Устало-разморённый вздох коснулся Любиного уха, и Валерия потёрлась носом о её висок.
Люба, сбросив оцепенение, живо повернулась к ней лицом и утонула в ласке её взгляда, а губами снова погрузилась в поцелуй. Валерия дарила их теперь безотказно, без натяжек и условностей, искренне и самозабвенно, по первому требованию расшалившейся девушки.
– Подожди, солнышко. Пусти-ка…
Невесомо чмокнув Любу в висок, она выскользнула из постели, чтобы налить себе полный бокал вина.
– А мне? – капризно-просительно надула губы Люба.
С тихим грудным смешком Валерия наполнила и второй бокал, вручила его девушке и снова устроилась возле неё, маленькими глоточками потягивая вино.
– Ну и замутила ты историю, Любушка. И я в ней теперь по уши увязла. Что мне делать-то с тобой, цветочек?
– Любить, кормить, никому не отдавать, как выражается кот Гарфилд, – блаженно расплылась в улыбке-прищуре Люба.
– Котёнок ты мой. – Нежно склонившись над ней, Валерия влажными от вина губами поцеловала её. Получилось звонко и весело.
Люба цедила рубиновый хмель напитка, скользя взглядом по подтянутым, красиво сложенным бёдрам, очертания которых и под брюками манили и чаровали сердце до тягуче-медовой тоски. Она уже сейчас была готова опять распластаться под Валерией, чтобы попробовать ещё что-нибудь «вкусненькое», но той требовалось время – прийти в себя, подумать, отдохнуть.
– А дома тебя не хватятся? – нахмурилась вдруг она, глянув на часы.
– Всё в порядке, – ероша ей волосы, заверила Люба. – Предки думают, что я у подружки. Подружка, если будет надо, подтвердит.
Развалившись на подушках, Валерия смотрела на неё с добродушной усмешкой.
– Всё-то ты продумала, великая комбинаторша. А я и попалась. – Она провела ладонью по лицу, безуспешно пытаясь стереть улыбку. – Ох, попалась…
Пушистый комочек умиротворённого веселья лукаво пискнул, подтолкнув Любу рассказать предысторию этого «завоевания». Закусив губу и смешливо подрагивая уголками рта, Валерия слушала повесть о том, как увлечённая любительница фемслэша умозрительно свела её и подругу-блондинку в пэйринг, после чего по совету приятельницы провела спецоперацию под кодовым названием «Наглядное пособие по эротическому садоводству».
– Мда, значит, спалилась я… Выходит, ты уже давно на меня глаз положила. Вот зачем ты своей «ягодкой» тогда отсвечивала, чертёнок маленький! Вот ты чертёнок, а?… Вот я тебя сейчас по месту-то этому, которое приключения любит… – Валерия отвесила нежный шлепок по Любиной попе. – Что ж, грамотно ты сети расставила. Развела меня, как школьницу…
– Да, ты попалась! – Люба обняла её, по-хозяйски закинув ногу и крепко чмокнув в висок. – Всё! Моё. Никому не отдам!
– Постой, – насторожилась вдруг Валерия. – То есть, ты своей подружке о нас рассказывала?
– Ну да, – пожала плечами Люба. – Не беспокойся, фамилий я не называла и фотографий не показывала. Кстати, я даже фамилии твоей до сих пор не знаю, только имя-отчество.
– Лежава, будем знакомы, – сказала Валерия, встряхивая руку девушки.
– Сорокина, – в свою очередь весело представилась Люба, отвечая на рукопожатие поцелуем в щёку. – И да, в прошлом году я даже не помышляла о том, чтобы начать с тобой встречаться. Я тебя только сейчас по-настоящему увидела… В тот вечер, на шашлыках, когда ты пела.
Она освежила виноград, ещё раз ополоснув его, и поставила тарелку на постель. Его бархатистая, покрытая сизовато-розовым румянцем кожица, мерцая капельками воды, дышала прохладой. После каждой ягодки они окунались в сочные, тягучие и клейко-сладкие поцелуи, и Валерия понемногу начала снова заводиться. Дыхание вновь заскользило по коже Любы, рисуя тёплые завитки на шее, груди и животе, а потом влажный, щекотный жар прильнул между ног, впуская в неё светлые молнии дрожи. Тактично, проницательно, филигранно и беспроигрышно Валерия предлагала те ласки, к которым Люба была сейчас готова, прежде всего заботясь об её удовольствии; опять растроганная до слёз, девушка не могла не отплатить за самоотверженную нежность капелькой смелой инициативы. Они устроились в постели на коленях, лицом друг к другу, притираясь, примериваясь и ища идеальные углы и точки соприкосновения; взгляды и руки не размыкали своего тёплого сцепления, а движения текли анданте – размеренно-мягким, покачивающимся ходом. Почувствовав первые острые проблески, Люба начала ускоряться, но Валерия наставнически-ласково придерживала её пылкий порыв, призывая к обстоятельной неспешности, и снова оказалась права. Без единого неуместного слова, одним лишь упругим, но настойчивым сопротивлением тела она ввела Любу в единственно нужную колею, по которой всё покатилось легко и правильно, с нарастающей щемящей сладостью. На гребне этой «волны» Люба запрокинула голову, кончиками своих длинных волос почти касаясь постели, а Валерия напряжённо приподняла подбородок, подрагивая верхней губой и стискивая зубы. Завершающая нота прозвучала пронзительно и опустошающе, и обе повисли друг на друге в измученном клинче, выруливая дыхание на спокойные обороты.
